Сборник - Антология восточно–христианской богословской мысли, Том II Страница 61

Св. Феодор более всех потрудился, чтобы оправдать православных от обвинения в ереси Нестория. Помимо достаточно очевидных доводов относительно того, что все имеющее внешний вид — а Христос по человечеству его, разумеется, имел, — должно быть опи–суемо, Феодор приводи!' и другой аргумент: «Человек вообще — имя нарицательное» и «если бы Христос, вочеловечившись, назывался в Писании только Богом и человеком, то значит, Он воспринял только общую нашу природу», но Он назвался также и собственным именем — Иисус, «которое отличает Его ипостасными особенностями от прочих людей; вследствие этого Он и описуем»[743]. Что же касается общей природы, то Феодор замечает, что она может существовать только в отдельных ипостасях и «человечества не было бы во Христе, если бы оно не существовало в Нем как бы в некотором [отдельном человеке]», и тогда, значит, «Он и воплотился в представлении», а не истинно[744]. Итак, во Хрисге по плота, по мнению Феодора, были особенности отдельного человека, но при этом не было отдельной человеческой ипостаси[745]. Здесь иконопочитатели в своем учении о соединении природ и природных особенностей в ипостаси Христа следовали не принципу «сложения», а принципу «дополнительности», который сформулировал в VI в. св. Евлогий Александрийский, и поэтому они считали, что ипостась есть нечто большее, нежели «сумма» ее «слагаемых», т. е. сущности и ипостасных идиом.

Св. Феодор Студит. Письмо св. Платону Студиту о почитании икон[746]

Мы утешаем самих себя, когда говорим со священною главою нашею. Ибо что утешительнее для сына, как не беседовать с отцом, особенно же с таким отцом, и столь великим, добродетель коего прославляют многие города, страны и острова? Таков мой любезный отец, хотя плод не похож на дерево, по причине негодности моего смирения; однако мы имеем в тебе установленное правило благочестия и не только мы, но и все, избравшие благочестивую жизнь, окрыляемые мужеством и побуждаемые к благому жительству. Поскольку же давно добивалась твоя святыня, чтобы я составил слово о том, каким образом должно поклоняться священной иконе Христовой, — не по неведению, но желая таким образом подвигнуть мое неразумное слово[747], — а мне, однако, доселе не удавалось ответить, то теперь, вспомнив об этом, я решил, что, насколько возможно, должен исполнить порученное мне, при содействии священных твоих молитв; хотя кое–что о сем предмете я, пожалуй, достаточно высказал в другом месте.

Итак, всякое искусственное изображение является подобием того предмета, чьим образом оно является, и путем воспроизведения показывает в себе начертание[748] первообраза, как говорит сильный в божественных вещах Дионисий: «Истина в подобии, первообраз в образе; каждое в каждом, при различии по сущности»[749]. Следовательно поклоняющийся изображению поклонился тому, кого изображение верно представляет. Ибо не сущности изображения он поклонился, но начертанному на нем, — и образ неотделим от первообраза вследствие одного и того же поклонения, ибо в отношении подобия образ тождествен первообразу. Поэтому и Великий Василий говорит: «Царем называется и изображение царя, но [при этом] не два царя: ибо и сила не рассекается, и слава не разделяется. Ибо как правящее нами господство — одно, и власть — одна, так и славословие [ей] от нас одно, а не много. Поэтому честь образа переходит к первообразу»[750]. Если же она переходит к первообразу, то не иное и иное, но одно и то же бывает почитательное поклонение, как один и тот же есть первообраз, которому воздается поклонение и в образе.

Но одно дело — природный образ, а другое — образ подражательный: один по отношению к причине имеет не природное различие, а ипостасное, как Сын по отношению к Отцу, — ибо одна ипостась у Сына, а другая у Отца, природа же ясно, что одна, — другой же, напротив, имеет различие природное, а не ипостасное, как образ Христа по отношение ко Христу. Ведь одна природа у вещественного изображения, а другая у Христа, ипостась же не иная, но одна и та же у Христа и в начертанном образе, о чем опять говорит божественный Василий: «Что там образ по воспроизведению, то здесь Сын по природе; и как в произведениях искусства существует подобие по наружному виду, так в Божественной и несложной природе — единство вследствие общности Божества»[751].

