Игорь Малин - ИЗ ГЛУБИН ГРЕХА В ОТЧИЙ ДОМ Проповеди, интервью, доклады Страница 20

Есть еще один образ в этой притче — образ старшего сына. Он возвращается домой и слышит: «пение и ликование» (Лук. 15:25). Согласно другому переводу сын слышит: «симфонию и танцы». В отчем доме наконец наступило согласие. Он слышит симфонию: единство отца и младшего сына. О наставшем внутреннем мире в отношениях между отцом и сыном также свидетельствует и танец. Но этот мир вызывает гнев старшего сына. Причем весь последующий разговор его и отца, также как и в случае с младшим, происходит вне дома. Старший сын уже не ощущает себя частью отчего дома. Неожиданно для себя он оказался еще одним блудным сыном при живом отце… Так бывает и с нами. В тот момент, когда радость входит в жизнь к нашему ближнему, нас охватывает непонятное чувство тоски и обиды. Ну почему счастье опять мимо нас?! И почему к тому, кто его меньше всего заслуживает?

Послушайте, что говорит старший сын своему отцу: «я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего; но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими. А когда этот сын твой, расточивший имение с блудницами, пришел, ты заколол для него окормленного теленка» (Лук. 15:29–30). Для старшего сына важно то, что может дать ему отец. Для него заветной мечтой было желание «взять козленка и повеселиться с друзьями вне, отчего дома». И в отношениях с Господом нас ожидает подобная опасность. Когда главным в религии для нас становится не Сам Бог, а то, что Он нам может дать: здоровье, красоту, работу, избавление от страданий, власть. И такая религия жизнеспособна до тех пор, пока мы что–то получаем, но стоит только не получить просимого, как человек сразу же заявляет Господу: «Я ухожу. Мне здесь больше делать нечего».

Тридцатый стих можно перевести следующим образом: «сын твой, который поглотил твою жизнь с блудницами». Старший сын как бы говорит отцу: «Отец! Сколько лет твоей жизни отнял младший сын! Сколько нервов, сколько крови испортил!». И он по–человечески прав. Каждый из нас в своей жизни оказывается перед выбором милости и справедливости. И чаще всего у нас ничего не получается. Мы стремимся любить, но оказываемся несправедливы. Мы пытаемся поступать справедливо, забывая о любви, и причиняем боль нашему ближнему.

А разве мы не похожи на старшего сына? Разве мы не говорим колкие слова, которые больно ранят, пусть даже и виноватого перед нами человека? Уйдет наш ближний. Затем спустя какое–то время возвращается. А мы что? Окинем его взором и скажем: «Ну что осознал свою вину? Понял почем фунт лиха? Каешься? Ну, так и быть дам тебе еще один шанс. Но смотри, если не оправдаешь моих ожиданий, пощады не будет. Все припомню, все до мелочей». И с такой злой настороженностью мы прозябаем всю свою жизнь. Мы находимся в постоянном ожидании удара от окружающих. Или наоборот, ждем, когда наш ближний вновь упадет, чтобы еще раз убедиться в собственной прозорливости: «Ну, я же говорил, что он не изменится. Я же предупреждал что «горбатого, только могила исправит». Эми Кармайкл пишет: «Если кто–то подвел и разочаровал меня однажды, и теперь я думаю о нем со страхом, а не верой; если он падает опять, а я говорю себе: «Так я и думала!» — значит, я ничего не. знаю о Голгофской любви. Если я швыряю исповеданный, прощенный и забытый грех в лицо согрешившего предо мною человека и позволяю воспоминаниям об этом грехе окрашивать мои мысли и питать мои подозрения, — значит, я ничего не знаю о Голгофской любви». А человек не спешит изменяться на добро, потому что окружающие видят его только грешником. Впрочем, мы с вами тоже не спешим исправляться, но зато с удовольствием выискиваем соринку в глазе ближнего, тем самым, взращивая в себе грех гордыни. Авва Феодот поучал: «Не превозносись над любодеем, если ты чист. Иначе и ты нарушишь Закон. Ибо Тот, кто сказал «не прелюбодействуй», сказал и «не суди»». Если бы мы поступали подобным образом! Сколько людей тогда вокруг нас получило бы надежду на то, что не все еще потеряно.

А что отец? Он сама любовь. Отец примеряет в своем образе и милость и справедливость. Он поступает справедливо разделив имение, и милостиво принимая сыновей в свой дом. К старшему сыну он относится по–отцовски, он сам идет и зовет его (Лук. 15:28). И даже после жестоких слов старшего сына отец говорит ему слова, полные любви: «Сын мой! Ты всегда со мною, и все мое твое» (Лук. 15:31).

