Робин Шарма - 9 тайных посланий от монаха, который продал свой «феррари» Страница 10

Мой проводник продолжал петлять по коридорам. Я ускорил шаг, как раз когда мы повернули за угол и наткнулись на кучу костей.

Я остановился. Моя паника прошла. Длинные скошенные стены были облеплены костями – аккуратно уложенные бедренные кости, кости голени. Сложные витиеватые узоры сложены из ключиц и ребер. Прямо передо мной была колонна из оскалившихся черепов. Я подумал о тех, кто прятался в катакомбах. Конечно, важно, как мы проживаем свою жизнь. Партизаны понимали это. Должно быть, они смотрели на эти кости и думали, что ужас этих тоннелей – ничто в сравнении с тем, что совершается над ними, на улицах оккупированных Парижа, Лодзи, Берлина, Амстердама. Все партизаны, где бы они ни жили, должно быть, понимали, что лучше встретиться со страхом лицом к лицу, чем игнорировать его.

Внезапно мой проводник остановился на входе в следующий тоннель, отгороженный от того, по которому мы только что шли, ржавой железной решеткой. Впереди ничего не было видно. Он отодвинул решетку и пошел дальше. Он обернулся, чтобы убедиться, что я не отстаю. Неуверенным шагом я двинулся за ним, от тусклого света во тьму, в которой только что скрылась его спина. Сделав несколько шагов, я вдруг споткнулся. Послышался глухой стук, и я замер как вкопанный. Неожиданно все озарилось ярким светом. Это мой проводник включил фонарик. Лучше бы он этого не делал! Ужасный порядок был нарушен. Кости были повсюду – разбросанные по земле у наших ног, свисающие со стен. Луч фонаря осветил залежи пыли и рваную паутину.

– Ça c’est pour vous, – сказал юноша, сунул мне в руки фонарь и побежал прочь.

– Что?! – попытался выкрикнуть я в ответ.

Но не успел я закончить своего вопроса, как мой проводник огрызнулся:

– Il vous rencontrer ici.

И вот он уже исчез, оставив меня одного, в полусотне футов под землей, единственное живое существо в океане смерти.

Теперь уже ничто не могло меня отвлечь. Все вокруг замерло, но стены тоннеля словно давили на меня со всех сторон. Казалось, потолок начал дрожать, и мне почудилось что он вот-вот рухнет. «Это нереально, – пытался внушить себе я. – Это приступ страха». Но волны паники накатывали на меня, грозя разорвать части. Я хотел опереться на что-нибудь, чтобы собраться с силами, но боялся даже пошевелиться, окруженный всеми этими костями.

Мне показалось, что прошла целая вечность, хотя на самом деле прошло всего несколько секунд, и я услышал шаги.

Из тени вышел невысокий мужчина.

– Это я, Антуан, – сказал он по-французски. И тут я пошатнулся.

– О, боже! – воскликнул Антуан. Он подхватил меня под руку и помог удержаться на ногах. Затем он прошел вперед, мимо груд костей, сваленных у стены, принес два маленьких складных стула и поставил их посреди тоннеля. – Садитесь, пожалуйста.

Ему, похоже, было за пятьдесят. Седые вьющиеся волосы обрамляли бледное морщинистое лицо. Он был в круглых очках и в чем-то, похожем на темный лабораторный халат. Как и у Ахмеда, у него было очень доброе лицо, но в то же время в его поведении было что-то напускное.

– Простите, что вам пришлось дожидаться меня здесь, – извинился Антуан, – у меня работа сегодня вечером – я реставратор. Кости ведь постепенно оседают или просто падают. А иногда их крушат вандалы. Приходится постоянно что-то поправлять.

Мое дыхание постепенно приходило в норму. Хорошо, что мои панические атаки обычно не затягиваются. Словно мое тело не может подпитывать их необходимым количеством энергии. Я вытер лоб и промямлил:

– Ничего страшного.

Антуан кивнул и мягко улыбнулся:

– Я не удивлен, что вам тут не по себе. Большинство людей чувствуют себя нормально, пока кто-то рядом. Но вот оставаться тут один на один со своими мыслями, как это делаю я каждый день, вряд ли кто-то согласится. Но, знаете, делая то, чего мы боимся, мы становимся бесстрашными.

Он пошарил в карманах и вытащил небольшую баночку. Сняв крышку, он предложил мне леденец. Я покачал головой, а он взял один себе.

– Когда я был еще очень молод, я потерял отца, – сказал он. – Все, что я знал о нем, оставалось в прошлом, возможно, поэтому я так заинтересовался историей, архивами. Но воспоминание о нем, лежащем в гробу, преследовало меня годами. Не давало мне покоя. Когда открылась эта вакансия, я подумал: «Ну уж нет, работать с костями, со смертью – это то, чем я меньше всего хотел бы заниматься». Но потом я понял, что именно потому, что я так боюсь смерти, мне стоит согласиться на эту работу. Это освободило меня. – Он обвел руками вокруг и засмеялся. Затем подался вперед и внимательно посмотрел на меня: – Вам лучше?

