Коллектив авторов - Богословие личности Страница 24

В сотериологической богословской перспективе рассмотренное понимание лиц-ипостасей как внеприродных реальностей позволяет ужé на терминологическом уровне противостоять опасному давлению магических, пантеистических и индивидуалистических представлений как о единстве человека с Богом, так и о единстве между людьми. Более того, предложенное понимание человеческой личности может служить в качестве метафизической основы богословских исследований теоретических гуманитарных концепций. В конечном счете богословское понимание человеческой личности задает, таким образом, предпосланное онтологическое видение для решения широкого круга актуальных социальных, психологических, религиоведческих, экологических и других гуманитарных проблем.

Григорий Гутнер

Концепции личности и коммуникативные универсалии[231]

Современное представление о личности имеет, по всей видимости, три источника: выработанное в античности понятие о свободном гражданине полиса, христианское понимание человека как образа Бога, и свойственное модерну видение человека как автономного разумного существа, носителя неотъемлемых прав. Основное внимание в этой работе будет сосредоточено именно на последнем. Впрочем, все три указанных понятия тесно связаны как генетически, так и концептуально. Поэтому, даже ограничившись одним из них, мы неизменно вынуждены будем, хотя бы косвенно, соотноситься и с другими. Тем более что интерес данной работы не исторический, а собственно философский. Наша задача состоит не в отслеживании происхождения и динамики понятий, а в их предельном прояснении. В частности, речь пойдет об универсальном смысле понятия личности.

Основная цель, которую нам хотелось бы достичь, состоит в том, чтобы прояснить этот универсальный смысл с точки зрения коммуникативной рациональности. Разработанные эпохой Просвещения эпистемологические и этические универсалии базируются на представлении о рационально действующем субъекте, обретающем все нормы своей деятельности исключительно внутри себя. Последующая критика этого представления поставила под сомнение саму идею рациональности. Мысль об изолированном субъекте, претендующем на универсальную значимость своих принципов, вызывает подозрения в абсолютизации каких-то частных представлений, в намерении навязать свои собственные правила всему человечеству. В лучшем случае это может означать простую ограниченность, неспособность увидеть в мире что-либо, помимо самого себя. В худшем – речь может идти и о непомерных властных амбициях, о желании навязать всем свои нормы.

Сказанное означает, что если и существуют какие-либо универсальные принципы, то проясниться они могут только в ходе рациональной коммуникации, т. е. при совместной «дискурсивной проверке» (выражение Ю. Хабермаса). Тот факт, что какая-либо коммуникация вообще возможна, означает, что все, кто в ней участвуют, придерживаются хоть каких-то общих для них норм. Я полагаю, что одной из таких норм является взаимное признание друг друга, т. е. уважение к достоинству собеседника. Если я вступаю в осмысленный разговор и разворачиваю перед своим собеседником какие-то аргументы, значит, я уже признал его как личность. Иными словами, факт аргументированного дискурса означает взаимное признание, исходное равенство участников коммуникации. Отказ от такого признания равносилен отказу от аргументации. Она сразу же подменяется манипулированием, требованием повиновения или прямым насилием.

Именно поэтому при прояснении идеи коммуникативной рациональности весьма важна тема личности. Естественно ли признать понятие личности коммуникативной универсалией? Является ли признание другого личностью неустранимым условием общения? Ссылка на упомянутые три источника наводит на мысль, что само понятие личности, будучи порождением определенных культурных обстоятельств, не имеет смысла в иных культурах. Говоря более определенно, можно спросить: не является ли идея личности специфической чертой европейской цивилизации, которую невозможно и не нужно атрибутировать всему человечеству? Особенно остро этот вопрос формулируется, если речь заходит о правах личности. Мысль о существовании «определенных и неотчуждаемых прав» была сформулирована в рамках европейского Просвещения. Сомнение в том, что по прошествии более чем двух столетий эта мысль должна быть органична для всего человечества, высказывается многими. Однако указание на локальность происхождения само по себе ничего не доказывает. Почему идея, возникшая в конкретной исторической ситуации, не может приобрести универсальный смысл? Все идеи, ценности или нормы возникли в определенное время и в определенном месте. Значит ли это, что универсальных принципов не существует вовсе?

