Протоиерей Павел Матвеевский - Евангельская история. Книга третья. Конечные события Евангельской истории Страница 51

1 ин. 2, 2), спаситель возносит отцу небесному молитву о всех верующих, о всей Церкви, которая будет утверждена и распространена на земле трудами святых апостолов.

В сей молитве испрашивается верующим теснейшее единение между собою и с Богом, в благодатном общении здесь, на земле, и затем соединение всех в вечных обителях славы, там, где Христос (Ин. 12, 26; 14, 3): не о сих молю токмо, но и о верующих словесе их ради в Мя, да вси едино будут, якоже Ты, Отче, во Мне и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут, да и мир веру имет, яко Ты Мя послал еси. «говоря: якоже, – по толкованию святителя афанасия александрийского, – Господь показывает, что далеко людям быть в отце, как он в отце, и далеко не по месту, но по естеству; мы не соделоваемся тем же, что сын в отце и отец в сыне, но как отец и сын, так и мы соделоваемся едино, по образу мыслей и по согласию духа». При таком единодушии (Деян. 4, 32) первое общество верующих возрастало необычайно быстро, действуя на неверующих нравственным влиянием, подкрепляемым чудными проявлениями силы Божией (5, 12–14). Это неотразимое нравственное влияние впоследствии сопутствовало христианству везде, во всех странах мира, и весьма много содействовало распространению его. Единение верующих между собою и Богом отцом со Христом во святом Духе в следующих словах молитвы представляется продолжающимся и в небесной славе, где оно даже достигнет полноты и совершенства. созерцая будущее сопрославление своих последователей как бы совершившимся, спаситель продолжает: и Аз славу, юже дал еси Мне, дах им, да будут едино якоже Мы едино есмы. Аз в них, и Ты во Мне, да будут совершени во едино и да разумеет мир, яко Ты Мя послал еси, и возлюбил еси их, якоже Мене возлюбил еси. так все верующие составят единое тело Церкви небесной с вечным главою Христом в единении с отцом во святом Духе! При таком зрелище прославленной Церкви враждебный мир признает, что Христос есть Мессия-искупитель и что верующие находятся под особой охраной Промысла Божия. апостол Павел, раскрывая ту же самую мысль о прославлении господа, говорит, что Бог превознесе Иисуса, да о имени Его всяко колено поклонится небесных, земных и преисподних, и всяк язык исповесть, яко Господь Иисус Христос в славу Бога Отца (Флп. 2, 9–11). соединение верующих в небесных обителях, о котором спаситель предупреждал учеников (Ин. 12, 26; 14, 3), есть, можно сказать, последняя воля искупителя, идущего на смерть, предсмертное завещание Его, высказанное с несомненной уверенностью, что оно будет исполнено отцом при единомыслии Его с сыном. Отче, ихже дал еси Мне, хощу, яко да идеже есмь Аз, и тии будут со Мною, да видят славу Мою, юже дал еси Мне, яко возлюбил Мя еси прежде сложения мира. По изъяснению святителя Иоанна Златоуста, Господь показывает, что «все (будущее) блаженство состоит именно в созерцании сына Божия, а отсюда происходит уже и слава, и что предметом созерцания будет не то, что подлежит обыкновенному зрению, но некая страшная сущность». в заключительных словах своей молитвы Господь соединяет все, что было сказано им апостолам в прощальной беседе – о неверующем мире, верующих учениках, будущем откровении Духа-Утешителя и о любви, всепроникающем и всесовершающем начале христианства. Отче праведный, и мир Тебе не позна, Аз же Тя познах и сии познаша, яко Ты Мя послал еси, и сказах им имя Твое, и скажу, – т. е. через Утешителя-Духа, ибо «что принадлежит Духу, то Мое», – да любы, еюже Мя еси возлюбил, в них будет, и Аз в них. вот конечная цель всего, что было совершено господом до сего времени и что еще предлежало совершить для спасения человеческого рода; теснейшее единение верующих между собою и со спасителем, а по заслугам Его – с Богом отцом и святым Духом, и, как непременное следствие такого единения, вечно блаженное пребывание в славе небесной.

