Лео Дойель - В поисках Библии: Тайны древних манускриптов Страница 34

Легенда о Керете (KRT) записана на трех обломанных табличках с колофоном, упоминающим угаритского царя XIV в. Она рассказывает о подобном Иову сирийском правителе, который потерял свою семью и с тех пор живет в печали. Мы видим, как он удаляется во внутренние покои, проливая, как это свойственно всем эпическим героям Средиземноморья, обильные слезы:

Слезы его падают,Как шекели, на землю.Постель его промокла от слез,И он засыпает, рыдая.Сон овладевает им, и он лежит;Дремота, и он откидывается назад.И во сне его спускается Эл,В видении его отец человека.И он приближается к царю Керету с вопросом:«Чем так мучим Керет, что он рыдает,Возлюбленный сын Эла, что он плачет?..»

Затем Эл приказывает Керету искать в далеком Удуме (Эдоме?) прекрасную дочь могущественного царя Пабела, которая родит ему детей. Получив наставление, Керет, чтобы подкрепить свои любовные притязания в глазах будущего тестя, собирает большую армию. По дороге он отдает дань уважения святилищу Ашеры, верховной богини, и обещает ей щедрое подношение, если его миссия увенчается успехом. Прибыв в Удум (для вящей убедительности с армией в несколько миллионов человек), Керет просит выдать за него царевну,

Чистота которой подобна чистоте Анат,Красота которой подобна красоте Ашторет,Белки глаз которой чистота лазурита.Зрачки которой — отблеск черного янтаря.

Пабел не хочет отдавать свою дочь, но вынужден уступить под давлением буйного войска Керета, которое угрожает разрушить страну.

Все идет хорошо у Керета. В должное время вырастают у него прекрасные сыновья и дочери. Но он не сдержал обет, данный богине Ашере, и к концу рассказа Керет ослабевает, а одновременно по божественному предопределению страна и ее народ приходят в упадок и беднеют. Собственный сын царя поднимается, как второй Авессалом, против него и приказывает ему отречься от власти. Поврежденная табличка заканчивается сценой, когда Керет призывает на своего мятежного сына проклятие богов. Возможно, была еще одна табличка, в которой гнев богини в конце концов смягчался и к Керету возвращалась прежняя сила, а к его стране — процветание.

В сказании об Акхате боги и люди общаются между собой более свободно. Когда этот текст был найден, его назвали «Эпосом Даниила» (или Дан’эла), отца героя, но одна из начальных строк, расшифрованная позднее, делает первое название более вероятным. Дан’эл вполне может быть отождествлен с тем Даниилом, о котором пророк Иезекииль говорит несколько раз как о мудром и святом человеке и которого он даже упоминает в связи с ханаанским городом Тиром. Угаритский Даниил принадлежит к людям праведным и богобоязненным, подобно Керету в расцвете сил, который «разрешает дело вдовы, выносит решение по делу сироты». Столь же ревностно он исполняет и свои обязанности жертвователя по отношению к богам. Наконец, Баал вступается перед Элом за несчастного человека, «который не имеет сына, как его братья». Итак, Даниилу предстоит получить сына. Когда божественные посланцы приносят ему благую весть, он вне себя от радости. Счастливое событие должно быть отмечено в самом расточительном стиле, с празднествами, продолжающимися семь дней. Еда и вино раздаются свободно, и всем обеспечено развлечение.

Сын Даниила, Акхат, растет, став отцу дороже зеницы ока. Однажды, во время выезда царского двора за пределы города, Даниил видит Кушар-Хасиса (точное соответствие Гефесту — Вулкану), бога ремесел, божественного кузнеца. Даниил приглашает бога в свой дом и приказывает жене приготовить какое-то особое блюдо, получив за это от него могучий лук в качестве подарка для Акхата. Однажды, охотясь со своим новым оружием, Акхат встречает девственную богиню Анат, которая видит чудесный лук и хочет его получить. Но Акхат не поддается уговорам, несмотря на обещания сказочного богатства. Вместо этого он довольно дерзко предлагает, чтобы богиня отправилась к Кушар-Хасису и заставила его сделать для нее другой лук. Анат настаивает и даже обещает юноше вечную жизнь. На такое предложение Акхат реагирует с презрительным недоверием. Как может простой человек получить бессмертие? Здесь поэма отражает пессимистическое отношение к судьбе человека, которое уже было выражено в Эпосе о Гильгамеше. Акхат не принимает всерьез такое абсурдное обещание. Он не сомневается, что старость со временем придет к нему, его волосы побелеют. Он дерзко отвергает предложение богини и, добавляя оскорбление к обиде, спрашивает, зачем женщине оружие, предназначенное для мужчины, для воина. Это было последнее, непростительное оскорбление, переполнившее чашу. Анат изображает на лице вымученную улыбку, тем временем уже планируя свою месть. Она обращается с жалобой прямо к своему отцу Элу и устраивает ему очередную истерику. Как обычно, он уступает ей. Затем она нанимает убийцу для осуществления своего плана. В тексте, носящем следы переделок, есть намек, что она имеет в виду своего рода мнимое убийство и собирается вернуть Акхата к жизни после того, как получит желанный лук. Но ее наемник портит все дело, и убитого героя пожирает гриф, прежде чем он мог быть оживлен.