Я кивнул.

– Ох! – Он словно вспомнил что-то: – Вот, держите! – И он протянул мне небольшой сверток и сложенный лист пергамента, похожий на тот, что Ахмед давал мне в Турции. – А мне нужно возвращаться к работе. Но, думаю, вы не станете возражать против того, чтобы уйти отсюда побыстрее.

Я кивнул и попытался улыбнуться, немного удивившись, что встреча, ради которой я проделал столь долгий путь, оказалась такой короткой. Мы оба встали.

– Думаю, вы сможете выбраться самостоятельно, – сказал Антуан. Он подошел к железной решетке и указал на тускло освещенный тоннель: – Вам туда. Просто идите по тоннелю и не сворачивайте ни в какие ответвления. Я попросил Жана оставить дверь открытой, чтобы вы могли выйти.

Я спрятал сверток и пергамент в карман.

– Спасибо вам, – сказал я. – Спасибо!

Уходя, я услышал, как Антуан крикнул мне:

– Храбрость, Джонатан! Только так можно жить. Помните, это не что-то, что можно почувствовать, это то, что можно продемонстрировать.

Я шел вперед по тоннелям. Симметрия, аккуратность и сложность узоров, в которые были сложены кости, вызвали у меня облегчение в сравнении с тем беспорядком, что царил в тоннеле Антуана. И я уже не так стремился поскорее выбраться из этой тесноты, я бы даже мог задержаться, чтобы оценить искусность работы. Но вместо этого я глубоко вздохнул и напомнил себе, что выход совсем рядом, может, даже за ближайшим поворотом или за следующим. В конце концов я добрался до основания каменной лестницы. Я поднялся наверх так быстро, как только мог, хотя мои ноги еще немного ныли после вчерашнего подъема на Триумфальную арку. И с облегчением вышел на улицу. Свежий вечерний воздух был великолепен. Я сделал несколько жадных вдохов и только после этого направился по тротуару к ближайшей скамейке.

Присев, я достал небольшой сверток, который дал мне Антуан. Снял несколько слоев пожелтевшей оберточной бумаги. Внутри был крошечный металлический череп. Его челюсти были открыты, словно он улыбался мне. Или смеялся. Это заставило меня улыбнуться. Я повертел миниатюрный череп в руках. Антикварная бронза, возможно. Или какой-то сплав железа. Я вынул кожаный мешочек, висящий у меня на шее, и положил в него талисман. Затем я аккуратно развернул пергамент.

«Примите свои страхи» — гласил заголовок. Смешно. Я уже догадался, что талисман должен быть связан со страхами. Я продолжил читать:

То, что более всего сдерживает нас в жизни, – это невидимая стена страха. Она заставляет нас оставаться в зоне комфорта, которая, по правде говоря, самое небезопасное место для жизни. На самом деле рискованней всего – вообще не рисковать. Но каждый раз, делая что-то, чего мы боимся, мы получаем обратно ту энергию, которую отнимал у нас страх, – ведь по ту сторону от наших страхов находится наша сила. С каждым шагом в сторону дискомфорта роста и развития, мы становимся свободнее. Чем больше страхов мы преодолеем, тем больше энергии приобретем. В таком случае мы станем не только бесстрашными, но и сильными и сможем прожить ту жизнь, о которой мечтаем.

Достав блокнот, я положил пергамент внутрь. Повесил мешочек с талисманами на шею и направился в метро.

Еще даже не было половины седьмого. Все мои приключения в катакомбах заняли меньше часа. Вечером я получил сообщение от Джулиана, что завтра утром в аэропорту я смогу забрать свой следующий билет на самолет. Так что в моем распоряжении оставался еще целый вечер. Я решил сначала вернуться в отель и немного освежиться, а потом отправиться на площадь Трокадеро, напротив Эйфелевой башни. Я поужинаю там в ресторане и, перед тем как отправиться спать, полюбуюсь на огни башни.

Я вышел из метро на станции «Шарль де Голль – Этуаль» и пошел по Елисейским Полям. Я глубоко задумался, вспоминая все мучительные переживания в тоннеле, мою панику и спасение. Войдя в отель, я направился к лифту. Когда двери открылись, я зашел внутрь и нажал кнопку «4». Я обернулся на холл, но не шевельнулся. Двери медленно закрылись, и лифт начал подниматься. Впервые за последние двадцать лет я воспользовался лифтом. Несмотря на панику, я чувствовал, что все просто замечательно.

Глава V

Еще из Парижа я несколько раз пытался дозвониться до Джулиана, но его телефон все время был выключен. Никаких объяснений о том, куда мне предстоит поехать, с кем встретиться или как долго это будет продолжаться. Я стиснул зубы. Вообще-то я имел право знать подробности. Я позвонил ему еще раз, но безуспешно.