Ян де Гроот - Демонология Древнего Китая Страница 69

Особого внимания заслуживает достаточно часто используемое сочетание, поскольку оно является единственным, которое можно признать классическим: цзя гуй шэнь дао, «путь или метод неправильного использования шэнь и гуй». Встречается оно в «Ли цзи» (гл.18,1.38), в пассаже, который можно считать древнейшим китайским письменным законом, направленным против нарушения общественного спокойствия, извращения обычаев и нравственности посредством еретических доктрин, магии или колдовства любого рода: «Смертью караются те, кто порочными речами подрывает силу закона, кто, высказывая сомнения относительно общепризнанного, пытается вызвать смуту, кто посредством порочного пути пытается бросить управление в хаос. Смертью караются также создатели еретической музыки, официальных одежд, отличных от предписанных, странных изобретений и странных инструментов, сбивающие с толку народ. Виновные в неестественном поведении и упорствующие в нем, произносящие еретические речи и тем самым порождающие споры, постигшие порочное и ставшие знатоками в нем, следующие неправильному и пропитанные им — все они подлежат смерти, если они смущают умы людей. Таким же должно быть наказание и для тех, кто сеет сомнения среди людей, неправильно используя гуй и шэнь (благоприятные и неблагоприятные) сезоны и дни или совершая гадание на панцирях черепахи или стеблях тысячелистника. Преступников этих четырех видов можно казнить, не заслушивая их слов в свою защиту».

Во втором веке новой эры Чжэн Кан-чэн в своем комментарии к приведенному выше фрагменту указывает, что под «порочным путем» он подразумевает у гу, наиболее распространенную и наихудшую форму черной магии, весьма популярную в его время. Мы готовы признать, что сочетание цзя юй гуй шэнь может иметь и иной, чем «неправильное использование гуй и шэнь», перевод. (Так, Легг[99] понимает его как «давать неправильное истолкование появлению духов») Тем не менее, вряд ли можно сомневаться в том, что в те незапамятные времена, когда был создан текст, оно указывало именно на интересующий нас вид колдовства, которое считалось страшным преступлением.

Глава первая

Нанесение вреда посредством собственной души или души животного

Китайцы охотно верят, что человек может по своему желанию «вызвать» свою душу из тела в любой момент, когда только пожелает. И само собой разумеется, это же могут делать и колдуны, побуждающие собственную душу преследовать их врага или жертву и вредить им.

«Житель Ханчжоу Чжао Цин-яо так любил играть в шахматы, что, только заслышав звук расставляемых фигур, сразу же садился за шахматную доску. Однажды, отправившись на прогулку к храму Двух Святых, он увидел там даоса с отвратительным лицом, игравшего в шахматы с каким-то посетителем. Даос называл себя настоящим знатоком, но играл при этом так плохо, что Чжао почувствовал отвращение и, даже не соблаговолив обратиться к нему, ушел.

Вечером, уже собираясь лечь спать, Чжао заметил двух призраков-светлячков, мечущихся туда и сюда по занавескам кровати. Поначалу он не решился что-либо предпринять, но тут занавеска отдернулась и перед ним предстал призрак с мечом, с синим лицом и зубами, походившими на зубья пилы. Чжао обругал его, и призрак исчез. Следующей ночью, лежа в постели, он услышал какое-то бормотание, словно это мальчишки зубрили свои уроки. Поначалу звук был неотчетливым, но, прислушавшись, Чжао различил слова: "Какое тебе дело до того, что я плохо играю и при этом называю себя умелым игроком? Почему ты осмеливаешься проявлять ко мне непочтительность?" Тут Чжао понял, что лекарь-даос пытается причинить ему зло, но это лишь придало ему храбрости. Потом он услышал шепот: "Однако ты смел, не боишься ни ножей, ни мечей; но я поступлю иначе — я вытащу из тебя душу и тем самым лишу тебя жизни". И далее зазвучало заклинание: "О, духовная сила Неба, о, духовная сила Земли, покажите свое могущество; да вопьется игла тебе в голову и сердце!" И Чжао почувствовал дрожь во всем теле, как это бывает с теми, кого, пробирает страх, но напряг всю свою волю и не сдвинулся с места. Зажав уши руками, он задремал, и, хотя из подушки его раздавался звон колокольчика, он продолжал стойко переносить испытание.

