Ирина Монахова - Бог и человек - путь навстречу Страница 7

И даже Христос в своей земной жизни вроде бы не проявлял таких качеств, как юмор, ирония, несерьезность. Но здесь, в данном случае, эти качества придают всему Его облику некий оттенок несерьезности (односторонней, впрочем, несерьезности - не в отношении людей к Нему, а в отношении Его к людям), каким-то непостижимым образом сочетающейся со всем тем величием, которое все равно остается при Нем и также в максимальной степени.

Как Его видимое величие, так и эта несерьезность - довольно непривычная черта Его облика. И этим Он тоже не похож на Себя, бывшего в пределах своей земной жизни.

Почему? Наверное, вполне объяснить невозможно. Хотя некоторые объяснения вроде бы лежат на поверхности. Слишком велика разница между тем земным миром, в котором Он жил (и вообще земным миром), и тем миром, где Он сейчас. Слишком чужим Он был земному миру - со всеми вытекающими отсюда последствиями. То есть помимо тяжелой ноши своего предназначения, своего креста, была еще и просто тяжесть существования в чуждом мире. Как-то не до юмора в такой ситуации. Слишком много сразу тяжести и несовместимости с окружающим, несмотря на всю Его любовь к людям.

В Его современном состоянии, точнее - за рамками Его земной жизни - из всего этого осталась только любовь к людям. А любовь - это Его стихия и Его сущность, так же как и стихия всего другого мира.

* * *

Явление Его равнодушия и холодности к земным подробностям жизни человека имеет смысл, конечно, не само по себе и не для произведения эффекта непонятности и неожиданности. Так же как и вся информация меньше всего имеет целью удивить, озадачить. Скорее, наоборот - объяснить и, по мере возможности, быть понятой. И смысл этот как бы служебный - для того, чтобы было понятно что-то другое и, может быть, главное во всей информации.

Удивление и непонимание должны как бы "разбудить", растормошить вечно успокоенное (или стремящееся к успокоенности) понятие о Боге, о Его отношении к человеку и требованиях к нему. В какой-то степени, в силу своей сложности и противоречивости, такую же задачу выполняет и Евангелие. "Проснувшись", можно обрести совсем другие возможности и способности понимать то, что действительно существует, а не только то, что содержится в собственных представлениях.

Наверное, для того, чтобы произошло такое "пробуждение", нужен довольно сильный толчок - что-то такое, чего не заметить невозможно. Обычно человек так усиленно погружен в земные подробности своей жизни и так уверен, что они не только его самого интересуют, так уверен в предельной значимости не только для себя этой стороны жизни, что наткнуться вдруг на столь полное и непредставимое по масштабам безразличие свыше ко всему этому его драгоценному "хозяйству" - означает именно такой толчок, от которого "проснуться" можно надолго, если не навсегда.

А "проснувшись", наткнувшись на ледяную стену полного равнодушия вместо столь же полного участия, естественно отпрянуть от этой стены и попытаться найти что-то лучшее в другом направлении. Что как раз и требуется в данной ситуации. Потому что единственное "другое" направление здесь может быть лишь то, что не входит в область земной жизни или не только в эту область, а именно - душа. К ней, видимо, (больше не к чему) в результате столь драматического столкновения с ледяной стеной должно обратиться внимание человека, отвлеченное от земных подробностей его существования. И так трудно, наверное, произойти этому обращению и отвлечению, что понадобился столь жесткий способ.

Такова своего рода "внутренняя драматургия" данной ситуации и данной информации, вернее, одного ее момента. И на первый взгляд, можно удивляться степени и масштабу равнодушия и холодности свыше к земным подробностям жизни человека, но ведь известно, как намертво он к этим подробностям привязан и оторвать его от них хоть в какой-то степени - тоже своего рода чудо. А вот для чего оторвать и обратить внутрь себя, к своей сущности, к душе?

Для того, что именно здесь находится главный (и даже - единственный) объект интереса к человеку - не его самого к себе, а как бы со стороны свыше. Именно к душе, к сущности человека обращено выраженное в столь же максимальной степени, как безразличие и холодность, но противоположное отношение Христа - бесконечный интерес, даже заинтересованность и (что, может быть, то же самое) любовь.

