НИКОЛАЙ КУЗНЕЦОВ - ЮРОДСТВО И СТОЛПНИЧЕСТВО Страница 3

Вотъ обстоятельства, побуждающія разсматривать эти два, однородныхъ по своей оригинальности, подвига. Всякому изслѣдователю, вращающемуся въ подобной области, необходимо выяснить побужденія и цѣли и разсмотрѣть подобныя, якобы ненормальныя, явленія, въ отношеніи къ природѣ человѣка и духу вѣры, разсмотрѣть ихъ съ внутренней и высшей стороны, потому что для людей, мало знакомыхъ съ высшею духовною жизнію, „юродство" и „столпничество" являются, конечно, смѣшными, отвратительными и лишь съ той узкой точки зрѣнія, съ какой непонятными и безцѣльными могутъ для нихъ казаться всѣ проявленія высшаго аскетизма. На изслѣдователѣ духа этихъ подвиговъ и лежитъ обязанность правильнаго сужденія о нихъ, ему необходимо глубоко всмотрѣться въ эти странныя малопонятныя явленія, не опуская изъ вниманія всѣхъ поразительныхъ проявленій высокодуховной жизни святыхъ юродивыхъ и святыхъ столпниковъ, чтобы поверхностное сужденіе о нихъ противниковъ всяческаго аскетизма оказалось шаткимъ, ошибочнымъ. Въ частности, въ вопросѣ о юродивыхъ изслѣдователю предстоитъ рѣшеніе задачи, – какъ святые юродивые, показываясь жалкими и безумными, пріумножали постоянно сокровища духовнаго совершенства и нравственнаго преуспѣянія, напоминая другимъ о высшей цѣли жизни, ему должно выяснить высоту столь труднаго подвига, которая можетъ быть понята и оцѣнена тогда только, когда мы представимъ себѣ, – сколько здѣсь требуется мудрости, чтобы въ смѣшномъ поведеніи, въ странныхъ, повидимому, безумныхъ дѣйствіяхъ не дозволить чего либо грѣховнаго, какой либо несправедливости, неуваженія къ другимъ или оскорбленія, въ неблагопристойномъ – ничего соблазнительнаго, и чтобы свое безславіе обращать въ славу Божію и на пользу ближнихъ. Путь чрезвычайно трудный и опасный! какъ, въ самомъ дѣлѣ, подражая безразсудству самыхъ низкихъ людей, сохранить всегда возвышенный духъ, стремящійся къ Богу? какъ, непрестанно ругаясь міру, обнимать, однако-же, всѣхъ совершенною любовію? какъ уберечь себя отъ духовной гордости тому, кто перенося столько оскорбленій и лишеній, сознаетъ, что все это терпитъ онъ невинно и что онъ совсѣмъ не то, за что почитаютъ его невѣжды? Такимъ образомъ, предстоитъ въ дальнѣйшемъ, – насколько возможно точно и обстоятельно, раскрыть сознательность и нравственное достоинство „юродства", объяснивъ всѣ тѣ черты, которыя являются характеристическими необычайнаго образа жизни юродивыхъ, и которыя въ глазахъ людей, живущихъ по общепринятымъ, ходячимъ правиламъ гражданскаго приличія, людей, такъ называемыхъ цивилизованныхъ, могутъ возбуждать сомнѣніе относительно внутренней законности и цѣлесообразности подвига „юродства", – а именно: наружное сознательное отреченіе отъ пользованія разумомъ, составляющимъ высшее отличіе и преимущество человѣка, видимо неблагопристойное отреченіе отъ всѣхъ внѣшнихъ правилъ и законовъ гражданскаго общежитія, полное презрѣніе къ принятымъ въ свѣтѣ приличіямъ, лишеніе себя всякихъ дозволенныхъ благъ и невинныхъ радостей. Далѣе, – слѣдуетъ раскрыть, какъ въ жизни этихъ святыхъ послѣдователей Христа проявлялись всѣ христіанскія добродѣтели, завѣщанныя въ святомъ Евангеліи, въ частности: любовь къ Богу и ближнимъ до самоотверженія, стояніе за правду до смерти, незлобіе и терпѣніе при невинныхъ страданіяхъ, нестяжательность, воздержаніе, усердіе къ молитвѣ и пр. и пр. „Столпничество" же, какъ одинъ изъ тѣхъ узкихъ и скорбныхъ путей, которыми царствіе небесное нудится, какъ одна изъ тѣхъ аскетическихъ формъ, угодныхъ Богу, въ которыхъ выражается стремленіе достигнуть возможнаго нравственнаго совершенства, нуждается въ выясненіи своей сознательности и права занять одно изъ первыхъ мѣстъ высшаго христіанскаго аскетизма. Поэтому, чтобы правильно судить объ этомъ великомъ, изумительномъ и необычайномъ подвигѣ необходимо разсмотрѣть причины и цѣли, побуждавшія столпниковъ уклоняться отъ обыкновенной подвижнической жизни и предпринимать новый, чрезвычайно тяжкій и оригинальный образъ жизни, показать, что въ подвигѣ столпостоянія не заключается никакой несообразности съ природою человѣка, какого мнѣнія могутъ держаться только тѣ, которые или невѣрно смотрятъ на природу человѣка или потому, что о „столпничествѣ" судятъ по своимъ силамъ, далѣе, справедливо рѣшить вопросъ – согласно ли оно съ духомъ христіанской вѣры, въ виду того, что всѣ дѣйствія должны быть совершаемы въ духѣ вѣры, иначе и великіе въ очахъ людей подвиги не имѣютъ никакой цѣны предъ Богомъ?

