Франсин Риверс - Веяние тихого ветра [A Voice in the Wind] Страница 56

В отсутствие отца Марк обладал полной властью принимать те решения, которые считал нужным принимать. Юлия не скрывала, что ненавидит Капую, и Марк знал, что она ни за что не захочет здесь оставаться. Он пригласил юриста, чтобы тот осмотрел имение. Та цена, которую назвал Марк, повергла юриста в шок. Марк его успокоил:

— Я назову тебе имена двух сенаторов, которые готовы с удовольствием приобрести имение в Капуе, — и после этих слов юрист сдался.

Зная, что мать рядом, Юлия немного успокоилась. Она снова обрела аппетит и сон. Марк сообщил ей о своем решении продать виллу, и страх Юлии окончательно сменился радостью от осознания того, что она вернется в Рим.

— А как быть с рабами? Что ты сделаешь с ними?

— А что ты хочешь, чтобы я с ними сделал?

— Делай что хочешь. Со всеми… кроме Персиса. Он никогда не уважал меня. Его надо отправить на галеры. Я настаиваю на этом, — сказала она.

— Здесь ты ни на чем не можешь настаивать, — раздраженно сказал Марк. — Ты снова будешь под опекой отца, я же являюсь в его отсутствие исполнителем воли опекуна.

У Юлии загорелись глаза.

— Я что, не имею слова? Я была женой Клавдия.

— Судя по твоим рассказам, я бы этого не сказал…

— Еще и ты меня обвиняешь! — закричала Юлия, и из ее глаз снова потекли слезы.

— Чтобы приехать сюда и разобраться с твоими делами, мне пришлось бросить свои. Ты уже не маленькая, Юлия! Не усложняй и без того непростую ситуацию, — сказал Марк, чувствуя, что теряет терпение при виде ее слез.

Каждый вечор он в одиночество выходил в сад, бесцельно слоняясь и не находя покоя. Ему было интересно, выходит ли Хадасса по–прежнему ночью в сад молиться, как это она всегда делала. И какому богу нужно молиться ему, чтобы разобраться в этой путанице? Что ему делать с рабами? Марк знал, что ему надо принять какое–то решение, но как это было нелегко!

Он взошел на холм и сел под фанумом, небольшим храмом. Прислонившись спиной к мраморному столбу, Марк стал бесцельно смотреть в лунную ночь. Он с самого начала знал, что этот брак был большой ошибкой, но, конечно же, вовсе не хотел Клавдию таких мучений. Юлия за последние дни рассказала ему многое, и он понял, как здесь было ужасно. Он знал, что во многом виновата и она сама. Теперь нужно было заботиться еще и о сестре.

В этом доме о ней не заботился никто. Эти несколько дней Марк наблюдал за обстановкой в доме, ему стало интересно, справедливыми ли были упреки и обвинения Юлии. Возможно, рабам и в самом деле в голову не приходило убивать ее, но они ее и не оберегали.

— Мой господин?

Удивленный, он привстал. Когда он увидел стоящую в тени Хадассу, его сердце забилось чаще.

— Так, значит, ты по–прежнему молишься по ночам своему невидимому Богу, — сказал он, снова прислоняясь к столбу.

— Нет, мой господин, — сказала Хадасса, и он почувствовал улыбку в ее голосе. Она подошла ближе. — Могу я говорить с тобой откровенно? — Он кивнул в знак согласия. — Я не думаю, что господин Клавдий согласился бы с тем, чтобы Персиса и других рабов убрали из этого дома.

Губы Марка сжались. Он уединился здесь, чтобы хоть на какое–то время уйти от проблем, и теперь ему меньше всего хотелось к ним возвращаться.

— Персис обвинял Юлию в смерти Клавдия? — спросил он.

Молчание затянулось.

— Мой господин, нельзя обвинять кого–либо в действиях другого человека.

Он приподнялся и в гневе сказал:

— Ты не ответила на мой вопрос, а он не такой уж сложный. Теперь я вижу, что обвинения Юлии не так уж несправедливы.

— Никто не хотел ей причинить никакого вреда, мой господин. Пусть то и то сделает мне Господь и еще больше сделает, если я говорю неправду. Персис оплакивает своего хозяина, как родного отца. Все его мысли были всегда только о нем. Господин Клавдий привел его сюда, когда тот был еще ребенком. Персис служил ему преданно, с любовью, и господин Клавдий доверял ему во всем, относился к нему как к сыну. Персис никогда не хотел причинить никакого вреда твоей сестре.

— Твои слова пока некому подтвердить, — резко оборвал ее Марк.

— Говорю перед Богом, что я никогда тебе не лгала.

Марк поверил ей, но легче ему не стало. Он по–прежнему не находил покоя.