Пусть же Господь поможет нам встать перед судом сегодняшнего Евангелия. Будем стараться избегать обиды и гордыни старшего сына. Научимся покаянию младшего сына и безусловной, всегда ждущей любви Отца. Аминь.

О КРЕЩЕНИИ

(Евангелие от Марка 16:16)

Известный христианский мыслитель IV века Амвросий Медиоланский написал в одном из своих трактатов следующие слова: «Посмотри, откуда происходит крещение, как не от Креста Христова, от смерти Христовой. В этом вся тайна: Он страдал за тебя. В Нем ты искуплен, В Нем ты спасен». Чем является для каждого из нас обряд крещения? В чем его смысл и значение для человека, переступающего церковный порог? О чем нужно знать тому, кто готовится к этому обряду?

Важно помнить, что первым условием является вера. Христос говорит нам: «Кто будет веровать и креститься, спасен будет» (Мк. 16:16). Мы с вами верим в безграничное милосердие Божье. Мы верим, что Господь спасает нас не по делам, а по нашей устремленности к Нему. Это стремление быть с Богом и называется верой. Французский писатель Марсель Эме написал рассказ, который называется «Благодать». В нем повествуется о набожном господине Дюперье. Однажды ночью Господь увенчал его голову немеркнущим ореолом. Дюперье был безмерно счастлив до тех пор, пока не наступило утро, и не проснулась его жена. Будучи практичной женщиной, она сразу же набросилась на мужа: «Что подумают наши соседи? Это же шутовство какое–то. Ты подумал, как на тебя, а, главное, на меня теперь будут смотреть соседи? Быстро освободись от нимба». Но сколько бы они ни старались освободиться от Божьего подарка, они так и не смогли сделать этого. Тогда жена сказала: «Я знаю, в чем причина. Все очень просто. Тебе надо согрешить». И послушный муж пустился во все тяжкие. Он гордился, чревоугодничал, лгал, воровал. А нимб так и не пропадал. Тогда жена сказала ему: «Ты мне ни разу не изменял. Ты должен мне изменить». Дюперье долго сопротивлялся, но, наконец, решился и на этот страшный грех. Но нимб все равно не исчез. В конце концов, он растлевает малолетнюю девушку и становится ее сутенером. И сегодня на ночном бульваре Клиши можно увидеть человека со светящимся нимбом над головой, который ждет у гостиницы выручку от проституток. Но из глубины его нравственного падения, сквозь сумерки сознания, иногда поднимается к его горлу комок и на глазах выступают слезы. И господин Дюперье дрожащим голосом произносит: «Благодарю Тебя, Господь, за абсолютную безвозмездность Твоих даров»… Мы с вами веруем, что Господь любит нас безусловной любовью. Мы верим, что Христос очень часто дарит нам подарки, не ожидая ничего взамен. Он любит нас как детей, слишком любит… И в эту Любовь мы верим, на эту Любовь мы надеемся, и этой Любовью мы живем.

Вторым важным условием является покаяние: «Покайтесь, и да крестится каждый из вас» (Деян. 2:38). Подвижник XIV века Григорий Палама в одной из своих проповедей говорил, что «покаяние является началом, и серединой, и концом христианского образа жизни: поэтому оно должно быть и прежде крещения, и в крещении, и после крещения». Само слово «покаяние» происходит от греческого слова «метанойя», что значит «поворот, изменение жизни, возвращение к Богу». Человек покаялся. Человек обернулся вокруг своей оси на сто восемьдесят градусов. Что изменилось? Мир тот же самый, люди те же самые. Изменилось мое отношение к миру и к человеку, изменилось отношение к самому себе.

Неразрывно с двумя упомянутыми условиями связано ознакомление человека, готовящегося к крещению, с вероучением Церкви. Но само знакомство со Священным Писанием не должно нас просто о чем–то информировать. Прежде всего, Слово Божье открывает нам то, как мы должны относиться к самим себе, к другому человеку и к Богу. Жан Кальвин однажды сказал замечательную вещь: «Евангелие учит не языку, а жизни». В Евангелии и в окружающих людях мы должны научиться видеть Бога. Только тогда Его слово будет действительно для нас живым и действенным.

По свидетельству апостола Петра, крещение есть «обещание Богу доброй совести» (1 Пет. 3:21). Данная фраза может быть переведена и как «обещание Богу доброй совести», и как «просьба к Богу о чистой совести». Греческое слово «эперотэма» переводится двояким образом: «просьба» и «обещание». В Церкви принимаются оба перевода. Принимая крещение, мы как обещаем Богу, так и просим. Обещаем, что будем стремиться вести богоугодную жизнь, борясь с грехом. При этом, сознавая, что без Бога «не можем делать ничего», просим, чтобы Господь дал нам силы противостоять ежедневному натиску зла.