Александра Давид-Неэль - Посвящения и посвященные в Тибете Страница 24

Итак, Шанкара странствовал по Индии в поисках именитых противников, с которыми он, по обычаю тех времен, мог бы помериться силами в философском поединке. Он вызвал на диспут учителя по имени Мандана, ученика знаменитого Бат– ты, который проповедовал ритуалистическое учение карма-мимансы, согласно которому спасение достижимо только через совершение религиозных ритуалов, таинства, жертвоприношения богам и т. д. Шанкара же, напротив, утверждал, что спасение является результатом постижения Знания.

Они договорились о следующем: тот, кто окажется побежденным в споре, становится учеником победителя и принимает его образ жизни. В результате, поскольку Мандана был мирянином, а Шанкара – аскетом (саньясином), то, если победит первый, второй должен будет снять свое религиозное одеяние и жениться, в противном же случае Мандана обязан будет оставить жену и дом и облачиться в оранжевое хлопчатобумажное одеяние, которое в Индии носят все, кто совершил великое отрешение[104].

Спор происходил публично. После продолжительной защиты Мандана обнаружил, что у него больше нет аргументов, и Шанкарачарья уже готов был объявить его своим учеником, когда вдруг в спор вмешалась жена побежденного мирянина, глубоко образованная женщина по имени Бхарати:

«Священные писания, – сказала она Шанкарачарье, – гласят, что муж и жена образуют единую личность. Следовательно, победив моего мужа, ты восторжествовал только над половиной нашего существа. Твою победу можно считать полной только в том случае, если ты победишь также и меня».

Шанкара ничего не смог ответить на это, поскольку заявление Бхарати опиралось на ортодоксальные тексты. Он начал с ней новый спор. Бхарати быстро обнаружила, что с ее познаниями и умением вести спор она не сможет состязаться с противником, поэтому со свойственной женщинам ловкостью спасла положение при помощи хитрой уловки.

В священных текстах индусов чувственная любовь считается такой же наукой, подобной многим другим. Бхарати задала своему собеседнику-аскету некоторые вопросы из этой особой области. Шанкара пришел в замешательство и был поставлен в тупик.

Он объяснил образованной и умной женщине, что с самой юности философия занимала все его мысли и что, будучи саньясином, он дал обет безбрачия, поэтому женщины и все связанное с ними были для него совершенно чуждыми ему. Тем не менее он не считает, что его невежество в этом вопросе непоправимо, он считает себя вполне способным приобрести недостающие знания. Это лишь вопрос времени. Не согласится ли ученая Бхарати предоставить ему месяц для самообразования? А по истечении месяца он возобновит спор.

И тут Бхарати допустила опрометчивую ошибку. Она недооценила силы своего противника или, возможно, посчитала, что столь короткий промежуток времени будет недостаточным для овладения требуемой наукой. Поэтому она согласилась, и Шанкарачарья отправился на поиски наставников.

Примерно в то же время случилось так, что умер раджа по имени Амарука. Шанкара не мог приступить к своим занятиям в облике уже столь хорошо известного философа-аскета и расценил этот случай как исключительную возможность, которой можно было воспользоваться.

Он повелел своим ученикам тщательно оберегать его тело в одном недоступном месте, затем, используя свои йогические силы, «двойник» Шанкары покинул его тело и вошел в тело правителя, которого уже везли на погребальный костер. Воскресшего Амаруку привезли обратно во дворец, к великой радости многочисленных рани, его законных супруг и большого количества хорошеньких наложниц.

Шанкара оказался ревностным учеником, приятно удивив своих женщин, которыми покойный раджа несколько пренебрегал по причине преклонного возраста. Министры и члены совета тоже обратили внимание на то, что разум повелителя значительно возрос после его воскрешения. Теперешний правитель совсем не походил на тупоумного раджу, которого они знали много лет.

В результате как женщины во дворце, так и члены государственного совета начали подозревать, что это дух какого-то могущественного сиддха[105] использует тело умершего Амаруки. Опасаясь, как бы он не покинул их и не вернулся в свое собственное тело, министры приказали по всей стране разыскать бездыханное тело, спрятанное в каком-либо уединенном месте, и, как только оно будет найдено, сжечь его.

Шанкара настолько глубоко погрузился в свои занятия, что совершенно забыл свою настоящую личность, и у него не возникало ни малейшей мысли о возвращении в тело философа-аскета, лежавшее где-то под охраной нескольких учеников.

