Виктор Тростников - Понимаем ли мы Евангелие? Страница 4

Народная мудрость, выраженная в фольклоре, считает, что в сновидениях наша душа, покинув тело, устремляется в горний мир и пребывает вместе с ангелами у Божьих чертогов. Если это тик, значит в описанном случае мы наряду со своей обычной земной природой обретаем еще и какую-то высшую природу, и обе они существуют в нас, независимо друг от друга, представляя собой как бы две параллельные плоскости нашей экзистенции. Так вот, в случае Боговоплощения произошло нечто противоположное: Христос, помимо Божественной Своей природы, обрел еще и человеческую, и каждая из них оставалась автономной, следовательно, нисколько не нарушенной и не искаженной. Поэтому и сказано: "совершенный Бог и совершенный человек". Вочеловечение было для Бога-Сына неким сновидением, зеркальным тем нашим сновидениям, в которых мы видим себя на небесах. Зеркальность состоит в том, что для нас основная реальность — земля, а дополнительная — небо, а у Него было наоборот. Но принцип раздельности соблюдается и там и там. В том "сне", в котором Богу "приснилось", что Он — человек, Он не мог совершать того, что может совершить Бог. Он не был в нем всесильным и всемогущим, перестал быть им, хотя ни на секунду не забывал, что Он — Бог. Основное Его сознание не могло отключиться у Него на время вочеловечения, как наше бодрствующее сознание отключается в большинстве наших снов, ибо это — Божественное сознание, существующее вне времени. И вот невероятная вещь: ни одно из Своих бесчисленных чудес, совершенных в земной жизни, Иисус не сотворил Сам: все их сотворил по Его молитве Бог-Отец. Возьмем, например, величайшее из Его чудес — воскрешение четырехдневного Лазаря. "Итак отняли камень от пещеры, где лежал умерший. Иисус же возвел очи к небу и сказал: Отче! благодарю Тебя, что Ты услышал Меня. Я и знал, что Ты всегда услышишь Меня… (Указав это, Он воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон" (Ин. 11,41–43). А вот потрясшее народ чудо с хлебами и рыбами. "И велел народу возлечь на траву и, взяв пять хлебов и две рыбы, воззрел на небо, благословил и, переломив, дал хлебы ученикам, и ученики — народу" (Мф. 14, 19). Опять "воззрел на небо", то есть помолился Отцу — на этот раз про Себя. И так везде. Согласно принципу неслиянности двух природ, который всегда подчеркивается нашим богословием, в Своей земной деятельности Иисус был только человеком. Если хотите, это был "Серафим Саровский в квадрате", поскольку был совсем без греха, а значит не "очень святой", как преподобный Серафим, а "абсолютно святой" и, соответственно, в большей степени чудотворец. Но Он был в то же время "Серафим Саровский наоборот", ибо батюшка Серафим стал "очень святым" человеком в результате восхождения, и этот уровень был для него блаженством, в то время как Христос стал "абсолютно святым" человеком в результате нисхождения, и пребывание на уровне человека доставляло Ему страдание. Сновиденческую жизнь во плоти, где Он был так ограничен в Своих возможностях, Он воспринимал как неестественную для Себя, как "кенозис" — бесконечное умаление. Он очень любил Своих учеников, но всегда понимал, что они Ему не ровня, никакого панибратства между ними быть не могло. "Где буду Я, туда вы не можете прийти", — говорил Он им не однажды (Ин. 7, 33). От этих слов веет бесподобным аристократизмом, Он проявлялся в Иисусе во всем: перечитайте Евангелие, и вы будете чувствовать его на каждой странице. Но особенно впечатляющее его проявление заключается в том, что нет ни одной Его фразы, ни малейшего намека, ни даже мимолетной интонации, показывающих, что у Него возникло чувство Своего недостоинства, что Он в чем-то осуждал Себя, каялся, был Собой недоволен. Парадоксально, но факт: в основателе христианства полностью отсутствовала основная христианская добродетель, главный признак святости: считать себя последним из людей. В первой же фразе Нагорной проповеди Он сказал: "Блаженны нищие духом" (Мф. 5,3), но в Нем Самом нищеты духа не было и в помине. Поэтому, когда говорят "надо подражать Христу", это как-то не очень понятно. Как можно подражать Тому, Кто всегда говорил как власть имущий (Мф. 7, 29)? Правда, Он сказал однажды: "научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем" (Мф. 11, 29), но научиться — это не значит подражать. Подражание есть механическое повторение поступков другого, а "научиться" — значит проникнуться теми же чувствами и тем же волевым настроем, которые обусловили эти поступки. Проникнувшись ими, ты можешь совершать совсем другие поступки, но они будут такими же по своему духу. Смирение сердца состояло у Христа в том, что Он, будучи Богом, стал человеком. Сделать то же самое мы никак не можем, но мы можем и должны сделать то, что будет в том же духе: представляя собой нечто, стать как бы ничем. Это в наших силах, и это делали все христианские подвижники — истинные ученики Христовы.

Став человеком во втором плане Своего бытия, Христос не перестал быть Богом в первом, главном его плане и не переставал знать об этом. В этом причина Его потрясающего аристократизма, недоступного никаким земным царям. Недаром Церковь называет Его "Царь царей". Этого совершенно не чувствуют еретики ренановского направления вплоть до Льва Толстого, Михаила Булгакова и Александра Меня, поэтому изображают Христа то "хорошим человеком", то "глубоким философом", то "гениальным проповедником". Они не понимают главного: с самого Своего рождения Он был не нам чета, вокруг Него менялось пространство и время, через Него проходила ось Вселенной, стоять рядом с Ним было страшно, ибо земля, на которую Он ступал, становилась святой.

