Публий Назон - Метаморфозы Страница 11

        Сперхий, который родит тополя, Энипей беспокойный,

580 Тут же старик Апидан и Амфрид ленивый с Ээем;

        После, другие сошлись, которые в вольном стремленье

        К морю выводят свои от блужданий усталые воды.

        Инах один не пришел; в глубокой укрывшись пещере,

        Множит он воды слезой; несчастный о дочери Ио

585 Плачет, как будто навек погибла; не знает, в живых ли

        Или средь манов[47] она, — но нигде он ее не находит;

        Думает, — нет уж нигде, и худшего втайне боится.

        Видел Юпитер ее, когда от реки возвращалась

        Отчей, и — «Дева, — сказал, — что достойна Юпитера, всех бы

590 Ложем своим осчастливила ты; заходи же под сени

        Рощ глубоких, — и ей он рощ показывал сени, —

        Солнце пока высоко посредине стоит небосвода.

        Если страшно одной подходить к звериным берлогам,

        В рощ тайники ты войдешь, имея защитником бога,

595 И не из черни богов, но того, кто великий небесный

        Скипетр держит в руке и летучие молнии мечет.

        О, не беги!» Но бежала она. И пастбища Лерны

        Были уже позади, и Лиркея поля с деревами[48]

        Тоже; но бог, наведя на землю пространную темень,

600 Скрыл ее, бег задержал и стыд девичий похитил.

        Тут-то Юнона с небес как раз и взглянула на Аргос,

        И, подивившись тому, что летучее облако будто

        Ночь среди белого дня навлекает, решила, что это

        Не от реки, что оно поднялось не от почвенной влаги.

605 И огляделась кругом: где муж, — затем что проделки

        Знала уже за своим попадавшимся часто супругом.

        И, как его в небесах не нашла, — «Или я ошибаюсь,

        Или обиду терплю!» — сказала, и с горнего неба

        Плавно на землю сошла и уйти облакам повелела.

610 Он же супруги приход предчувствовал и незамедля

        Инаха юную дочь превратил в белоснежную телку.

        Но и телицей она — хороша. Сатурния хвалит, —

        Нехотя, правда, — ее красоту; да чья, да откуда,

        Стада какого она, вопрошает, как будто не зная.

615 Лжет Юпитер, — землей-де она рождена, — чтоб покончить

        Эти расспросы. Ее в подарок Сатурния просит.

        Что было делать? Любовь жестоко отдать, не отдать же —

        Впрямь подозрительно. Стыд — отдать убеждает, любовь же —

        Разубеждает его. И быть бы стыду побежденным.

620 Все ж столь маленький дар, как телку, сестре и супруге

        Не подарить, — так ее, пожалуй, сочтет не за телку!

        Мужа любовницу взяв, отрешилась богиня не сразу

        От спасенья: страшил ее муж, и обманы смущали.

        И поручила ее сторожить Аресторову Аргу.[49]

625 Кругом сотня очей на его голове разместилась.

        И, соблюдая черед, лишь по два они отдыхали,

        А остальные, служа, стоять продолжали на страже.

        Где бы Арг ни стоял, постоянно смотрел он на Ио,

        С Ио глаз не спускал, хотя б и спиной повернувшись.

630 Днем он пастись ей давал, но, только лишь солнце садилось,

        В хлев запирал, обвязав недостойной веревкою шею.

        Ио древесной листвой и горькой травою питалась,

        Вместо постели лежит на земле, не всегда муравою

        Устланной, бедная! Пьет из илистых часто потоков.

635 К Аргу однажды она протянуть с мольбою хотела

        Руки, — но не было рук, что к Аргу могли б протянуться;

        И, попытавшись пенять, издала лишь коровье мычанье

        И ужаснулась сама — испугал ее собственный голос.

        Вот побережьем идет, где часто, бывало, резвилась,

640 К Инаху: но лишь в воде увидела морду с рогами,

        Вновь ужаснувшись, она от себя с отвращеньем бежала.

        Сестры наяды ее не узнали; не знает сам Инах,

        Кто перед ним. А она за отцом и за сестрами бродит,

        Трогать себя им дает и ластится к ним, изумленным.

645 Свежей травы луговой протянул престарелый ей Инах.

