Публий Назон - Элегии и малые поэмы Страница 13

        Там добродетельных птиц — хоть верить и трудно! — обитель;

        Птицам зловещим туда вход, говорят, запрещен.

        Чистые лебеди там на широких пасутся просторах,

        Феникс, в мире один, там же, бессмертный, живет;

55   Там распускает свой хвост и пышная птица Юноны:[32]

        Страстный целуется там голубь с голубкой своей.

        Принятый в общество их, попугай в тех рощах приютных

        Всех добродетельных птиц речью пленяет своей…

        А над костями его — небольшой бугорочек, по росту,

60   С маленьким камнем: на нем вырезан маленький стих:

        «Сколь был я дорог моей госпоже — по надгробию видно.

        Речью владел я людской, что недоступно для птиц».

VII

        Значит, я буду всегда виноват в преступлениях новых?

        Ради защиты вступать мне надоело в бои.

        Стоит мне вверх поглядеть в беломраморном нашем театре,

        В женской толпе ты всегда к ревности повод найдешь,

5     Кинет ли взор на меня неповинная женщина молча,

        Ты уж готова прочесть тайные знаки в лице.

        Женщину я похвалю — ты волосы рвешь мне ногтями;

        Стану хулить, говоришь: я заметаю следы…

        Ежели свеж я на вид, так, значит, к тебе равнодушен:

10   Если не свеж, — так зачах, значит, томясь по другой…

        Право, уж хочется мне доподлинно быть виноватым:

        Кару нетрудно стерпеть, если ее заслужил.

        Ты же винишь меня зря, напраслине всяческой веришь, —

        Этим свой собственный гнев ты же лишаешь цены.

15   Ты погляди на осла, страдальца ушастого вспомни:

        Сколько его ни лупи, — он ведь резвей не идет…

        Вновь преступленье: с твоей мастерицей по части причесок,

        Да, с Кипассидою мы ложе, мол, смяли твое!

        Боги бессмертные! Как? Совершить пожелай я измену,

20   Мне ли подругу искать низкую, крови простой?

        Кто ж из свободных мужчин захочет сближенья с рабыней?

        Кто пожелает обнять тело, знававшее плеть?

        Кстати, добавь, что она убирает с редким искусством

        Волосы и потому стала тебе дорога.

25   Верной служанки твоей ужель домогаться я буду?

        Лишь донесет на меня, да и откажет притом…

        Нет, Венерой клянусь и крылатого мальчика луком:

        В чем обвиняешь меня, в том я невинен, — клянусь!

VIII

        Ты, что способна создать хоть тысячу разных причесок;

        Ты, Кипассида, кому только богинь убирать:

        Ты, что отнюдь не простой оказалась в любовных забавах;

        Ты, что мила госпоже, мне же и вдвое мила, —

5     Кто же Коринне донес о тайной близости нашей!?

        Как разузнала она, с кем, Кипассида, ты спишь?

        Я ль невзначай покраснел?.. Сорвалось ли случайное слово

        С губ, и невольно язык скрытую выдал любовь?..

        Не утверждал ли я сам, и при этом твердил постоянно,

10   Что со служанкой грешить — значит лишиться ума?

        Впрочем… к рабыне пылал, к Брисеиде, и сам фессалиец;

        Вождь микенский любил Фебову жрицу — рабу…

        Я же не столь знаменит, как Ахилл или Тантала отпрыск,[33] —

        Мне ли стыдиться того, что не смущало царей?

15   В миг, когда госпожа на тебя взглянула сердито,

        Я увидал: у тебя краской лицо залилось.

        Вспомни, как горячо, с каким я присутствием духа

        Клялся Венерой самой, чтоб разуверить ее!

        Сердцем, богиня, я чист, мои вероломные клятвы

20   Влажному ветру вели в дали морские умчать…

        Ты же меня наградить изволь за такую услугу:

        Нынче, смуглянка, со мной ложе ты вновь раздели!

        Неблагодарная! Как? Головою качаешь? Боишься?

        Служишь ты сразу двоим, — лучше служи одному.