…Богу снился сон, который Он добровольно согласился увидеть, хотя знал, что у него будет страшный конец. Ему приснилось, что Он стал немощным человеком, связанным по рукам и ногам странной материальной оболочкой, называемой плотью. Но Его бодрствующее сознание продолжало работать, и это было сознание Властелина Мира. И хотя Он "возрастал и укреплялся духом, исполняясь премудрости" (Лк. 2, 40), ни на каком этапе Своего возрастания не чувствовал Он Своей неполноценности и недостаточности Своих знаний. Развивался лишь Его "сон", но Личность Его не могла развиваться, ибо всегда была совершенной. В отрочестве Она была точно такой же, как и в зрелости. Потеряв двенадцатилетнего Иисуса на празднике Пасхи в Иерусалиме и найдя через три дня в храме, родители стали упрекать Его, что Он заставил их так переволноваться. Он же ответил им: "Зачем вам было искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?" (Лк. 2, 49). Через двадцать один год Он скажет ученикам то же самое: "Все, что имеет Отец, есть Мое" (Ин. 16, 15). Так что действительно никакой эволюции на уровне личности у Иисуса не было, а было возмужание того телесного существа, которым Он стал в своем долгом "сне", и это возмужание готовило Его к той части подготовки возобновления Шестого Дня Творения, которую мы назвали "Иисусовой подготовкой". Это существо мужало точно так же, как мужают все мальчики, становясь отроками, а потом юношами, поэтому углубляться в описание этого процесса евангелисты не сочли нужным. Это не упущение с их стороны, а проявление мудрости, до которой и нам следует подняться. Осознание космического статуса Богочеловека упраздняет любопытство в отношении бытовых подробностей Его плотского существования.

Гораздо интереснее поговорить об ангельской и пророческой подготовке, которая в то время, когда Иисус вот-вот должен был явиться к человечеству, вошла в свою решающую стадию. Впрочем, вклады в эту подготовку ангелов и пророков трудно отграничить друг от друга, ибо многие пророки вразумлялись ангелами. Эта переплетенность нашла свое отражение в иконографии: с давних времен на некоторых иконах Иоанна Крестителя изображают с крыльями, хотя их у него не было. Этим подчеркивается благовестническая суть его служения, обычно присущая служению ангелов. Основными пророками того периода, призванными "приготовить путь Господу и сделать прямыми стези Ему" (Лк. 3,4), были Симеон Богоприимец, Анна Пророчица и, конечно, Иоанн Предтеча. Они готовили народ ко встрече со Христом, а их самих готовили ангелы. Архангел Гавриил явился священнику Захарии и сообщил ему, что у него родится сын, который возрадует многих, ибо он будет велик перед Господом. Этот же архангел принес Марии благую весть о предстоящем рождении от нее Сына Божия. Наконец, ангел Господень предстал во сне перед Иосифом и сказал ему: "Иосиф, сын Давидов! не бойся принять Марию, жену твою, ибо родившееся в ней есть от Духа Святого; родит же Сына и наречешь Ему имя Иисус, ибо Он спасет людей Своих от грехов их" (Мф. 1, 20–21).

Но выпрямляли стези грядущего Спасителя не только эти прославленные в веках лица. В этой работе участвовало множество анонимных тружеников, тоже вдохновляемых Святым Духом и ангелами. В Евангелии содержится бесспорное свидетельство того, что пророческо-ангельская подготовка имела гораздо более масштабный характер, чем принято думать. Как сообщает евангелист Матфей (Мф. 2, 1-12), первыми людьми, которые пришли поклониться только что родившемуся Иисусу, были не иудеи, а "волхвы с востока". Это очень важная информация, требующая пересмотреть распространенный взгляд на Богоявление. Согласно этому взгляду, Сын Божий сошел на землю для того, чтобы спасти лишь избранный народ, как спасал его, скажем, пророк Илия, а до остальных Ему не было дела. И только когда евреи не приняли Его и предали смерти, апостолам пришлось понести Его учение в другие страны. Это обосновывается фразой, которую Иисус обратил к просившей исцелить ее дочь хананеянке: "нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам" (Мф. 157, 26). Но достаточно вчитаться в текст внимательнее, чтобы стало ясно: этими словами, произнесенными так, чтобы все их слышали, Иисус спровоцировал женщину на то, чтобы она продемонстрировала перед иудеями свою горячую веру, о которой Сам Он, конечно, знал, и тем самым как бы упрекнуть их: смотрите, даже чужие признают Меня Богом, а вы все еще сомневаетесь! Да и вообще, разве не нелепо предположить, что Он стал Спасителем для всех народов просто по случайности: думал спасти только евреев, но дело обернулось непредвиденным образом, и программа спасения сама собой распространилась на иноплеменников. Разумеется, Иисус с самого начала знал, что "свои" Его отвергнут и распнут, но именно в принятии крестной смерти и состоял главный секрет спасения. Икона Воскресения выражает это наглядным образом: воскресший Иисус вызволяет из ада Адама и Еву, которые не были евреями, ибо еврейский народ начался с Авраама. О всемирности миссии Иисуса знал не только Он Сам, но и Его креститель и предтеча Иоанн, в чем не оставляет сомнения следующее евангельское место: "Иоанн приходившему креститься от него народу говорил: порождения ехиднины! кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойные плоды покаяния и не думайте говорить в себе: отец у нас Авраам, ибо Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму". И далее самое важное: "Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь" (Лк. 3, 7–9).