Григорий Панченко - Горизонты оружия Страница 50

Может показаться, что гладиаторы обмениваются копейными ударами. На самом же деле это — «сближенное» изображение щитоносных велитов, обменивающихся бросками дротиков

(Необходимость таких «заградотрядов» четко осознана и в «Праве на смерть», однако у Олди этим занимаются все же не сами представители гладиаторского сословия, но солдаты. «Паучья центурия», вооруженная не ловчими петлями, а сетями, наподобие… да, безусловно, ретиариев — другой категории гладиаторов.)

А велиты как метатели боло — это откуда? Все оттуда же, включая и мои книги? Ладно, это все-таки не ошибка. Велиты и боло тоже сражались. И пращой, и дротиком. Они, по-видимому, метатели «вообще», широкого профиля (т. е. когда мы встречаем велитов в описании армейских сражений — это не мобилизованные гладиаторы, что тоже порой имело место, а легковооруженные пращники и дротикометатели с солдатским статусом). Причем на арене, кажется, тоже преобладали пращники и метатели дротиков. Последних могли сопровождать своего рода «оруженосцы» (обычно — подростки), собиравшие дротики, которым промахнулся противник, и подававшие их своему «шефу». Разрешалось ли велиту брать на прицел вражеского оруженосца — неизвестно. Если даже разрешалось, он, скорее всего, без крайней необходимости избегал это делать. Ведь утренняя смена — не для гарантированного смертоубийства.

Иногда ориентация на это приводила к «постановочным» перестрелкам (из луков или пращей), где и определенные меры безопасности предусматривались, и результат был отчасти «договорной»… Впрочем, это характерно и для части «дневных сеансов», особенно — включавших массовые сражения; при этом какой-то процент взаправдашних смертей, безусловно, имел место. Как днем, так и утром.

Поединок пагнеариев: хлыст и дубинка против двух дубинок, кожаная «спецодежда», на левой руке — особый щит, совмещенный с боевой рукавицей

Но прежде чем перейти в «дневную смену», — несколько слов о лучной перестрелке, которая абсолютно выпала из поля зрения интересующихся гладиатурой фантастов, реалистов и голливудских кинематографистов. Римляне, как известно, — лучники прескверные. На поле боя их порой крепко поддерживали стрелки из союзнических войск, для которых лук являлся «национальным оружием». Но во всех случаях это были легковооруженные отряды, вспомогательные по своему статусу и по реальному вкладу в победу (или поражение).

Тем более странно, что на гладиаторскую арену лучники (сигиттарии) выходили в ОЧЕНЬ тяжелом вооружении: в чешуйчатых «скафандрах» и закрытых шлемах! А ведь выступали они преимущественно утром, в «смену легковооруженных». Добро бы речь о всадниках шла (римляне еще до знакомства с парфянами имели представление о восточной кавалерии, сочетающей неплохую бронированность с искусством лучной стрельбы), так ведь нет — пехотинцы… Луки же у них были, по восточному образцу, сложносоставные, потенциально очень мощные, но… почти игрушечного размера! И стрелы им под стать. Наверно, специально для того, чтобы доспех не пробить, даже на ближней дистанции, уступающей расстоянию броска дротиком. Или чтобы у сигиттария не возникло соблазна сделать снайперский выстрел в направлении трибун, а конкретно — «президентской» (шучу, но не совсем) ложи?

Как, интересно, определялся победитель при стрельбе из этих мухобоек? Может быть, по количеству стрел, засевших во вражеской броне (отскочившие — не в счет)? По первой ране? По первой СЕРЬЕЗНОЙ ране, лишающей возможности сражаться? Но при подобном соотношении лука и доспеха, чего доброго, за все утро не управишься — если избегать попаданий в глазную прорезь шлема, а такие попадания не очень согласуются с традициями «утренней смены».

По моменту, когда у одного из участников просто опустеет колчан? Но такое тоже не вполне согласуется с нравами «утренней смены», только теперь уже в другую сторону.

Не знаем. Пора привыкнуть к тому, что мы о гладиаторах очень многих вещей достоверно не знаем. Даже вроде бы совершенно очевидных.

