Бхагаван Раджниш - Внутренние война и мир Страница 17

Арджуна не сможет стать саньясином. Человек, которому не хватило смелости даже на то, чтобы жить мирянином, никогда не сможет превратиться в саньясина. В действительности, быть саньясином не значит бежать от мира. Саньясин должен преодолеть мир.

Саньяса — это преодоление огня и жара нашего мира. Лишь тот, кто его преодолел, становится в высшей степени достойным. Саньяса — это не оппозиция миру и не бегство от него. Саньяса является результатом полного понимания мира и той борьбы, которую человек ведет в нем.

Итак, Арджуна достиг стадии благоприятной для саньясы. Если он захочет стать беглецом, то этот путь открыт для него уже сейчас. Но если Арджуна предпочтет вступить в битву, тогда его будут ждать трудности. С этого момента основная цель Гиты — избавить Ард-жуну от физической слабости, вернуть ему решимость и волю. Мы имеем дело с целостной попыткой восстановить силу, решительность и индивидуальность человека; дать ему душу.

Все наши дальнейшие беседы будут преследовать аналогичную цель: я рассчитываю, что они принесут исцеление и вашей психике. И если внутри вас до сих пор нет Арджуны, то вам не нужно приходить. Эти беседы не принесу!' вам пользы, для вас они будут бессмысленными. Если вы не мучаетесь от внутреннего конфликта, борьбы и беспокойства, то вам не нужно слушать. Мои слова не будут относиться к вам.

Если перед вами не стоит дилемма, если вы не втянуты во внутренний конфликт, если вы не чувствуете напряжения и беспокойства, если вы не готовы на решительные действия, если ваша личность не разделена на части и вы не ощущаете потребность восстановить ее целостность, то следующие беседы, в лучшем случае, покажутся вам бессмысленными.

Остальное завтра утром...

ГЛАВА 3

Йога страдания

Арджуна сказал:

Те, кого ради желанны царство, услады, счастье,

В эту битву вмешались, жизнь покидая, богатства:

Наставники, деды, отцы, сыны, внуки,

Шурины, тести, дяди — все наши родные.

Их убивать не желаю, Мадхусудана, хоть и грозящих смертью,

Даже за власть над тремя мирадли, не то, что за-блага земные.

О Джанардана, после убийства сынов Дхритараштры,

Что за радость нам будет? Мы согрешим, убивая грозящих оружьем.

Арджуна сказал:

Выпал из рук Гандива, вся кожа пылает;

Стоять я не в силах, мутится мой ум.

Зловещи знамения вижу, не нахожу я блага

В убийстве моих родных, в сраженье, Кешава.

Не желаю победы, Кришна, ни счастья, ни царства;

Что нам до царства, Говинда, что в наслаждениях жизни?

Арджуна делает обусловленное заявление; его слова со всех сторон ограничены условиями. Арджуна не свободен от иллюзии «счастья». Он, просто-напросто, спрашивает, какой смысл в счастье, если путем его достижения станет убийство близких людей, какой смысл в царстве, если для этого нужно убить собственных родственников.

Арджуна стремится к царству, к радостям и удовольствиям, которые оно дает — но только, если его можно получить, не убивая близких людей. Он не сомневается в том, что царствование приносит счастье. Арджуна уверен, что власть обеспечивает истинное благо. Лишь необходимость убить близких людей заставляет его колебаться.

Полезно понять это состояние ума. Мы также часто мыслим в терминах условий. Вайхингер написал книгу под названием «Философия “если, то”». Кажется, вся наша жизнь основана на «если»: «Если то-то и то-то произойдет определенным образом, то я буду счастлив; если события будут развиваться иначе, тогда я не буду счастлив. Если то-то и то-то произойдет определенным образом, то на меня снизойдет истинное благословение, в обратном случае я его лишусь». Но в одном мы уверены, одно нам ясно: счастье возможно, просто необходимо выполнить определенные условия.

Забавно, что каждый, кто ставит жизни условия, никогда не достигает счастья. Но почему? Дело в том, что человек, чьи иллюзии по поводу счастья еще не разрушены, никогда не будет счастлив.

Только человек, познавший истину о том, что подлинное счастье недостижимо в этом мире, может испытать счастье.

Это выглядит парадоксально. Если человек считает, что для счастья необходимо просто выполнить определенные условия, то он не увидит в этом мире ничего, кроме все новых и новых печалей. В сущности, если вы ищете горе, загляните под маску счастья. Лучший способ найти печаль — искать счастье. Когда человек ищет счастья, ему кажется, что оно есть. Но когда человек находит его, оказывается, что счастье влечет за собой печаль. Погрузившись в печаль, человек уже не может спастись.

