без автора - Жизнь и приключения Али Зибака Страница 2

Однако здесь мы наблюдаем довольно сложное переплетение сюжетов о ловкачах со «сказочными» сюжетами. Так, каждый очередной «претендент», совершивший ряд лихих проделок, но в конечном счете побежденный Зибаком, получает прощение от Али и халифа и назначается на должность предводителя. Тогда прочие молодцы требуют от него совершить какой-нибудь подвиг, подтверждающий, что он достоин вступить в их ряды. Эти подвиги вновь переносят нас в атмосферу сказки: от Али, например, требуют привезти волшебный сундук, войдя в который можно увидеть все сокровища мира, от его сына Степного Льва — голубя Духа, обитающего возле «горы Нуха», и т. д. Не менее часто появляются на сцене сказочные персонажи — волшебники, ясновидящие, духи. Образ самого Али Зибака в целом отличается большей реалистичностью, чем герои других сир, повествование о нем тяготеет к бытовой тематике, тем не менее он в ходе развития сюжета также приобретает заколдованный меч, которым можно «рубить и людей и джиннов», как и царь Сайф ибн Зу Язан, получает волшебную помощницу — «девушку из рода джиннов», освободив ее от похитителя — злого духа. Правда, этой особе отводится значительно меньшая роль, чем джинние Акисе — названой сестре царя Сайфа, но все же она не раз спасает Зибака. При этом мы встречаемся со знакомым сказочным мотивом: для того чтобы вызвать джиннию, Али сжигает волосок, который джинния дала ему при расставании.

Если проследить корни того или иного фольклорного или сказочного сюжета, которыми так богато повествование об Али Зибаке, то обнаруживается, что эти сюжеты не только связаны со средневековым персидским, узбекским, турецким фольклором, но и уходят в глубокую древность. Так, в «Сире о Зибаке» есть эпизод, повествующий о том, как Али обворовывает сокровищницу правителя Египта, чтобы посрамить соперника, главу стражников, азиза Египта Салах ад-Дина. Первые попытки проходят удачно, но затем Салах ад-Дин, которому грозит смещение с должности, ставит перед окном котел с кипящей смолой, чтобы влезший в окно вор попал прямо в смолу. Задумав новую кражу, Али отправляется к сокровищнице вместе с дядей, который решает сопровождать его. Дядя первый проникает в высокое окно и попадает в смертельную ловушку. Али, который сначала не понимает в темноте, что произошло, зажигает факел и видит, что его родич сварился в смоле. Он вытаскивает кинжал и отрезает погибшему голову, чтобы стражники его не узнали, забирает сундук с золотом и скрывается, унося отрезанную голову с собой.

Этот колоритный рассказ, казалось бы, вполне соответствует нравам средневекового египетского города. Но выясняется, что происхождение его гораздо древнее. У Геродота, посетившего в V в. до н. э. Египет, есть запись рассказа, относящегося ко времени правления фараона Рамсеса III (1200–1168 гг. до н. э.). Геродот пишет о некоем правителе, которого он называет Рампсенит и который был щедр и богат, построил для хранения своих богатств сокровищницу. Но строитель открыл своим сыновьям, как проникнуть в сокровищницу, минуя замок. После смерти мастера его дети то и дело похищали сокровища, пока правитель не решил поймать вора. Он устроил такую же ловушку, как Салах ад-Дин. Братья же отправились на добычу вдвоем, и когда один из них свалился в котел и погиб, второй брат отсек ему голову, чтобы царь, знавший их в лицо, не убил оставшегося в живых.

Как видим, сюжеты этих рассказов полностью совпадают.

Интересно, что арабский ученый фольклорист Шауки Абд аль-Хаким, проводивший в 1963 г. полевые фольклорные записи в Египте, зафиксировал в одной из деревень Верхнего Египта этот же рассказ в почти неизмененном виде.

Остается лишь удивляться устойчивости и живучести фольклорного фонда арабов, впитавшего в себя элементы досемитского, общесемитского и ближневосточного фольклора. Именно поэтому в арабских народных сирах, в том числе, в сире об Али Зибаке, так обильны фольклорные элементы.

Фольклорные, сказочные мотивы переплетаются в «Сире об Али Зибаке» с теми элементами, которые, видимо, можно считать зародышем городской новеллы. Действие, как правило, развертывается в большом городе с постоялыми дворами, рынками, запутанными кварталами. Там полно прибывших из разных стран купцов, мелких лавочников, цирюльников, уличных торговцев. На этом шумном, ярком, колоритном фоне и складывается то, что можно назвать плутовской новеллой, так как главными героями этих эпизодов, лишенных всякой «сказочной» окраски, являются ловкачи и плуты. Особенно красочны эпизоды с Далилой-хитрицей, обманывающей вали города, цирюльника и погонщика ослов, и эпизоды с похищением Али Зибаком бурдюка у брата Далилы Зурейка-рыбника. Эти эпизоды вошли также в сборник «1001 ночи», объединивший самые яркие образцы как «ученой», так и народной средневековой арабской литературы.

