Пять поэм - Низами Гянджеви Страница 25

Повесть о соловье и соколе

Сокол потому пользуется почетом и сидит на царской руке, что он безгласен, а сладкогласный соловей живет в унижении и питается червями.

Заключение книги

О писец, да пошлет тебе доброе утро Аллах! Вот я узником стал, как перо у поэта в руках. Этот род стихотворства превыше небесного свода. Дал стихам мой калам все цвета, что являет природа. Я алмазы расплавил, единым желаньем горя, Коль не сделать кинжал, то хоть ножик сковать для царя. Ибо в камне таилась руда для меча моих песен, И кузнечный мой горн был для дела великого тесен. Если б небо послало мне счастье, простив за грехи, То полжизни своей не истратил бы я на стихи. Сердце мне говорит, что я грех совершил в самом деле: Под каламом моим этой книги листки почернели. Здесь шатер новобрачных, и все, что таится внутри, Под пером заблистало за три иль четыре зари. Вот шашлык из ягненка — что ж дым ты глотаешь и ныне? Что ты в вяленом мясе находишь, в сухой солонине? Так иди же и сделай неспешность своим ремеслом, А начнешь размышлять — размышляй с просветленным умом. Если в слове моем отойти от добра — искушенье, Это слово рукою сотри, я даю разрешенье. Если поднял я стяг, где не истина знанья, а ложь, То и слово мое, и меня самого уничтожь. Если б я полагал, что мои сочинения низки, То по всем городам я не слал бы в подарок их списки. Стихотворчеством скован, я в этой сижу стороне, Но все стороны света охотно покорствуют мне. И сказало мне время: «Ведь ты не земля, — подвигайся! Что бесплодно лежишь, как в пустыне земля? Подвигайся!» Я сказал: «Сокровеннейшим, девственным мыслям моим Не в чем выйти: по росту одежды не сделали им. Есть лишь полукафтан, до колен он доходит, не боле, Потому-то они на коленях стоят поневоле. Им бы надо украсить нарядной одеждою стан, Встать им было б прилично, забыли бы полукафтан». Молодой или старый, в одном все окажутся правы: Ничего до сих пор не добился я — разве лишь славы. Ни волненья толпы, ни червонцев не вижу за труд,— Знай торгуй на базаре! Добьешься ли большего тут? Как петлею Гянджа захлестнула мне шею; однако Я, хоть петель не плел, покорил все богатства Ирака. «Эй ты, раб! — этот крик повсеместно был поднят людьми.— Что еще за Гянджа? И откуда и кто — Низами?» Богу слава за то, что дописана книга до точки Прежде, нежели смерть отказала в последней отсрочке. Низами эту книгу старался украсить как мог — В драгоценных камнях утопил с головы и до ног. Благодатно да будет, что светлую россыпь жемчужин Подношу я царю, что не менее с щедростью дружен. Книгу птица пера в высоту от земли вознесла, Над бумагою птица раскрыла два легких крыла, Головою ступая, жемчужины с губ расточала: О сокровищах тайн драгоценную книгу кончала. Эту книгу пометить, чтоб верно судить о былом, Надо первым рабиа и двадцать четвертым числом. Пять веков пролетело со времени бегства пророка, Года семьдесят два ты прибавишь для точности срока.

Хосров и Ширин

Перевод К. Липскерова

Вступление

Низами просит Аллаха благословить его на создание поэмы, повести его путем истины и дать ему успех, чтобы люди испытывали радость, читая его творение.

В восхваление единого творца

Глава содержит восхваление творца вселенной, единого и но познаваемого разумом.

В разъяснение познания разумом и прямого постижения

В главе говорится о том, что причиной вращения небесных сфер может быть только первоначальный толчок, исходящий от творца, и что в поклонении ему следует предельно умалить себя, свое «я».

Мольба о прощении

Низами молит бога о прощении всех проступков перед ним, и прежде всего греха непокорности его велениям, молит даровать ему правый путь.

В прославление великого пророка

Глава содержит восхваление пророка Мухаммеда — последнего и величайшего из всех пророков.

Об указании, послужившем причиной написания этой книги

В главе рассказано о том, как иранский Сельджукид Тогрул II предложил Низами написать новую поэму о любви и обещал ему за ото награду.

В похвалу Тогрулу

Низами восхваляет своего первого заказчика Тогрула, его мощь, его обширные владения и желает ему удачи.

В восхваление Атабека Абу Джафара Мухаммеда Джахан-Пехлевана

Глава содержит восхваление второго заказчика поэмы, правителя Гянджи из династии Ильдигизидов.

Обращение во время целования земли

Низами продолжает восхваление Джахан-Пехлевана и далее говорит о своей уединенной, проходящей в молитвах жизни подвижника.

В восхваление Кызыл-Арслана

Глава содержит восхваление третьего заказчика поэмы — Кызыл-Арслана, брата Джахан-Пехлевана, вступившего на престол после смерти последнего.

О проникновении в сущность сей книги

В этой главе Низами излагает веления тайного внутреннего голоса, голоса сердца, повелевшего ему писать лишь должное, не тратя слов даром:

Писать не надо слов, идущих не от мысли, Их говорить нельзя. Своими их не числи. Не сложно нанизать слова свои на стих, Но крепость дай стихам, чтоб устоять на них.