        Руку лижет она и отцовы целует ладони.

        Слез не может сдержать и, последуй слово за ними,

        Помощи б стала просить, назвалась бы и горе открыла.

        Буква уже — не слова — ногой нанесенная в прахе,

650 Горестный знак подала об ее изменившемся теле.

        «Горе мне!» — Инах-отец вскричал, повисая на шее

        И на рогах мычащей в тоске белоснежной телицы.

        «О, я несчастный! — вопит. — Не тебя ли везде и повсюду,

        Дочь, я искал? О, когда б я тебя не обрел, не нашел бы,

655 Легче был бы мой плач. Молчишь, на мои ты, немая,

        Не отвечаешь слова и только вздыхаешь глубоко

        Или мычишь мне в ответ и большего сделать не можешь.

        Я же, не знавший, тебе светильники брака готовил:

        Первой надеждой моей был зять, второю внучата.

660 Ныне из стада возьмешь ты мужа, из стада и сына.

        Даже и смертью нельзя мне столькие муки покончить!

        Бог я — себе на беду, мне замкнуты двери кончины,

        И неутешный мой плач продолжится вечные веки».

        Так горевали они, но приблизился Арг многоокий,

665 Дочь оторвал от отца и ее на далекие гонит

        Пастбища. Там, в стороне, горы он заметил вершину,

        Сел на нее и глядит на четыре стороны света.

        Горних правитель не мог таких Форониды[50] несчастий

        Долго терпеть; он сына зовет, порожденного светлой

670 Девой Плеядой;[51] велит, чтоб смерти предал он Арга.

        Долго ли крылья к ногам привязать, в могучую руку

        Тростку снотворную взять, волоса покрывалом окутать!

        Вот из отцова дворца, снарядясь, Юпитера отпрыск

        Тотчас на землю скользнул, с головы покрывало откинул,

675 Также и крылышки снял. Лишь трость одну сохранил он;

        Гонит он ею — пастух — уведенных потайно с собою

        Коз, по полям без дорог, на тростинках свирели играя.

        Голосом новым пленен блюститель Юнонин. «Кто б ни был

        Ты, но можешь со мной усесться рядом на камень! —

680 Арг сказал. — Не найдешь ты места другого, где травы

        Были б полезней скоту, а тень пастухам благодатней».

        Отпрыск Атланта присел, разговором и долгой беседой

        Длящийся день растянул и, на дудках играя скрепленных,

        Втайне пытался меж тем одолеть сторожащие очи.

685 Все-таки борется тот, чтоб неге сна не поддаться;

        И хоть уж часть его глаз в дрему погрузилась, другая

        Бдит. Обращается он с вопросом, давно ли открыли

        Способ, как сделать свирель, — и каким разуменьем открыли?

        Бог же: «В холодных горах аркадских, — в ответ начинает, —

690 Самой известной была меж гамадриад нонакринских[52]

        Дева-наяда одна, ее звали те нимфы Сирингой.

        Часто спасалась она от сатиров, за нею бегущих,

        И от различных богов, что в тенистом лесу обитают

        И в плодородных полях. Ортигийскую чтила богиню[53]

695 Делом и девством она. С пояском, по уставу Дианы,

        Взоры могли б обмануть и сойти за Латонию[54], если б

        Не был лук роговым, а у той золотым бы он не был.

        Путали всё же их. Раз возвращалась Сиринга с Ликея[55];

        И увидал ее Пан и, сосною увенчан колючей,

700 Молвил такие слова…» — привести лишь слова оставалось

        И рассказать, как, отвергнув мольбы, убегала Сиринга,

        Как она к тихой реке, к Ладону, поросшему тростьем,

        Вдруг подошла; а когда ее бег прегражден был водою,

        Образ ее изменить сестриц водяных попросила;

705 Пану казалось уже, что держит в объятьях Сирингу, —

        Но не девический стан, а болотный тростник обнимал он;

        Как он вздыхает и как, по тростинкам задвигавшись, ветер

        Тоненький звук издает, похожий на жалобный голос;

        Как он, новым пленен искусством и сладостью звука,

710 «В этом согласье, — сказал, — навсегда мы останемся вместе!»

        Так повелось с той поры, что тростинки неровные, воском

        Слеплены между собой, сохраняют той девушки имя.