Однако, когда прошел весь день, назначенный для возвращения, ученики, обнаружив, что Шанкара все еще не вернулся, начали беспокоиться. Когда же они узнали об объявленном властями розыске, их беспокойство переросло в панику. Некоторые из них поспешно отправились ко дворцу Амаруки, проникли внутрь и под окнами раджи запели философский гимн, сочиненный самим Шанкарачарьей.

Это пение встряхнуло их учителя и вернуло ему память. Его «двойник» мгновенно покинул тело Амаруки и вернулся в свое собственное, которое уже было обнаружено и лежало на месте для погребального костра…

Теперь, став полностью компетентным, наш философ вернулся к Бхарати, удивив ее своими обширными познаниями, и женщина была вынуждена признать поражение.

Те, кто в этой истории склонен видеть вещи, совершенно в ней не подразумевавшиеся, говорят, что подлинные факты здесь искажены. Дело в том, что Шанкара в некоторые моменты своей деятельности должен был восполнять недостающую психическую энергию посредством практики, требующей половых отношений с женщинами. Я оставляю ответственность за это мнение на тех, кто его придерживается.

Однако, что бы там ни было с великим индийским философом, несомненно то, что Миларепа, очень целомудренный строгий холостяк, повелел своему ученику Речунгпе некоторое время сожительствовать с женщиной, на которую он ему указал. Согласно традиции, эта пара решила поселиться в уединенной горной пещере, а эта деталь предполагает то, что адепты таких практик – не распутники и стремятся к целям, отнюдь не связанным с чувственным удовлетворением[106]. В действительности, что бы здесь ни подразумевалось, буддизм, как и официальный тибетский ламаизм, подобную практику не признает.

Роль таши-ламы тождественна роли далай-ламы. Единственная разница между ними заключается в том, что последний, как аватар, является светским правителем Тибета. Практические результаты этого различия довольно существенны. Это обнаружилось, когда предшественник нынешнего таши-ламы вынужден был бежать из Тибета, спасаясь от своего могущественного коллеги.

Поскольку таши-ламы официально не занимаются политикой и живут в уединении в своих владениях в провинции Цанг, некоторые считают их более религиозными, чем далай-лам, хотя в этом отношении основная масса тибетцев не делает между ними никакого различия.

На таши-лам не в большей степени, чем на далай-лам, смотрят как на представителей линии преемственности учителей, хранящих традицию устного учения. Их официальный титул – цан панчен римпоче. «Панчен» – это тибетская адаптация санскритского слова «пандита», означающего ученого, особенно сведущего в философии. Таким образом, этот титул относит таши-ламу скорее к категории ученых-философов, чем мистиков-созерцателей.

Цан панчены являются великими ламами монастыря Ташилхунпо («великое процветание») в Шигадзе. По названию монастыря иностранцы стали называть их таши-ламами, хотя в Тибете в обиходе нет этого названия.

Какой бы ни мыслилась популярная точка зрения, согласно которой эти ламы являются последовательными воплощениями одного и того же индивида, очевидно, что все таши-ламы отличаются своими приятными манерами и чрезвычайной доброжелательностью. Этот факт признают путешественники, посещавшие их в прошлые века, да и тот радушный прием, который оказал мне предпоследний таши– лама, позволяет и мне свидетельствовать о том же.

Непосредственно после далай-лам и таши-лам следует еще один великий аватар, воплощение Дордже Палмо[107], который проявляется в женском обличье, чей тулку является настоятельницей монастыря, расположенного у озера Ямдок в Южном Тибете. Эта величественная личность ламаистского мира считается сведущей в мистицизме не более, чем два знаменитых тулку Ченрези и Одпагмед – далай-лама и таши-лама.

В действительности ни один тибетец не ожидает увидеть этих аватаров великих лам в качестве глав философских школ, ведущих учеников по пути мудрости или совершающих мистические посвящения. Эманации этих существ, превосходящие своим могуществом даже богов, являются в основном защитниками[108]. Их присутствие в Тибете, как верят сами тибетцы, обеспечивает повсеместное процветание и счастье, а благословения, выпрашиваемые жителями страны у этих высоких лам, в основном выражаются в получении материальных благ в этой или в следующих жизнях.