Робин Шарма - 9 тайных посланий от монаха, который продал свой «феррари» Страница 11

Глава V

Еще из Парижа я несколько раз пытался дозвониться до Джулиана, но его телефон все время был выключен. Никаких объяснений о том, куда мне предстоит поехать, с кем встретиться или как долго это будет продолжаться. Я стиснул зубы. Вообще-то я имел право знать подробности. Я позвонил ему еще раз, но безуспешно.

Так что следующим утром я чувствовал себя полнейшим идиотом, стоя перед растерянным работником авиакомпании «Air France», который регистрировал меня на рейс. Я не верил своим глазам, а в моем голосе проскакивали визгливые нотки:

– Осака? – воскликнул я. – Япония? Вы, должно быть, шутите!

Я не знал, почему именно этот пункт назначения вызвал у меня такое замешательство. Видимо, идея провести ближайшие двенадцать часов в самолете не очень-то понравилась моему и так уже измученному перелетами телу. Голова начинала болеть от одной мысли о том, что опять придется лететь в неизвестный мне город, в страну, где я никого не знаю и на языке которой совсем ничего не могу сказать.

С трудом пробираясь по проходу самолета, я с ужасом обнаружил, что мне досталось место посередине. С одной стороны расположился огромный мужчина, уже успевший захватить контроль над подлокотниками. С другой – стройная женщина, положившая книгу на откидной столик перед собой, ясно давая понять, что ни с кем не хочет разговаривать. Я не возражал. Я и сам не испытывал желания беседовать.

Наверно, можно было бы почитать или посмотреть фильм, но мысли о том, что произошло со мной за последние несколько дней, не давали покоя. И проблема была не в том, что мой сосед занимал чуть больше места, чем ему было положено, и не в том, что поток холодного воздуха дул мне прямо в правое ухо (спасибо моей соседке с другой стороны, пытавшейся настроить кондиционер). Одежда казалась мне тесной и колючей, в горле пересохло, а ремешок от кожаного мешочка с талисманами снова впивался в шею. С некоторым трудом я вытащил его из-под рубашки и положил в карман брюк, но он продолжал мешать мне, впиваясь в бедро. Ручная кладь была убрана на полку, а в сетку на кресле передо мной я не хотел ее класть. Я был уверен, что могу случайно забыть ее там, выходя из самолета. Я шарил по карманам, вертелся в кресле, и женщина рядом со мной громко вздохнула.

Это было неприятно, но она была права. Я, безусловно, был нарушителем спокойствия. Я повесил мешочек обратно на шею и спрятал его под рубашку.

Через шесть часов полета я начал беспокоиться о том, что ждет меня впереди. Мы прилетаем в Осаку рано утром, а по парижскому времени это поздний вечер. Мне предстоит ночь без сна. Да еще впереди шесть часов полета, шесть часов в этом тесном, замкнутом пространстве. Мне ничего не оставалось, кроме как попытаться вздремнуть, надеясь на то, что несколько часов сна помогут мне скоротать время и дадут возможность продержаться целый день в Японии. Мои соседи, похоже, рассуждали так же: мужчина уже храпел, а женщина, дочитав свою книгу, откинула спинку кресла и закрыла глаза. Все вокруг притихли. Все, кроме двух молодых барышень позади меня.

Они болтали по-английски. В самом начале полета я случайно услышал, как одна из них сказала, что направляется в Осаку преподавать английский. Вторая девушка ответила на английском с французским акцентом, что у нее в Осаке живут родственники. Она собиралась остановиться у них в начале своего трехмесячного путешествия по Азии. Сначала они просто перебрасывались короткими фразами, но в середине полета вышли на новый уровень знакомства. Их разговор, теперь гораздо более громкий, стал энергичней и эмоциональней, что, скорее, было уместней в ночном клубе, чем в самолете. Я пытался не обращать на них внимания, но не мог. Достав наушники, я надел их и стал переключать радиостанции, пытаясь найти какую-нибудь спокойную музыку, но ничто не могло заглушить голоса позади меня. Я не представлял, как моему соседу удалось заснуть в такой обстановке.

Время тянулось бесконечно. Я слушал про вероломных парней и надежных друзей. Про фантастические занятия йогой и классные татуировки. Про наращивание волос и глубокое очищение организма. К тому времени, как они добрались до планов на будущее, я готов был их убить. В конце концов я решил посмотреть комедию, но второсортные шутки не улучшили моего настроения.

Когда я наконец вышел из самолета, проведя последние двенадцать часов в духоте и с затекшими ногами, я был измучен до предела. Не зная, куда идти, я решил следовать за толпой, пока не доберусь до места выдачи багажа.

Было понятно, что рано еще толкаться около ленты конвейера. Иногда багаж доставляют так медленно, словно он прибывает отдельно, на лайнер «Куин Мэри», а не вместе с вами на том же самолете. Прислонившись к стене, я сполз по ней и присел на корточки.