Смерть Акхата вызывает катастрофическую засуху. Сестра Акхата правильно истолковывает печальный знак и уведомляет своего отца, который отправляется на поиски тела сына, чтобы похоронить его. Он связывает грифов с убийством и просит помощи у Баала. Хищные твари умерщвляются одна за другой, для того чтобы Даниил мог осмотреть их внутренности, но ни в одной нет следов Акхата, и Баал милостиво возвращает птиц к жизни. Наконец подстрелена мать грифов, и — увы! — именно она сожрала плоть и кости Акхата. Даниил берет останки сына и хоронит их. Затем он возвращается во дворец, где проводит семь лет в трауре и плаче.

Пугхат, дочь Даниила, тем временем обнаружила убийцу своего брата, который, будучи под хмельком, похвалялся своим отвратительным преступлением. На этом текст обрывается, но мы можем быть уверены, что убийца получает справедливое возмездие и боги возвращают Акхата его отцу — по крайней мере на время, как Прозерпина была возвращена ее матери Деметре.

Клинописные таблички содержат другие ханаанские мифы и легенды. Одно космогоническое описание рождения богов имеет форму своего рода либретто, дополненного сценическими указаниями. Другое повествование — о влюбленном боге луны Йарихе, вожделеющем к богине Никкаль, — начинается, подобно «Энеиде» и другим западным эпосам, словами: «Я воспеваю Никкаль».

Ханаанская литература на глиняных табличках из холма Рас-Шамра расширила горизонты наших знаний о древнем Ближнем Востоке. В том, что она раскрыла перед нами ханаанские корни Ветхого Завета, состоит лишь один из ее многих выдающихся вкладов. Эти тексты не только ценны для науки как прототипы, но прекрасны и сами по себе как литературные произведения.

Несколько теологов, изучив угаритскую мифологию, признались, что шокированы неистовством и порочностью ханаанской религии. Они сочли ее грубой формой политеизма, «мерзостью язычества», искоренение которой древними евреями в Палестине было благочестивым и богоугодным делом, хотя, к несчастью, и не доведенным до конца. Этот взгляд, кроме того, что он сомнителен морально, игнорирует тот факт, что иудаизм и во время заимствования от этой более примитивной религии, и во время борьбы против нее находился под ее влиянием. Многие прерогативы Яхве были первоначально прерогативами Баала или Эла; Даниил Праведный был ханаанеянином, а не древним евреем. Точно так же дух, если не функции, пророка вполне могли быть знакомы ханаанеянам. Поэтому мы должны относиться к ним с гораздо большим уважением, так как, несмотря на свою незрелость, ханаанское учение является законным предшественником иудейско-христианской традиции. То, что древний народ, изобретший алфавит, теперь может говорить с нами через посредство своей литературы, является достойным основанием для радости.

Тишендорф в поисках подлинного нового завета

И увидел он, что терновый куст горит огнем, но куст не сгорает.

Исход 3,2

В начале 1930-х годов распространились слухи о том, что советское правительство собирается распродать ценные древности и шедевры искусства. Советская Россия нуждалась в твердой валюте, чтобы покупать на Западе машины и технику. Несколько американских дельцов и коллекционеров начали переговоры с советской торговой организацией — Амторгом. Знаменитый Абрахам С. Вольф Розенбах, король букинистов, почувствовал, что он стоит на пороге самой выгодной в своей жизни сделки. Он мечтал приобрести рукопись, которую даже этот желчный космополит расценивал как «важнейшую, самую сенсационную и дорогую из всех известных миру книг». Привыкший оперировать в своих сделках шестизначными числами, он все же сказал большевикам, что запрошенная ими цена чересчур высока. Но дверь для переговоров оставалась открытой, и Розенбах надеялся, что сможет добиться компромиссного решения. Тем временем колоритный сенатор от штата Техас Гарри Л. Дарвин тоже начал переговоры с русскими. Он хотел приобрести древнюю рукопись для церкви, к которой сам принадлежал, — методистской епископальной церкви Юга.