И все это противоположное выражено каким-то образом одновременно в одних и тех же взгляде и голосе Христа, обращенных к двум людям, и в Нем Самом, во всем Его облике и существе.

x x x

Но если все остальные Его свойства, явленные тем же людям, могут вызвать лишь интерес или удивление, или восхищение, то Его любовь к людям, так наглядно явленная, вызывает гораздо более личные и более индивидуальные чувства - радость и счастье, только радость и счастье. Такой своего рода свет без теней.

И, наверное, каждый, кто стал бы свидетелем такого явления, был бы поражен не только самим этим явлением, но и тем впечатлением, которое оно производит - однозначно радостным и счастливым. И для каждого, независимо от его представления о Христе, настоящий, наглядный Его вид был бы неожиданным. Дело в том, что как бы кто ни пытался представить себе эту любовь, сколько бы ни надеялся на нее, ни верил в нее, ни был бы даже уверен в ней - увидев ее, встретившись с ней на самом деле, он найдет нечто большее.

Как бы человек ни умел верить, любить, надеяться и как бы он ни старался (если вообще старался бы) заслужить "ответную", так сказать, любовь Христа, Его любовь все равно будет больше и поэтому ее все равно в принципе невозможно заслужить вполне. В какой-то степени именно от этого создается столь однозначное впечатление радости и счастья, света без теней - потому что здесь нет места подсчетам, расчетам, соотношениям, условиям. Потому что Его любовь во всяком случае максимальна, беспредельна и гарантирована.

Отступая несколько в сторону, можно сказать, что это, наверное, единственное во всей земной жизни явление, столь однозначно положительное и столь однозначно гарантированное.

Любовь Христа к людям, как и все другие Его свойства - явление необыкновенное и небывалое для земной жизни. В буквальном смысле, то есть такого здесь не бывает, в принципе не бывает, и сравнить не с чем, чтобы можно было бы хотя бы приблизительно представить.

Это явление чужеродное здесь - пришелец из другого мира, как и сам Христос. И даже несколько странное для обычного земного восприятия. Потому что вряд ли какой-либо человек, увидев всю степень любви Христа к людям, в том числе и к нему, был бы в силах понять, почему его так любят, чем он заслужил эту любовь? Тем более что он, может быть, вовсе и не стремился ее заслужить. Зачем он вообще нужен Христу при таком явном "неравенстве", такой дистанции, почти как пропасть, между ними?

Можно еще понять намерение спасти душу человека. Но любовь, именно любовь, бесконечную заинтересованность в человеке - этого до конца понять, наверное, невозможно.

x x x

Чем уж он так дорог (каждый без исключения) и что в нем такого ценного, чтобы так его любить и быть настолько в нем заинтересованным? Ведь сам человек не только никого другого, но и сам себя так не любит и сам в себе так не заинтересован, как, оказывается, его любят и в нем заинтересованы свыше. Может быть, просто не знает ценности всего того, чем он является. Так подобное наглядное явление любви к человеку свыше должно сообщить и об этом. Потому что кому много дано, от того много и требуется.

Но о требованиях - это другой вопрос. Каким-то образом в любви Христа к людям заключается и большая требовательность к ним, и одновременно безусловность, несмотря на вполне вероятную безответность этой любви.

При этом требования - вещь более или менее знакомая на примере земной реальности, где они на каждом шагу встречаются, а вот любовь, безусловная, безграничная и к тому же еще и "беспричинная", которая как раньше, так и сейчас земному миру не свойственна - это действительно новость.

Впрочем, новость - для тех, кто еще этого не знал. Не для тех, кто не слышал об этом, а для тех, кто - не знал, лично и непосредственно. Потому что даже тот, кто слышал и теоретически осведомлен об этом, был бы тоже удивлен, узнав, то есть - увидев. И для него это тоже была бы новость: качество и степень любви к человеку свыше представить себе невозможно, она всегда превзойдет любые представления. Так же как невозможно точно представить себе жизнь (вернее, формы жизни) на другой, неизвестной планете.

Любовь к человеку свыше - это тоже своего рода "форма жизни на другой планете", то есть вещь из другого мира, из другой реальности. Поэтому всегда новость.

В составе, так сказать, данной информации это, может быть, главная новость, главная информация. И если надо было бы свести все содержание данной информации к нескольким словам, то это выглядело бы довольно просто: если кто не знал до сих пор, то знайте, знайте еще при этой жизни, что вы здесь отнюдь не одиноки и не предоставлены сами себе, что вы нужны как некая большая ценность, вас любят, в вас бесконечно заинтересованы - именно в вас, земных - владельцах и растителях ваших душ.