Затѣмъ, такъ какъ „юродство" и „столпничество" суть подвиги христіанскіе и, значитъ, какъ и всякій подвигъ, принимаются, во-первыхъ, въ интересахъ личнаго спасенія и совершенствованія, во-вторыхъ, – такъ какъ святые юродивые живутъ въ обществѣ и служатъ ему, а святые столпники вліяютъ на него и сгруппировываютъ около своихъ столповъ цѣлыя монастырскія общины, то подвиги эти должны быть предметомъ разсмотрѣнія и съ точки зрѣнія общественнаго служенія принявшихъ ихъ.

Въ виду же того, что эти подвиги вызывались самою жизнію общества, ибо святые юродивые въ своемъ особенномъ служеніи были полезными членами гражданскаго общества, а святые столпники поборниками истиннаго благочестія въ церкви, которое въ V вѣкѣ видимо ослабѣвало. – они должны быть также разсматриваемы и какъ явленія историческія.

Имена святыхъ юродивыхъ и святыхъ столпниковъ вписаны въ небесную книгу жизни, и святая церковь прославляетъ ихъ въ числѣ святыхъ Божіихъ, благоугодившихъ Богу своею жизнію. При жизни своей, нерѣдко окруженные помимо воли своей ореоломъ славы и поклоненія, эти святые подвижники и по отшествіи изъ этого міра не умерли безслѣдно, – память о нихъ не изглаживается изъ сердецъ народа и многими десятилѣтіями и даже столѣтіями передается потомству изъ устъ въ уста. Они являются для него вѣрными путеводителями въ поискахъ вѣчной Истины, остающейся неизмѣнною среди общей измѣнчивости преходящихъ феноменовъ жизни. Они признаются и почитаются имъ какъ живые образцы того возможнаго для ограниченной человѣческой природы духовнаго совершенства, которое состоитъ въ единеніи индивидуальной человѣческой души съ Божествомъ и достигается лишь при содѣйствіи даровъ благодати Божіей. Отсюда ясно, что жизнь каждаго святого поучительна тѣмъ, что въ ней отчетливо замѣчается и дѣйствіе благодати Божіей на человѣческую душу и неисповѣдимые пути Промысла Божія, равно попечительнаго о жизни каждаго человѣка, какъ и о судьбахъ всего міра; отсюда понятно, – почему житія святыхъ были предметомъ любимаго чтенія особенно русскаго народа, который находилъ въ нихъ немало нравственныхъ наставленій, необходимыхъ для непреткновеннаго восхожденія по степенямъ духовнаго совершенства, для нравственнаго преуспѣянія христіанина въ мѣру полнаго возраста Христова [XII]. Вотъ основаніе для обстоятельнаго изученія жизни избранныхъ нами святыхъ подвижниковъ. Вѣдь, въ самомъ дѣлѣ, жизнь всякаго вообще человѣка представляетъ собою всегда предметъ достойный изученія, такъ какъ въ жизни человѣка, этого малаго міра, отражается волей-неволей жизнь великаго міра, жизнь вселенной, жизнь человѣчества. И чѣмъ полнѣе отдѣльный человѣкъ отражаетъ въ своей жизни эту другую жизнь, чѣмъ вѣрнѣе понимаетъ ее и это пониманіе выражаетъ въ дѣйствіяхъ своихъ, направленныхъ не только къ попутному плаванію, но и къ усовершенствованію жизни; тѣмъ болѣе, безъ сомнѣнія, представляетъ научный интересъ жизнь такого человѣка, который обратилъ на себя вниманіе потомства, давъ ему образецъ жизни. Въ этомъ, кажется, причина – почему жизнь великихъ людей всегда, во всѣ времена и у всѣхъ народовъ, не смотря на степень ихъ культурнаго развитія, обращала на себя такое преимущественное вниманіе. Но отсюда сама собой вытекаетъ и вся трудность жизнеописаній и ихъ изученія. Человѣкъ – не владыка вселенной, могущій по своему произволу распоряжаться матеріалами и обстоятельствами жизни. Онъ, безспорно, одаренъ отъ своего Творца великимъ умомъ и свободной волей, въ силу которыхъ можетъ повелѣвать обстоятельствами, свободно опредѣлять себя къ дѣйствію. Но при всемъ томъ, его свобода самоопредѣленія не неограниченная. По мѣткому выраженію Бэкона, человѣкъ, чтобы повелѣвать природою, прежде всего долженъ умѣть повиноваться ей. Печать зависимости отъ окружающаго міра физическаго и нравственнаго въ его разнообразныхъ видахъ лежитъ на человѣкѣ отъ его колыбели до могилы. Нельзя не признать за безспорную истину то положеніе современной нравственной статистики, что всею человѣческою жизнію заправляютъ два закона: законъ потребностей и законъ силъ. И какъ не вполнѣ самопроизвольно человѣкъ создаетъ свои потребности, такъ точно не исключительно самъ собою создаетъ онъ и свои силы. Въ томъ и другомъ онъ обусловливается средой, и эта среда вліяетъ на него не только при рожденіи, въ которомъ онъ вмѣстѣ съ жизнію наслѣдуетъ отъ родителей задатки физической и нравственной своей природы, не только въ дѣтствѣ и юности, когда его воспитываютъ и обучаютъ и когда, слѣдовательно, развиваютъ въ немъ извѣстныя физическія и нравственныя силы, но даже въ періодъ самой высшей зрѣлости его духа и тѣла. Человѣкъ, однимъ словомъ, никогда и никакъ не можетъ вполнѣ отдѣляться отъ вліянія среды, въ которой онъ живетъ. Поэтому-то, задача жизнеописаній должна заключаться не въ изображеніи только дѣяній даннаго человѣка, только внѣшнихъ проявленій его личности, но притомъ и въ изображеніи среды, въ которой онъ жилъ и тѣхъ вліяній, которыя оказывала среда на даннаго человѣка и данный человѣкъ на среду. Задача жизнеописателя въ томъ и состоитъ именно, чтобы прослѣдить шагъ за шагомъ постепенное нравственное развитіе описываемой личности въ ея полнотѣ и цѣлостности. Это требованіе нельзя предъявить тѣмъ литературнымъ пособіямъ, какими мы пользовались при изученіи подвиговъ „юродства" и „столпничества", отчего увеличивалась трудность обстоятельной разработки данной темы. Правда, историческаго матеріала бездна; отдѣльныя жизнеописанія святыхъ юродивыхъ и столпниковъ часто являются въ духовной литературѣ въ видѣ отдѣльныхъ книжекъ и орошюръ. Въ этомъ отношеніи у насъ, можно сказать, никогда не было застоя. Причина процвѣтанія этого рода литературы заключается какъ въ томъ, что члены православной церкви любятъ читать вообще житія святыхъ, такъ, и еще болѣе, въ томъ, что составленіе этихъ житій не представляетъ собою большихъ трудовъ и не требуетъ спеціальной подготовки. Для этой цѣли довольно взять четьи-минеи, изложить общеупотребительнымъ языкомъ заключающіяся тамъ свѣдѣнія, пополнить готовыя уже данныя еще кой-какими сказаніями, разсѣянными въ разныхъ историческихъ сочиненіяхъ. Тутъ вся задача въ томъ, чтобы представить полныя и подробныя свѣдѣнія и обрисовать нравственную личность святого возможно отчетливѣе. Оттого всѣ эти жизнеописанія отличаются однообразіемъ и монотонностію, такъ что многочисленные и разнообразные пути ко спасенію сводятся здѣсь на одну дорогу, и эта дорога – заключается, какъ будто единственно, въ тѣсной, замкнутой, сурово аскетической жизни. Если такія жизнеописанія были въ большомъ ходу въ прежнее время и теперь пользуются благочестивымъ вниманіемъ не малаго числа читателей, то тѣмъ не менѣе они далеко не удовлетворяютъ читателей, желающихъ видѣть въ святомъ кромѣ воздѣйствія на него благодати