Прошел месяц, и в один прекрасный миг лекарь-даос упал на колени перед его кроватью, обливаясь слезами. "В припадке гнева, — сказал он, — я применил свое искусство, дабы запугать тебя, чтобы заставить тебя покориться и получить от тебя денег и шелка, но я ошибался, ибо тебя все это ничуть не смутило. Теперь я корю себя за то, что сделал, ибо если мое колдовство не оказывает действия на моих жертв, несчастья обрушиваются на меня самого. Вчера я умер, и моя душа не находит пристанища; я жажду предложить вам свои услуги в качестве божества покровителя ваших камфорных деревьев и ив и тем самым искупить и загладить свою вину". Чжао ничего не ответил, но наутро послал человека в храм Двух Святых, и тот принес весть, что даос перерезал себе горло. С тех пор Чжао всегда знал обо всем на день раньше; говорили, что лекарь-даос состоит у него на службе» («Цзы бу юй», гл. 8).

«Жители столицы, если их дети постоянно громко кричат по ночам, винят в этом "ночные звездочки". Жил в городе один колдун, который ловил звездочки с помощью лука из тутового дерева и стрел из персика. В доме Помощника Начальника Палаты жила старуха, которой уже перевалило за девяносто — она была наложницей еще его прадеда. Почтенная тетушка, как называли ее все члены семьи, целыми днями сидела на обогреваемой кровати из кирпичей; улыбка никогда не озаряла ее лица, а из уст ее не вылетало ни словечка. Она любила своего кота, который не отходил от нее ни на шаг.

У Помощника Начальника Палаты был сын, которого еще носили за спиной. По ночам он непрерывно плакал, и чиновник приказал колдуну — ловцу ночных звездочек вылечить его. Колдун явился с маленьким луком и стрелой, к древку которой была привязана белая шелковая нить в несколько чжан длиной; другой ее конец колдун намотал себе на безымянный палец. Колдун сел и прождал до середины ночи, в окно начала светить луна и тогда он различил на закрывавшей окно бумаге смутные очертания тени, которая быстро скользила вперед и назад; это была женщина, в шесть или семь чи ростом, верхом на коне и с копьем в руках. Колдун вытянул вперед руку, прошептал про себя "вот и ночная звездочка", натянул лук и выпустил стрелу в призрака. Послышался стон, демон бросил копье и кинулся прочь; колдун же вылез через окно и, крепко держа нить, направился следом. Вместе с другими людьми он шел за нитью, которая привела его к задним покоям дома; там они увидели, что нить исчезает в щелочке двери. Люди окликнули Почтенную тетушку, но ответа не последовало, и тогда они зажгли факелы и вошли внутрь, Девочка-служанка воскликнула: "Почтенная тетушка ранена стрелой", и действительно, подойдя поближе, все увидели стрелу, торчащую из ее плеча. Из раны сочилась кровь, она громко стонала, между ее ног сидел кот, а копье оказалось маленьким бамбуковым прутиком. Люди забили кота до смерти, а тетушке перестали давать есть и пить, и она вскоре умерла. Больше ребенок не плакал по ночам» («Цзы бу юй», гл. 23).

История, напоминающая нам традиционные западные легенды о ведьмах, скачущих верхом на котах, не оставляет сомнений, что душа старухи превращалась по ночам в демона и мучила ребенка, а душа кота становилась во время ночных путешествий призраком скакуна. «Профессора» черной магии печально знамениты и тем, что могут порой проникать в тела покойников и использовать их в качестве цзян ши — демонов, свирепость и кровожадность которых слишком хорошо известны. «Двое друзей из Тунчэна, Чжан и Сюй, торговали в Цзянси и добрались до самого Гуансиня, где Сюй внезапно умер в одном из придорожных кабачков. Чжан отправился на базар, чтобы купить гроб. Торговец запросил две тысячи монет, но, когда сделка уже почти состоялась, сидевший рядом за прилавком старик встрял в разговор и посоветовал не отдавать гроб дешевле, чем за четыре тысячи. Чжан разразился бранью и вернулся в кабачок. Вечером, когда он был наверху, покойник внезапно поднялся и изо всех сил ударил Чжана, так что тот, вне себя от ужаса, бросился искать спасения вниз по лестнице. На следующее утро Чжан опять отправился за гробом и предложил за него на тысячу монет больше. Владелец гробовой лавки ничего не сказал, но опять тут как тут оказался тот же старик, противившийся накануне покупке, и гневно сказал: "Хотя я здесь и не хозяин, но в этих местах меня зовут крадущимся горным тигром; если ты не дашь мне две тысячи монет, то есть столько же, сколько гробовщик просит за гроб, ты не получишь его". Чжан был человеком бедным и никак не мог заплатить требуемую сумму; ему ничего не оставалось делать, как отправиться, куда глаза глядят.