Диалоги об Атлантиде - Платон Страница 43

Сокр. Хорошо. Итак, ты думаешь, говорю я, чрез несколько времени сделаться советником Афинян. Но если бы, в минуту твоего вступления на кафедру, я взял да и спросил: Алкивиад! ты встаешь со своим советом, когда Афиняне вознамерились открыть о чем-то совещание: скажи, потому ли решаешься на это, что разумеешь дело лучше их? – Что отвечал бы ты?

Алк. Конечно, отвечал бы, что разумею дело лучше их.

Сокр. Следовательно ты – хороший советник в том самом, что случилось тебе уразуметь?

Алк. Как же иначе?

Сокр. А разумеешь ты только то, что узнал от других, или открыл сам?

Алк. Что же более?

Сокр. Но можно ли изучить или открыть что-нибудь, не желая ни учиться от других, ни самому искать?[233]

Алк. Нельзя.

Сокр. Что ж? видно, думая что-нибудь узнать, ты захотел найти или изучить это?

Алк. Совсем нет.

Сокр. А было ли время, когда того, что теперь знаешь, ты, по собственному своему убеждению, не знал?

Алк. Необходимо.

Сокр. Но ведь и мне почти известно, чему ты учился; а что неизвестно, скажи. На моей памяти, ты учился грамоте, играть на цитре и фехтовать; флейтою же заниматься не хотел[234]. Вот что ты знаешь, если только не учился еще какому-нибудь искусству, которое ускользнуло от моего внимания. Впрочем, выходя из дома, ты, думаю, не скрылся бы от меня ни днем ни ночью.

Алк. Да я и не ходил ни к каким другим учителям, кроме этих.

Сокр. Итак, если бы Афиняне совещались о грамоте, каким бы образом правильно писать, – встал ли бы ты со своим советом?

Алк. Нет, клянусь Зевсом.

Сокр. Ну, а когда бы рассуждали об игре на лире?

Алк. Никак не встал бы.

Сокр. А о фехтованье-то, видишь, не имеют они обыкновения рассуждать в собраниях.

Алк. Конечно.

Сокр. Так о чем же бы Афинянам совещаться? уж не о домостроительстве ли?

Алк. И то нет.

Сокр. Ведь об этом-то домостроитель будет рассуждать лучше тебя.

Алк. Да.

Сокр. Ты не захочешь также участвовать, когда Афиняне вздумают совещаться и о прорицании?

Алк. Не захочу.

Сокр. Потому что прорицатель в этом отношении опять лучше тебя.

Алк. Да.

Сокр. Даже несмотря на то, малоизвестен он или знатен, красив или безобразен, благороден или неблагороден[235].

Алк. Как же иначе?

Сокр. Потому что совет-то о каждом предмете бывает, думаю, со стороны знающего, а не богатого.

Алк. Как же иначе?

Сокр. То есть когда Афиняне держат совет, каким бы образом сохранить здоровье граждан, – для них всё равно, беден советник или богат; они только ищут советника во враче.

Алк. И справедливо.

Сокр. Так о чем же должны они рассуждать, чтобы, встав в качестве советника, ты встал кстати?

Алк. О своих делах, Сократ.

Сокр. Например, о делах, относящихся к кораблестроению, то есть какие должны они строить корабли?

Алк. Но тут я не встал бы, Сократ.

Сокр. Потому что строить корабли ты, думаю, не умеешь. Эта причина или другая?

Алк. Именно эта.

Сокр. О каких же своих делах, говоришь ты, должны они рассуждать?

Алк. О войне, о мире и о других делах общественных, Сократ.

Сокр. Не то ли разумеешь ты, что они должны совещаться, – с кем заключить мир, с кем вести войну и каким образом?

Алк. Да.

Сокр. А это – не с теми ли, с кем лучше?

Алк. Да.

Сокр. И не тогда ли, когда лучше?

Алк. Конечно.

Сокр. И столько времени, сколько выгоднее?

Алк. Да.

Сокр. Но если бы Афиняне совещались, с кем надобно схватываться, а с кем препираться[236] и каким образом; то ты ли лучше бы посоветовал, или гимнастик?

Алк. Конечно гимнастик.

Сокр. И ты можешь сказать, на что смотря, гимнастик посоветовал бы, с кем схватываться, с кем нет, когда схватываться и каким образом? Говорю так: с тем ли надобно схватываться, с кем лучше, или нет?

Алк. С тем.

Сокр. И столько, сколько выгоднее?

Алк. Столько.

Сокр. И тогда, когда выгоднее?

Алк. Конечно.

Сокр. А кто и поет, тот должен ли иногда сопровождать пение цитрою и мерным движением?

Алк. Конечно, должен.

Сокр. И не тогда ли, когда лучше?

Алк. Да.

Сокр. И не столько ли, сколько лучше?

Алк. Полагаю.

Сокр. Что ж? Признав лучшее в том и в другом, то есть и в сопровождении песни цитрою, и в борьбе, что именно назовешь ты лучшим в игре на цитре? Вот в борьбе лучшее, говорю я, есть то, что бывает гимнастически; а там что будет оно, по твоему мнению?

Алк. Не понимаю[237].

Сокр. Но попытайся подражать мне. Я уже, кажется, отвечал, что то состоит в совершенной правильности; а правильность, без сомнения, есть сообразность с искусством. Не так ли?

Алк. Так.

Сокр. Искусство же тут не гимнастика ли?

Алк. Чему же быть иному?

Сокр. Так вот я и сказал, что в борьбе лучшее – гимнастика.

Алк. Да, сказал.

Сокр. И ведь хорошо?

Алк. Кажется.

Сокр. Ну, теперь скажи и ты, – ведь и тебе нужно говорить хорошо, – скажи сперва, к какому искусству относится игра на цитре, пение и мерное движение. Как вообще называется это искусство? Неужели еще не можешь отвечать?

Алк. Да, не могу.

Сокр. Но попытайся так: кто те богини, чье это искусство?

Алк. Ты разумеешь муз, Сократ?

Сокр. Конечно. Смотри же, как, по их имени, называется это искусство?

Алк. Мне кажется, ты говоришь о музыке?

Сокр. Точно так. Что же в отношении к ней бывает правильно? Там, в отношении к искусству гимнастическому я уже назвал тебе правильное: а здесь что назовешь ты таким? здесь как бывает?

Алк. Мне кажется, музыкально.

Сокр. Ты хорошо говоришь. Теперь возьми лучшее в войне и в сохранении мира: как ты назовешь это лучшее? Там, говоря о каждом деле, ты признал лучшим – в одном музыкальность, в другом гимнастичность: постарайся и здесь указать на лучшее[238].

Алк. Но не так-то могу.

Сокр. А ведь стыдно. Если бы кто-нибудь, слушая твои рассуждения и советы касательно пищи, что то есть в настоящее время и в таком-то количестве одна пища лучше другой, наконец спросил: что называешь ты лучшим, Алкивиад? – Ты, даже и не выдавая себя за врача, конечно отвечал бы, что лучшее здесь – более здоровое: как же бы не уметь тебе, кажется, отвечать на вопрос о том, в чем ты выдаешь себя