Стоило мне включить телефон, как пришло сообщение от Джулиана:

Дорогой Джонатан!

Извини, что мой телефон был отключен, когда ты звонил, и что я не предоставил тебе больше информации. Я оставлял сообщение о следующем хранителе талисмана и инструкции в отеле на твое имя, но, видимо, в их системе что-то сбилось и ты его не получил. Как бы там ни было, ты остановишься в Киото у прекрасной женщины по имени Сато Аямэ (Сато – это фамилия), в гостинице, принадлежащей ее семье. Она встретит тебя в аэропорту. Наслаждайся Японией.

Я отправил Аннише и Адаму сообщение, что приземлился в Осаке, и положил телефон обратно в карман. И тут вдруг я услышал знакомый голос:

– Мне было так приятно познакомиться!

Голос принадлежал одной из девушек, стоящих плечом к плечу у ленты выдачи багажа. Мои соседки продолжали трещать без умолку. Голова заболела еще сильнее. Багажа все не было, так что я встал и скрылся в туалете. К тому времени как я вернулся, чемоданы уже катались на ленте конвейера. Темноволосая девушка наклонилась взять розовую клетчатую сумку. Я подошел поближе. Когда конвейер сделал полный поворот, я понял, что моего чемодана еще нет, и стал смотреть туда, откуда он мог появиться. Но и двадцать минут спустя я все еще надеялся увидеть свой багаж. Однако, похоже, ждать было нечего. Я обернулся на те несколько чемоданов, что все еще болтались на конвейере. Но как бы мне этого ни хотелось, моего среди них не было.

В ручной клади у меня лежала зубная щетка и пара чистого белья, но все мои туалетные принадлежности и бо́льшая часть моих вещей оставались в потерянном багаже. Я чувствовал, как головная боль сдавливает мне виски. В голове стучало, в груди ныло. «Ну почему это произошло именно со мной? В тысячах километров от дома, и без вещей. Все не так!»

Почти все мои попутчики уже разошлись. Я осмотрелся. Аэропорт «Кансай» был новым, ярким и блестящим. Как и большинство крупных просторных аэропортов, он казался переполненным и одновременно пугающе пустым. Все указатели были на японском и на английском, но вторых было явно меньше. Я уже почти отчаялся разобраться, куда мне следует обратиться и что сделать. И мне еще предстояло пройти таможню и границу, прежде чем я мог бы выйти и встретиться с Аямэ.

Долгий перелет, надоедливые попутчики, моя усталость, а багаж и вовсе стал последней каплей. Я был уже не просто расстроен, я был в ярости. Мое сердце ухало в груди, а поджилки тряслись, как будто по венам пустили ток. Я заметил мужчину в форме, стоящего неподалеку, и подумал, что он сможет помочь решить мою проблему. Я ринулся к нему.

Позже я понял, как мне невероятно повезло. В наше время не очень разумно терять самообладание в аэропорту. Чудо, что меня не отправили в какую-нибудь закрытую комнату для допроса, или, хуже того, не арестовали. Но каким-то образом меня провели через таможню и паспортный контроль, представили сотруднику авиакомпании, который пообещал найти мой багаж, и вежливо выпроводили в зону прибытия, уставшего и потрепанного. Однако перед этим я успел высказать все, что я думаю, чередуя английский и французский, всем, кто меня слушал. Наверное, благодаря языковому барьеру, часть того, что я говорил, так и осталась загадкой для людей, пытавшихся помочь мне. Сложно представить, что только доброта и вежливость могли удержать их от того, чтобы сказать мне, куда я могу отправляться вместе с моим потерянным багажом.

Мой гнев и все последующие события отняли у меня последние силы. Все, чего я хотел, – это плюхнуться в машину и подождать, пока меня довезут до удобной кровати. Я без особой надежды оглядел зал прибытия. Неподалеку я заметил женщину лет тридцати, которая стояла возле телефонов. У нее были блестящие волосы до плеч, одета она была в зеленую рубашку и выцветшие джинсы. Такой таблички, как у Ахмета, у нее не было, но она определенно кого-то высматривала. Увидев меня, она кивнула и поспешила навстречу. Подойдя ближе, она улыбнулась:

– Hajime-mashite Джонатан Лондри-san? – спросила она.

Я кивнул, а она поклонилась.

Я вспомнил, что, когда перешел в отдел продаж, компания отправляла меня на семинар по этикету других стран. Я забыл почти все, чему меня там научили, но сейчас осознал, что за час пребывания в аэропорту «Кансай» я, вероятно, нарушил практически каждое из правил поведения, принятых в Японии. Это действительно было чудом, что ко мне отнеслись с таким терпением. В ответ я постарался поклониться чуть ниже, чем Аямэ.