Структура «Сиры об Али Зибаке» не отличается принципиально от структуры других сир, таких, как «Сира об Антаре», «Сира о царе Сайфе ибн Зу Язане», «Сира о царе аз-Захире Байбарсе» и др. Разнородность слагающих элементов обусловливает дробность деления произведения на отдельные эпизоды, легкость членения сиры на отдельные части. Это вызвано рядом причин, и в первую очередь необходимостью членения произведения на отрывки, удобные для устного исполнения. Рассказчик мог за один раз произнести определенное количество текста; как правило, эти «порции», выверенные многолетним опытом, и составляют отдельные эпизоды сиры. Кроме того, при подобной структуре всегда легко сократить количество эпизодов или включить новый эпизод, похожий на тот, который вызвал одобрение слушателей или читателей. Поэтому так много в сире дублирующих ситуаций, начиная от добывания «волшебных предметов» до постоянно повторяющейся помощи во время этих эпизодов сначала Фатимы-львицы своему сыну, потом Фатимы и Омара аль-Хаттафа, ближайшего друга и сподвижника Фатимы и Али Зибака, а затем помощи самого Зибака начинающим ловкачам и «молодцам», за которых он опасается.

Разработка эпизодов при этом также однотипна: Фатима помогает Али, переодевшись то бедуином, то старухой-кочевницей, то воином, и каждый раз берет у сына «на память» какую-нибудь из принадлежавших ему вещей, чтобы он впоследствии вспомнил о ее помощи и не мог ее отрицать. Затем так же поступает Али: переодеваясь так, что никто из молодцов не может его узнать, он поочередно помогает им добывать волшебные предметы и сокровища, подобные «венцу царя Кайсара» или «венцу Хосроев». А затем, когда молодец, добывший сего помощью то или иное сокровище, рассказывает об этом перед халифом, он предъявляет полученные предметы, демонстрируя перед всеми, что тот получил сокровище с его помощью. Очевидно, подобные эпизоды пользовались успехом у слушателей, главным образом горожан «среднего сословия», подкупая их духом предприимчивости, хитрости и вместе с тем своеобразной «честности».

Так же часты дублирующие эпизоды и в батальных сценах, сохранивших, пожалуй, наиболее архаические черты первоначального образца — героического дастана. Все батальные эпизоды обычно строятся по одному плану, так же как и в «Сире об Антаре», «Сире о царе Сайфе ибн Зу Язане» и других сирах. Сражение начинается, как правило, с единоборства между главными героями, причем чаще всего кто-либо из героев берет в плен всех своих основных противников, а затем оказывается, что сделал он это для того, чтобы показать свою храбрость и доблесть. Так, например, сын халифа Харуна ар-Рашида аль-Мутасим (образ которого не имеет ничего общего с историческим аль-Мутасимом) вызывает на единоборство всех «доблестных героев и прославленных храбрецов» халифа, а затем, когда Зибак случайно узнает, что Мутасим — сын халифа, тот отпускает захваченных им пленных и присоединяется к своему отцу.

Очевидно, слушателей не утомляло такое повторение, напротив, дублировались именно те эпизоды, которые пользовались наибольшим успехом и вместе с тем давали возможность рассказчику полнее развернуть свои способности, украсить повествование все новыми деталями, которые он черпал в богатейшем фонде — наследии арабского фольклора.

Мы говорили об обычных «бродячих» эпизодах, которые в разных вариантах кочуют из одной арабской сиры в другую. Что же можно сказать о героях «Сиры об Али Зибаке»? Прежде всего напомним, что для этого жанра характерно наличие двух героев: одного — героического плана, другого — как бы его «сниженной» параллели. Примером такой пары могут служить Антара и его брат Шейбуб в «Сире об Антаре». Однако в ряде произведений главный герой объединяет в своем лице эту пару, сочетая героическую и «сниженную» линии. Если обратиться к древнейшим истокам этого явления, то можно утверждать, что в образе параллельного главному герою персонажа получила развитие фигура фольклорного трикстера — хитреца и ловкача, побеждающего всех благодаря своей изворотливости и изобретательности. Такое слияние в одном лице двух главных героев сиры мы видим в «Сире о походах на запад племени хиляль» и в «Сире об Али Зибаке». Герой этих произведений — доблестный воин, храбрец, в совершенстве владеющий воинским искусством, но наравне с ним и не менее сложным ремеслом плута. Он умеет сражаться на мечах и на копьях, поразить врага меткой стрелой, а также приготовить одурманивающее зелье, чтобы при его помощи усыпить врага и захватить его в плен. Он может загримироваться до неузнаваемости, наклеить фальшивую бороду, перекраситься и принять вид чернокожего раба, переодеться в женское платье, пробраться в царскую сокровищницу и похитить сундук с золотом, через крышу проникнуть во дворец царя, по веревочной лестнице подняться в крепость. В этом образе древний эпический герой совмещен со столь же древним образом трикстера и с идеалом средневековых горожан — хитрым, изворотливым ловкачом, умеющим постоять за себя, защитить своего собрата по цеху, а также и своего земляка — городского мастера-ремесленника. Поэтому образ Али Зибака отличается такой яркостью и жизненностью. Али не столь самоуверен, как йеменский царь Сайф ибн Зу Язан, не так бескорыстен и безрассуден, как Антара. Ближе всего Али Зибак к такому же сложному образу Абу Зайда Бараката, героя «Сиры о походах на запад племени хиляль». В герое книги о Зибаке видны наиболее характерные черты человека из народа, и прежде всего неистощимая жизнерадостность, вера в свои силы, предприимчивость и сметка. И если образ Антары полон величавой силы, свойственной древним героям, если Сайф как две капли воды похож на заносчивого и высокомерного феодала, то Али ближе всего к лукавому и смышленому горожанину, который в любых обстоятельствах не теряет головы и не забывает о собственной выгоде.