Вообще-то отклонений от классической гладиатуры существовала масса. Самым неприглядным из них было… использование в качестве гладиаторов женщин! Как ни странно, именно они чаще всего записывались в гладиаторы по своей воле: это были «выдвиженки из низов», мучимые тщеславием и готовые завоевывать восторг публики даже такой ценой. И — вот загадка! — римские авторы пишут о них обычно без малейшей теплоты, но в описаниях этих скорее проскальзывает отношение как к беспутно-бездарно-амбициозной «звизде эстрады». Ни намека на смертельный риск и по-настоящему кровавый род занятий, даже когда вооружение вроде бы предполагает бой в «дневную смену». И на подневольный, рабский характер женской гладиатуры — тоже ни намека (контракт-то, может, и добровольно подписывают, но ведь дальше все должно происходить по стандартной схеме? или как?). На гладиаторских надгробьях (такие известны в достаточном количестве) опять-таки нет ни одного женского имени. Если не ошибаюсь, то и на древнеримских афишах — а там, кроме имен и боевой специализации участников игр, содержались данные об их победах, как «чистых» (для гладиатора это нечто большее, чем нокаут!), так и «по очкам», — ни разу не фигурирует летальный исход рядом с именем гладиатора амазонского пола.

На арене — «дамская пара». Хотя по фигурам этого так сразу не определишь, по оружию тоже

Похоже, это значит, что древнеримские феминистки все-таки выступали в куда более мягких условиях, чем те их коллеги по несчастью (или по славе?), которым не повезло с полом. Ну, подобное не только в Древнем Риме имеет место…

Так это или не так — с полной достоверностью опять же не знаем. Но, надеемся, нам удалось убедить читателей: в истории гладиаторов хватает и устоявшихся легенд, и неоправданно смелых толкований, и подлинных загадок.

Кровь входила составным элементом в зрелище, но отнюдь не главным. Что же до решения публикой судьбы побежденного бойца, то, опять-таки, он крайне редко обрекался на смерть. Хотя бы потому, что «общественное мнение» обычно организовывалось устроителями игр. Разумеется, смерти были, бывали и убийства. Но ведь и профессиональный бокс не для слабонервных.

<…>

В более поздние времена — во времена империи — даже иные императоры (например, Калигула, Коммод и другие) с удовольствием выступали на арене. Иной раз читаешь о них, что, дескать, эти поступки свидетельствуют о развращенности и даже о психической ненормальности названных выше лиц. Думаю, в таком случае следует признать развращенными и ненормальными, например, значительное число российских политиков, с удовольствием обряжающихся в трусы, майки и бутсы и гоняющих мяч «на потеху толпе».

Поединок «дневной смены». За спинами участников — «рефери», которые должны удержать победителя от необдуманных действий, пока организатор игр не распорядится: жить или умереть побежденному

Любопытная точка зрения! И не сказать чтобы совсем неверная — хотя тут Д. Клугер «перегибает» в противоположную сторону по сравнению со сторонниками теории зомби. Но что касается реакции «высших кругов истеблишмента» — да, примерно так оно и было, причем уже ПОСЛЕ того, как участие в гладиаторских игрищах твердо перешло в разряд неподобающих поступков. Видимо, побывав под запретом, оно приобрело дополнительный соблазн. «Средний слой», римскую интеллигенцию это весьма шокировало, а вот народные массы и императорское окружение — далеко не всегда. Калигула со своим гладиаторским «спецназом» все-таки устраивал фехтовальный спарринг вне пределов арены, точнее на некой «внутренней» дворцовой арене, перед высшими чиновниками, свитой и прихлебателями. Но спаррингом, условным боем это было лишь для гладиаторов: они никогда не забывали, что при императоре в данном случае им надлежит быть охраной, тренерами и т. п., даже если Его Величество (нет-нет, я понимаю, конечно, формальную неуместность применения к принцепсу «царского» титула) и настаивает на бое в фулл-контакт. Зато само Его Величество изволило вести себя в худших гладиаторских традициях. Когда тренер-гладиатор в таком бою нарочно «подставился» императору, чтобы дать своему противнику красивую победу (и, по общепринятым среди гладиаторов высокого класса правилам, ждал для себя скорее пощады, чем смерти), — тот, в восторге от собственного мастерства, немедленно и самодовольно прикончил его, даже для приличия не поинтересовавшись мнением зрителей. Зрители, само собой, разразились бурными аплодисментами (что им еще оставалось?!).