Арджуна должен был задать следующий вопрос: «Где в этом мире возможно счастье, где в этом мире возможно истинное благо, служит ли царствование аутентичным, подлинным целям?» Если бы он спросил об этом, тогда его вопросы не были бы связаны условиями, а ответы Кришны были бы совсем иными. Но Арджуна спросил: «Разве возможно достичь счастья через убийство близких людей?»

В его понимании счастье возможно — и пока близкие ему люди живы, он готов наслаждаться им. Арджуна считает истинное благо достижимым; он также верит, что царствование имеет цель и смысл — но только если близкие живы.

Будда и Махавира смогли постичь тщету царства, бессмысленность поисков счастья в этом мире. Арджуна не сумел возвыситься до этой истины. Во всех утверждениях Арджуны отражается конфликтное состояние ума. По существу, он не понимает, что вещи, которые он называет напрасными, действительно напрасны. Каждый раз, когда Арджуна задает вопросы о смысле, о благе, происходит одно и то же: в глубине души он уверен, что понимает смысл, знает путь к благу — просто прежде нужно выполнить определенные условия.

Арджуна не сомневается в том, что счастья можно достичь, лишь реализовав определенное «если».

Я слышал такую шутку.

Мне рассказывали, что когда Бертран Рассел умирал... но это всего лишь шутка. Услышав эту новость, священник немедленно отправился к Расселу. Всю свою жизнь Рассел был стойким атеистом. Священник лелеял надежду, что наступил благоприятный момент, когда, испугавшись близящейся смерти, Рассел вспомнит о Боге. Но священнику не хватило смелости подойти к Расселу, хотя тот и находился на смертном одре. Он стоял за толпой людей, которые собрались у постели философа, ожидая пока подвернется возможность напомнить Расселу о необходимости попросить у Бога прощение.

Неожиданно Рассел повернулся на бок и сказал: «О, Боже!»

Услышав, что Рассел упомянул имя Бога, священник решил, что наступил подходящий момент. Он подошел ближе и сказал Расселу, что хотя бы сейчас тот должен попросить у Господа прощения.

Рассел открыл глаза и сказал: «О, Боже — если, конечно, ты есть — Бертран Рассел — если в нем существует некая субстанция, которую можно назвать душой — просит твоего прошения — если вообще какое-то прощение возможно. Если Рассел совершил какие-то грехи, он просит твоего прощения — если хоть какое-нибудь прощение вообще возможно».

При таком подходе вся жизнь оказывается окруженной различными «если». Бертран Рассел был честным и откровенным человеком, но мы не таковы.

Арджуна не в состоянии мыслить столь же ясно. Он очень смущен, он полностью запутался. Узел его ума скручен и затянут. Арджуна считает, что можно достичь счастья, если близкие люди останутся в живых. Ему кажется, что, завоевав царство, он обретет подлинное благо, но при одном условии: если близкие не будут убиты.

Именно эти «если» и составляют узел Арджуны. И до тех пор, пока человек стремится к счастью, власти, богатству и славе, его иллюзии, желания и надежды нельзя считать разбитыми. В глубине своего ума Арджуна готов получить все перечисленное; единственное условие, чтобы все его «если» были выполнены.

По этой причине Кришне пришлось так долго работать над Арджуной. Все усилия Кришны направлены на преодоление противоречивого в своей основе мышления Арджуны. На протяжении всего повествования понятно, что Арджуна желает тех самых вешей, от которых, по его словам, он готов отказаться. Арджуна спрашивает о том, от чего бежит, он стремится к тому, от чего хочет спастись.

Необходимо правильно понять состояние Арджуны.

Подобный Арджуна живет внутри каждого из нас. Человек хватается одной рукой за то, что отталкивает другой рукой. Мы можем сделать шаг левой ногой только после того, как шагнем правой. Делая шаг в сторону божественного, мы немедленно отступаем к мирскому.

Арджуна похож на телегу, по обеим сторонам которой запряжено по буйволу. Его влечет в обе стороны. Арджуна говорит: «Конечно же, в мире есть счастье — именно поэтому мой ум стремится к нему». Но в то же время он добавляет: «...но мой ум бежит от него, поскольку, чтобы достичь счастья, мне придется убить близких людей».