Письма - Екатерина Сиенская Страница 43

type="note">[416], мне кажется, тут надо следовать тому, чего потребовал Вашими устами Святой Дух[417], без какого-либо людского внушения; и пусть говорят что угодно. Это не уменьшит Вашего благоговения перед достославным отцом Вашим святым Франциском, а, напротив, увеличит его[418]. Тем не менее Вы свободны, да к тому же было бы неправильно обратить начатое вспять. Что же касается дел графини[419], думаю, можно устроить так, чтобы она приехала в Рокку[420] раньше меня. Полагаю, это будет правильно. А потом поступим, как нам укажет Святой Дух. Ничего более не скажу. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

Омойтесь в крови распятого Христа. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 36 (264)

Монне Джакоме, супруге мессера Тринчи из Фолиньо[421]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайшая сестра в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас укоренившейся в истинном и совершенном терпении, ибо полагаю, что без такой добродетели, как терпение, душа не может быть угодна Богу и пребывать в Его благодати. Ведь если она нетерпелива, то лишена божественной благодати (поскольку нетерпение происходит от себялюбия), ибо облечена в собственную чувственную волю; а себялюбие и чувственность — это не Бог. Итак, Вы видите: нетерпеливая душа лишена Бога. Христос говорит, что человек не может служить двум господам одновременно:[422] если примется служить одному, то другим станет пренебрегать, ибо нужно им совсем разное. Мир и Бог не сочетаются, и потому столь не похожи друг на друга слуги мира и слуги Божии. Тот, кто служит миру, услаждается лишь своей чувственной, неуемной любовью к удовольствиям, богатству, высокому положению, почестям и власти; а все это пронесется, как ветер, ибо нет в этом никакой прочности и постоянства.

Человек ненасытно жаждет долгой жизни, а она коротка; стремится он и к здоровью — а ведь нам часто случается болеть. И так ненадежны мирские удовольствия и утехи, что просто необходимо, чтобы нас от них избавили. Поэтому иногда Господь попускает, чтобы они были у нас отняты: мы теряем порой мирское имущество или даже любимых нами людей, когда прекращается их телесная жизнь; а иной раз это мы их оставляем, когда Господь отзывает нас от этой жизни и мы умираем телесно. Итак, говорю, что из-за этой ненасытной любви, которую усвоили слуги мира сего и которую питают ко всем — и к детям, и к мужу, и к братьям, и к матери с отцом, и ко всем мирским удовольствиям, — когда теряют их, то испытывают непереносимые страдания, проявляют нетерпение и становятся несносными для самих себя. Этому не стоит удивляться, ибо люди настолько же теряются в горе, насколько душевное чувство владело ими в любви. Так уже в этой жизни они получают залог ада, и если не позаботятся признать грехи свои и не станут с истинным терпением переносить горе, рассуждая, что Господь попустил его для нашего блага, то придут к вечному осуждению. О, сколь глуп, дражайшие сестры и дочери[423], тот, кто предается любви к этому ничтожному господину — миру, которому нельзя доверять. Он исполнен обмана, и всякий, кто доверяет ему, оказывается обманут! Мир предстает нашему взору прекрасным, а на самом деле он грязен; он хочет показать нам, что надежен и постоянен, а ведь сам меняется. Мы это ясно видим, ибо сегодня мы богаты, а завтра бедны, сегодня — господа, а завтра вассалы, сегодня — живы, а завтра умерли. Итак, мы видим, как непостоянен мир. Похоже, именно это и имел в виду славный апостол Павел, говоря: «Остерегайся тех, кто полагается на себя и на мир; посему, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть»[424]. Такова истина.

Итак, мы должны расстаться с любовью к миру, должны перестать доверять ему, ибо, куда ни обратись, он приносит много зла, греха и страдания. Мирское, говорю я, причиняет тому, кто им владеет вне Бога, лишь неприятности и неудобства. То, что мы любим, мы должны любить в Боге, ради возвеличивания и прославления имени Его. Я не хочу, однако, чтобы Вы подумали, будто Богу неугодно, чтобы мы любили; нет, Он хочет, чтобы мы любили, ибо все созданное Им достойно любви, ведь Господь, высшая Благость, создал все вещи хорошими[425], Он не может творить ничего, кроме блага. И только то, что мы любим их ненасытною любовью, вопреки божественному порядку, без подлинного смирения, не понимая, что они исходят от Него, делает их плохими, и в этом заключается грех. А грех этот, то есть наша невоздержная воля, заставляющая нас любить, недостойна любви, а, напротив, достойна ненависти и кары, ибо она не от Бога.

Этот ничтожный господин, мир, и в самом деле сильно далек от Бога. Бог хочет добродетели, мир — порока; в Боге заключено все терпение[426], а мир нетерпелив. В распятом Христе все милосердие, Он надежен и постоянен, не подвижется вовек[427], Его обетования никогда не обманут, ибо Он — жизнь[428] и мы имеем жизнь от Него[429]. Он — истина[430], ибо Он исполняет обещания, вознаграждает всякое благо и наказывает всякий грех. Он — свет, просвещающий нас;[431] Он — наша надежда, наш промыслитель и наша крепость; Он всегда с тем, кто верит в Него; ибо насколько душа полагается на своего Создателя, настолько Он промышляет о ней. Он изгоняет слабость и укрепляет сердце страждущего, с истинным смирением и верой просящего у Него помощи, ибо в истинном свете мы устремили взор разума к Его неизреченной любви. Этот свет мы обретаем в крови распятого Христа, без него не сможем увидеть, сколь жалка любовь к миру и какое благо и польза заключены в любви к Богу и в страхе Божием, ибо, не видя, нельзя ни любить того, кто достоин любви, ни презирать порок и грех, достойные ненависти.

Итак, я хочу, чтобы Вы служили этому сладостному Господину. Вы испытали на себе, сколь тягостны узы рабства, навязываемые миром и в каких страданиях его блага стремительно сходят на нет. Так приблизьтесь к распятому Христу и начните служить Ему от всего сердца, от всей души. С истинным смирением переносите святую скорбь, коей Он подверг Вас не из ненависти, а из любви к спасению его души[432], к которой Он был столь милостив, что дал ему умереть на службе