— Сядь со мной и расскажи, что произошло в тот день, — он указал ей место на мраморе, рядом с ним. Она медленно села, обхватив руками колени. Марку хотелось взять ее за руки и дать ей понять, что она может доверить ему все, но он понимал, что такой поступок может привести к совершенно противоположному эффекту. — Рассказывай. И ничего не бойся.

Хадасса изложила ему голые факты. Юлия захотела отправиться в лудус, Клавдий был против. Юлия уехала одна, а Клавдий отправился за ней, чтобы вернуть ее. Марк знал все это от самой Юлии.

— А когда Клавдия нашли и привезли сюда, кто отправился за Юлией? — спросил он, многозначительно посмотрев на Хадассу, заранее зная, что никто этого не сделал. Не дождавшись ответа, он добавил: — Юлия сказала мне, что направилась в Рим. — Он рассердился, когда узнал об этом от сестры. Выйдя из себя, она совершенно утратила чувство здравого смысла. — Ты знаешь, что может произойти с одинокой женщиной на Аппиевой дороге? Она может оказаться беззащитной добычей грабителей… в лучшем случае. Так кто за ней отправился, Хадасса?

— Это моя вина, — сказала она. — Да простит меня Бог, но я, как и все в доме, не стала тогда искать госпожу Юлию. Я не знала, куда она отправилась и что мне делать. Я только ждала. В этом виновата в первую очередь я сама — ведь я отвечаю за нее.

Марк рассердился на Хадассу за то, что она пыталась защитить остальных рабов в доме и брала всю вину на себя.

— Ты винишь себя за бездействие всех остальных? Ты ведь все время думала только о ней. После того как она узнала о смерти Клавдия, ты ее ни на минуту не оставляла. Когда я приехал, я же видел, как ты извелась, потому что все время заботилась о ней.

Он встал.

— Возможно, тому есть еще одна причина, о которой я не хотел говорить, но о которой постоянно твердит Юлия. Ты опасалась за ее жизнь?

— Нет, мой господин! — сказала Хадасса, испугавшись такого поворота его мыслей. — Никто и никогда ей здесь не угрожал. Никогда.

— Как никто и не помогал ей, — добавил Марк, отвернувшись от Хадассы.

— Они любили Клавдия. И до сих пор его любят.

— Довольно! — оборвал ее Марк. — Больше никогда не подходи ко мне просить за них.

— Они не виноваты в том, в чем она их обвиняет, — сказала Хадасса, проявляя в этот момент необычную для нее смелость, не подчинившись его приказу.

Марк уставился на нее.

— В чем же тут невиновность, если раб не выполняет того, что должен выполнять, Хадасса? Требование Юлии послать Персиса на галеры — это еще милость по сравнению с тем, чего он заслуживает. После того как он не позаботился о безопасности своей госпожи, его вообще следовало бы убить.

У Хадассы перехватило дыхание от его слов.

— Я знала, что именно так ты и подумал, — она подошла к Марку ближе, — но прошу тебя, Марк, умоляю тебя. Не бери на свою голову грех невинной крови.

Пораженный услышанным и тем, что Хадасса назвала его по имени, Марк стоял и смотрел на нее. Ее глаза наполнились слезами, и Марк задумался. За кого же она в действительности пришла просить — за Персиса, или за него?

— Ну что ж, приведи мне хоть один практический довод в пользу того, чтобы пощадить Персиса, — сказал наконец Марк, заранее зная, что таких доводов нет.

— Персис умеет читать и писать, причем делает это красиво, — ответила Хадасса.

— Таких людей множество.

— Господин Клавдий научил его управлять всеми делами имения.

— А почему он сам не управлял имением? — нахмурился Марк.

— Чтобы заниматься только своими исследованиями. Мой господин, госпожа Юлия сказала, что ты собираешься продать виллу сенатору, который хочет устроить здесь место для загородного отдыха. Почему бы рабу со знаниями и способностями Персиса не остаться здесь и не доказать своему новому хозяину, что он прекрасно справится с этим домом в его отсутствие?

Марк добродушно засмеялся.

— Да-а, железная логика, маленькая Хадасса, — он постоял какое–то время в раздумье, потом покачал головой, — вот только мнение Юлии все же придется принять во внимание.

— Нужно, чтобы госпожа Юлия как следует подумала обо всем, а не мстила за то зло, которого никто и никогда ей не причинял.

Марк знал, что Хадасса права, но почему вокруг жизни какого–то раба столько шума? Если он исполнит желание Юлии относительно рабов, она немного успокоится, но этот поступок причинит боль Хадассе — тут Марк снова поймал себя на мысли, что ему будет тяжело это сделать.

— Вся эта трагедия произошла из–за ее капризов, — сказал Марк, потирая сзади шею. Он нуждался в бане и массаже.