25   Если же, глупая, мне ты откажешь, я все ей открою,

        Сам в преступленье своем перед судьей повинюсь;

        Все, Кипассида, скажу: и где и как часто встречались;

        Все госпоже передам: сколько любились и как…

IX

        Ты, Купидон, никогда, как видно, гнев не насытишь.

        Мальчик беспечный, приют в сердце нашедший моем!

        Что обижаешь меня? Знамен твоих я ни разу

        Не покидал, а меж тем ранен я в стане своем!

5     Что ж ты огнем опаляешь друзей и пронзаешь стрелами?

        Право же, большая честь в битве врагов побеждать…

        Тот гемонийский герой, пронзив копьем своим друга,

        Не оказал ли ему тотчас врачебных услуг?[34]

        Ловчий преследует дичь, но только поймает, обычно

10   Зверя бросает, а сам к новой добыче спешит.

        Мы, твой покорный народ, от тебя получаем удары.

        А непокорных врагов лук твой ленивый щадит…

        Стрелы к чему притуплять об кожу да кости? Любовью

        В кожу да кости, увы, я уж давно превращен.

15   Мало ль мужчин живет без любви и мало ли женщин?

        Лучше ты их побеждай — славный заслужишь триумф.

        Рим, когда бы на мир огромных полчищ не двинул,

        Так и остался б селом с рядом соломенных крыш…

        Воин, когда он устал, получает участок земельный.

20   В старости конь скаковой праздно пасется в лугах,

        В длинных доках стоят корабли, приведенные с моря,

        И гладиатора меч на деревянный сменен.[35]

        Значит, и мне, служаке в строю у любви и у женщин,

        Дать увольненье пора, чтоб беззаботно пожить.

IXа

        Если «Живи без любви!» мне бог какой-нибудь скажет,

        О, я взмолюсь: до того женщина — сладкое зло.

        Только пресыщусь, едва прекратится пылание страсти,

        Вихрь куда-то опять бедную душу стремит.

5     Так, если конь понесет, стремглав помчит господина,

        Пеной покрытой узде не удержать уж коня.

        Так близ самой земли, у входа в надежную гавань,

        Бури внезапный порыв в море уносит корабль.

        Вот как я вечно гоним Купидона неверным дыханьем!

10   Снова знакомой стрелой целит румяный Амур.

        Что же, стреляй! Я оружье сложил, я стою обнаженный.

        В этих боях ты силён, не изменяет рука.

        Как по приказу, в меня попадают без промаха стрелы. —

        Стал я привычней для них, чем их привычный колчан.

15   Трижды несчастен тот, кто бездействия выдержать может

        Целую ночь и сочтет лучшей наградою сон.

        Глупый! Что же есть сон, как не смерти холодной подобье?

        Волею неба вкушать долгий мы будем покой…

        Лишь бы мне лгали уста подруги, обманщицы милой, —

20   Мне бы надежда и та радости много дала.

        Ласково пусть болтает со мной, затевает и ссоры,

        То утоляет мой пыл, то отвергает мольбы.

        Марс переменчив, но в том виноват его пасынок резвый, —

        Лишь по примеру его Марс обнажает свой меч.

25   Ветрен ты, мальчик, своих намного ты ветреней крыльев:

        Радость нам дать и отнять — всё это прихоть твоя.

        Если ты просьбе моей с божественной матерью внемлешь,

        В сердце моем навсегда царство свое утверди.

        Женщины пусть — легкомысленный сонм — признают владыку, —

30   Будешь ты в мире тогда ими и нами почтен.

X

        Помнится, ты, мой Грецин…[36] да, именно ты говорил мне,

        Будто немыслимо двух одновременно любить.

        Из-за тебя я в беде: безоружен был — и попался;

        Стыдно сознаться — но двух одновременно люблю.

5     Обе они хороши, одеваются обе умело,

        Кто же искусней из них, было бы трудно решить.

        Эта красивее той… а та красивее этой.

        Эта приятнее мне… нет, мне приятнее та…

        Две меня треплют любви, как челн — два встречные ветра.

10   Мчусь то туда, то сюда, — надвое вечно разъят.

        Стоит ли муки мои без конца умножать, Эрицина?[37]