Итак, заметь различие: в природном образе и в причине, то есть в Сыне и Отце, одна природа, одно и поклонение вследствие тождества природы, а не ипостаси — поскольку мы исповедуем как одну природу, так и одно поклонение и славословие Святой Троицы, но ипостасей три, Отца, Сына и Святого Духа, — в подражательном же образе и в первообразе, то есть в иконе Христовой и во Христе, одна ипостась Христа, а потому одно Им и поклонение — ясно, что по причине тождества единой ипостаси, а природы у Христа и у иконы различны. Если же мы скажем, что единое поклонение образу и первообразу бывает как по причине тождества ипостаси, так и по причине тождества природы, и уже не признаем различия образа и изображаемого, но будет как одна ипостась, так и одна природа у иконы Христа и у Самого Христа, то мы впадем в эллинское многобожие, обоготворяя всякое вещество, с помощью которого начертывается образ Христа. И этим мы откроем уста иконоборцам для обвинения нас — не без оснований — в том, что, поклоняясь единому Богу в трех ипостасях, мы покланяемся многим богам и почитаем их. Если же кто–либо скажет, что воздаваемое образу поклонение ни по тождеству ипостаси, ни по тождеству природы не относится к первообразу, то очевидно, что этим он рассечет силу и отделит славу первообраза от образа, и, таким образом, поклоняясь изображению Христа, явно будет идолопоклонствовать, вводя не одно, но два поклонения. Это и стараются доказать иконоборцы, по этой причине, естественно, отрицая, что Христос описуем по плоти, и изобличаются в нечестии наравне с теми, которые учили, будто Бог обитал с сущими на земле в воображении и представлении.

Но нечестие тех и других одинаково да низвергнется в свойственную им тьму. Истинная же вера христиан, по выше сказанному, как во Святой Троице исповедует одно поклонение по причине общности Божества, так и по отношению к образу Христа исповедует одно и то же поклонение, по причине тождества ипостаси Христа, ибо она одна и та же и у поклоняемого, и начертанная. Если же образ оторвался и отделился бы в чести от первообраза, он бы стал неким са–моипостасным предметом. И вот, таким образом, воздается и единое поклонение иконе Христовой, и единое славословие всепетой и блаженной Троице.

Но, может быть кто–нибудь, скажет: «Значит, поскольку поклонение (προσκύνησις) есть служение (λατρεία), то при служении Святой Троице совершается служение и иконе Христовой». Но таковой представляется незнающим различия в поклонении, поскольку мы поклоняемся святым, но не служим им. Хотя они и предводители наши в законе Божием, мы не воздаем им служения. Итак, да научится таковой, что не сущности иконы воздается поклонение — ибо это [нам] чуждо и есть дело «служащих твари вместо Творца» (Рим. 1, 25), — но когда в иконе воздается поклонение Христу, вещество изображения (εικονική ϋλη) пребывает совершенно не причастным поклонению, воздаваемому [начертанному] на нем Христу через подобие, которое принадлежит ипостаси Христа и отделено от вещества, хотя и зрится в нем. И мне кажется, что это подобно отражению в зеркале, ибо и там лицо смотрящего как бы начертывается, а подобие пребывает вне вещества. И если бы кто–либо пожелал поцеловать там собственное изображение, он приложился бы не к веществу, поскольку не ради него он подходит [к зеркалу], но к отображенному в нем своему подобию, ради которого он и приник к веществу. Если же он отойдет от зеркала, вместе с ним отступит и образ как не имеющий ничего общего с веществом зеркала; конечно, то же самое и с веществом иконы: когда уничтожается видимое в нем подобие, которому поклонялись, вещество остается без поклонения, как не имеющее связи с подобием.

Другой [пример] — перстень с начертанным изображением царя, которое затем отпечатано на воске, на смоле, на глине. Конечно, отпечаток один и тот же, неизменный на всех веществах, вещества же отличаются друг от друга. Отпечаток и не может не остаться неизменным на разных веществах, и он не имеет ничего общего с веществами, но мысленно (τή έπινοία) отделен от них, пребывает же на перстне. Конечно, то же самое и с подобием Христа: на каком бы веществе оно ни начертывалось, оно не имеет общения с этим веществом, пребывая в ипостаси Христа, которой и принадлежит. И попросту говоря, служение воздается не иконе Христовой, а пок–лоняемому в ней Христу, и ей поклоняются вследствие тождества ипостаси Христа, при том, что по сущности икона отличается.