Перед выходом из пасхальной горницы Господь сказал Петру: Симоне, Симоне, се, сатана просит вас, дабы сеял, яко пшеницу. Аз же молихся о тебе, да не оскудеет вера твоя, и ты некогда обращся утверди братию твою. Петр отвечал Ему: Господи, с Тобою готов есмь и в темницу и на смерть ити. но Господь предостерегает его от самоуверенности: глаголю ти, Петре: не возгласит петель днесь, дондеже трикраты отвержешися Мене не ведети (Лк. 22, 31–34). Потом и всем им сказал Господь: егда послах вы без влагалища, и без меха, и без сапог, еда чесого лишени бысте? они отвечали: ничесоже. тогда он сказал им: но ныне иже имать влагалище, да возмет, такожде и мех, а иже не имать, да продаст ризу свою, и купит нож (Лк. 22, 35–36) – стяжи бодрость духа для предстоящей боГефсиманскрьбы с духовным врагом, опасностями и лишениями. Мужество в отстаивании веры среди всех испытаний и гонений можно сравнить только с крепостью меча. апостолы думали, что Иисус повелевает им вооружиться мечами, и с наивностью ответили: Господи, се ножа зде два. он же рече им: довольно. – Господь прервал беседу, видя, что ученики Его не поняли. Сказав сие, Господь еще повторил: востаните, идем отсюду (Ин. 14, 31; 18, 1). так окончилась вечеря.

Страдания Господа. Моление о чаше

Мф. 26, 36–46; Мк. 14, 32–42; Лк. 22, 40–46; Ин. 18, 1–2

По окончании молитвы, в которой Господь наш Иисус Христос предал учеников своих и всех верующих всеблагому промышлению отца небесного, он перешел в сопровождении святых апостолов на восточную сторону потока кедрского, на западный склон горы Елеонской. Здесь находилось селение, носившее название гефсимании, с большим тенистым садом оливковых деревьев[4]. но всеведущий знал, что он пришел теперь в обычное место уединения не для отдохновения (Ин. 18, 2), а для нового тягчайшего подвига.

Здесь, пред очами отца небесного, в ночной тишине началось то беспримерное, единственное поприще страданий нашего искупителя, которое завершилось на Голгофе, пред лицом неба и земли. Прежде внешнего креста, со всеми ужасами его, в Гефсиманском уединении сретил Богочеловека крест внутренний, который, отяготев над душою Его, привел в крайнее изнеможение плоть Его. Начальнику нашего спасения (Евр. 2, 10), Совершителю нашей веры (12, 2) надлежало быть искушенным во всем, кроме греха (4, 15), принять на себя ту клятву, которая со времени преслушания прародителей лежала на потомстве их (гал. 3, 13). Вторый Адам (1 кор. 15, 45), пришедший удовлетворить Правде Божией за грех первого, должен был один истоптать точило гнева Божия (ис. 63, 3), пройти искушение все, до последней крайности, – страданиями и внутренними, и внешними. Пребывая бесстрастным по Божеству, искупитель наш в Гефсиманском саду, по человечеству, испытал всю немощь нашего естества. и этот подвиг крайнего истощения не был ли отягчен еще более тем князем мира, о котором говорил Господь в прощальной беседе с учениками (Ин. 14, 30)? и не здесь ли, в гефсимании, спаситель предначал окончательное поражение этого таинственного врага – змия древнего, иже есть диавол и сатана (откр. 20, 2)? святой апостол Павел, изъясняя глубокий смысл Гефсиманского подвига господа, называет его совершением всех подвигов Богочеловека и замечает, что, когда он во днех плоти Своея, моления же и молитвы к могущему спасти Его от смерти с воплем крепким и со слезами принес, то и был услышан за свое благоговение (Евр. 5, 7, 9), «услышан, – по толкованию митрополита Филарета Московского, – тем образом, что Ему предоставлено своей крестной смертью и воскресением избавить нас от владычества греха и смерти вечныя». Гефсиманские страдания были приготовлением к великому Голгофскому жертвоприношению.