Общий ход наших рассуждений будет состоять в следующем: сначала мы проясним ряд важных характеристик личности, открытых эпохой Просвещения; затем, опираясь на более позднюю критику идей Просвещения, покажем проблемы указанной концепции и даже сомнительность идеи личности вообще; в последней части работы мы попытаемся воссоздать концепцию личности с помощью разработанной Хабермасом теории коммуникативной рациональности.

Картезианская эпистемология и идеал личности в эпоху просвещения

Выработанное Просвещением понимание личности включает в себя три основные идеи: рациональность, универсальность и свободу. Основание для такого понимания было заложено Декартом. Хотя основной заботой последнего была теория познания, разработанные им эпистемологические принципы оказались продуктивны и в других областях. В частности, затем они были экстраполированы на мораль, право и религию.

Исходным пунктом служит декартовская концепция рациональности, выраженная, прежде всего, в идее метода. Метод получения знания выступает у Декарта одновременно и способом его обоснования путем сведения к простым, самоочевидным принципам. Именно метод делает знание рациональным и универсальным. Универсальность подразумевает рациональность, поскольку любой результат методически организованного познания приемлем для любого мыслящего существа. Всякий, способный мыслить, может проследить ход получения результата познания с самого начала, т. е. с самоочевидных принципов. Важно, однако, уточнить, кто этот «любой», которому доступны все познавательные действия. Это отнюдь не произвольный «эмпирический» индивид. Это мыслящее ego, обнаруживаемое благодаря процедуре радикального сомнения. Некоторые особенности указанной процедуры весьма важны для последующей разработки концепции личности.

Радикальное сомнение можно рассматривать как своего рода приглашение, адресованное каждому из нас. Декарт предлагает нам проделать вместе с ним некоторый путь, ведущий к обнаружению ego в нас самих и к прояснению наших собственных сущностных черт. Впрочем, непосредственной целью сомнения является достижение абсолютно достоверного знания. Для этого Декарт, как известно, предлагает сомневаться до тех пор, пока существует возможность сомневаться. Искомое знание не должно оставлять места никакому сомнению.

Проследим вкратце общий ход декартовского сомнения. Прежде всего отрицается достоверность свидетельств других людей. Я не могу быть уверен в утверждениях древних или современных авторов, наставлениях учителей, традиции или общепринятых убеждениях. Я не знаю, откуда они взялись, а к тому же они подчас противоречат друг другу. Далее, я должен поставить под сомнение и свой чувственный опыт, поскольку не знаю, как отличить подлинное восприятие от сна или галлюцинации. Наконец, я выясняю, что мой интеллектуальный опыт (знание математики и логики) также не надежен. Заметим, что на каждом шаге описанной процедуры мы устраняем некоторый аспект нашей частной ситуации. Во-первых, усомнившись в свидетельствах других людей, мы элиминируем наш социальный и исторический контекст. Мы отказываемся от всякого знания, полученного благодаря образованию, чтению книг, общению с людьми. Таким образом мы устраняем все, что связано с обществом и делаем себя независимыми от конкретных социальных условий. На следующем шаге процедуры сомнения мы избавляемся от особенностей нашего чувственного восприятия. Речь идет о нашем телесном опыте, который, безусловно, представляет собой нечто индивидуальное, даже уникальное. Истины логики и математики, от которых мы отказываемся на последнем шаге сомнения, также можно считать чем-то субъективным, поскольку они все же составляют часть нашего персонального интеллектуального опыта, включены в наше индивидуальное образование. Результатом всей процедуры является обнаружение чистого ego, существующего исключительно как мыслящее существо. Я нахожу себя мыслящим в пустом пространстве. С этого момента мои познавательные действия не обусловлены никакими частными обстоятельствами. Следовательно, они универсальны. Любой результат моего познания должен быть принят любым мыслящим существом, готовым последовать за мной и избавиться от всех частных условий своей жизни.