Божіей, привлеченной святостію его жизни, и обыкновенную сторону его жизни, въ кругу извѣстныхъ обстоятельствъ и въ естественной связи и зависимости отъ послѣднихъ. Человѣкъ никогда не можетъ быть свободенъ, какъ видѣли, отъ вліянія той эпохи, въ которую живетъ. Она кладетъ неизгладимую печать на его развитіе и нравственный характеръ. Какое же послѣ этого мы имѣемъ право отрывать жизнь праведника отъ общей жизни современниковъ и представлять её идущею своимъ изолированнымъ путемъ? нѣтъ сомнѣнія, что стремленіе къ праведности, къ святости неотъемлемо принадлежитъ самому святому, но форма, въ которой отобразилась эта святость, носитъ на себѣ много общаго, параллельнаго, такъ сказать, съ жизнію современниковъ святого. Далѣе, жизнеописаніе тогда только будетъ истинно поучительно для живущаго въ мірѣ, когда оно не ограничится только разъясненіемъ его высокой праведности, а покажетъ первые, начальные подвиги вообще людей, посвятившихъ себя Богу, вступившихъ на путь спасенія. Вѣдь, не вдругъ сдѣлались они праведниками, а мало-по-малу, шагъ за шагомъ, постоянно, быть можетъ, спотыкаясь, падая и опять возставая. Сколько разъ, быть можетъ, они готовы были оставить начатое ими дѣло спасенія и броситься опять въ объятія шумной мірской жизни, и только благодать Божія укрѣпляла и поддерживала ихъ? какъ же можно учить о спасеніи, не показавъ вполнѣ того пути, по которому идутъ спасающіеся? необходимо и описать этотъ путь съ начала до конца, съ первыхъ слабыхъ усилій идти по этому пути до послѣднихъ высокихъ подвиговъ, съ первыхъ, неровныхъ, робкихъ, спотыкающихся шаговъ, до послѣдней, твердой, смѣлой поступи человѣка, уже приближающагося къ цѣли. Иначе, – какое же будетъ жизнеописаніе святого, когда въ немъ говорится о томъ только, что онъ родился тогда то, отъ такихъ то родителей, съ самыхъ раннихъ лѣтъ показывалъ въ себѣ любовь къ подвижнической жизни и, потомъ, когда позволили обстоятельства, удалился въ пустыню; и здѣсь, обыкновенно начинаютъ описывать его подвиги и чудотворенія, какъ будто они начались вдругъ, сами собою, по какому-то чуду, безъ долговременной борьбы, усилій, побѣдъ надъ собою. Всѣ подобнаго рода жизнеописатели святыхъ подвижниковъ заботятся лишь о томъ, чтобы сообщить читателямъ какъ можно болѣе разсказовъ о чудесахъ святого, думая, что этимъ самымъ они не только возбудятъ въ читателяхъ особое благоговѣніе къ Господу Богу, дивному во святыхъ своихъ, но подѣйствуютъ и на самую жизнь ихъ благотворнымъ образомъ. Но этого то послѣдняго и не бываетъ, потому что читатели, поражаясь чудесами святого, благоговѣя предъ высокимъ образомъ нравственной его жизни, не знаютъ, какъ и съ чего начать имъ подражаніе жизни святого, какъ подступиться со своими парализованными грѣхомъ силами къ этому дивному сосуду благодати Божіей, къ мужу пришедшему въ мѣру возраста Христова, и остаются такими же, какъ были прежде, подобно спутникамъ Савла, которые будучи ослѣплены молніею, поражены громомъ, повержены на землю, остались такими же невѣрующими, потому что слышали громъ и видѣли молнію, но не способны были слышать голоса Іисуса Христа, преобразившаго Савла изъ гонителя въ проповѣдника вѣры Христовой. Нѣтъ сомнѣнія, что многіе изъ читателей способны, подобно Савлу, вынести изъ чудотвореній, кромѣ особаго поразительнаго и уничтожающаго впечатлѣнія, и самую вѣющую въ нихъ благодатную силу Божію, но мы говоримъ о большинствѣ.