Господь знал, что наступает час страданий Его, на который он неоднократно указывал как на самый решительный в Домостроительстве спасения рода человеческого (Ин. 2, 4, 7; 6, 8, 30). но он видел также, что ученики, по душевному настроению своему, не все могли быть ближайшими свидетелями молитвенного Гефсиманского подвига. Посему, пришедши на место, Иисус Христос сказал апостолам: седите ту, дондеже шед помолюся тамо: молитеся да не внидете в напасть. в глубину сада он взял трех довереннейших учеников Петра, Иакова и Иоанна: эти очевидцы славы Его на Фаворе (Мф. 17, 1) менее прочих учеников могли соблазниться видом уничижения Его в гефсимании. с другой стороны, подвигом Божественного Учителя полезно было убедиться Петру – в крайнем вреде самонадеянности, обнаруженной этим учеником незадолго перед сим (Ин. 13, 37), Иакову и Иоанну – в тяжести той чаши, которую они вызывались разделить с господом (Мк. 10, 39). Пред этими тремя учениками спаситель начал скорбеть, ужасаться и тосковать, не по предусмотрению приближающихся страданий в Иерусалиме и на Голгофе, и не потому, чтобы истощалось терпение Его, но «потому, что своими внутренними страданиями очищал он наши внутренние нечистоты, заглаждал нашу виновность, удовлетворял раздраженному на нас правосудию Божию: эта была горечь наших грехов, тягость нашей виновности пред Богом и заслуженных нами казней» (свт. Филарет Московский). Чистая и святая душа Богочеловека в Гефсиманском преддверии креста зрит грехи всего человечества во всем ужасном виде, со всеми горестными последствиями; умственному взору искупителя в виду Голгофы как бы представляются все века жизни человечества прошедшие и будущие, с теми злодеяниями и преступлениями, которые совершены или еще будут совершены грешными потомками древнего адама от крове Авеля праведного (Мф. 23, 35) до последнего богохульства антихриста и последователей его. и если для первого адама Едемский сад был местом дерзостного нарушения воли Божией и греховного услаждения, то для нового адама, пришедшего загладить преступление древнего, Гефсиманский сад сделался местом, где он томился смертной скорбью о грехах падшего человечества и, удовлетворяя за преслушание прародителей, предавал себя воле отца небесного. скорбь искупителя была так всеобъемлюща и неизмеримо глубока, что ее не могли постигнуть и вместить даже довереннейшие ученики; оставалось излить ее в молитвенной беседе с отцом небесным, в полном уединении, так, чтобы таинственная и недомыслимая глубина страданий Гефсиманских была ведомой Ему единому. Прискорбна есть душа Моя до смерти, – пождите зде и бдите со Мною, – сказал Господь трем ученикам, и видя, как и сии избранные были малоспособны принять участие в подвиге Его, отошел от них немного, на такое расстояние, на какое можно бросить камень. Человеческое естество господа Иисуса Христа страшилось предстоящего креста со всеми его ужасами, и это обстоятельство служило к уверению, что «он истинный человек, ибо человеческой природе свойственно бояться смерти» (блж. Феофилакт). великий Гефсиманский Подвигоположник преклонил колена, пал лицом на землю и молился, дабы, если возможно, миновал Его час сей. Доказывал, по замечанию святителя Иоанна Златоуста, «истину благодатного строительства и словом, и страданием», он к умиленным действиям присовокупил смиренную молитву: Отче Мой, аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия, обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты. – Авва Отче, вся возможна Тебе: мимо неси от Мене чашу сию, но не еже Аз хощу, но еже Ты. – Отче, аще волиши мимонести чашу сию от Мене, обаче не Моя воля, но Твоя да будет! образ чаши, наполненной вином, очень нередко употребляется в священном Писании для обозначения бедствий и страданий, доводящих несчастного до крайнего изнеможения (Пс. 74, 9; ис. 51, 17, 22).