Письма - Екатерина Сиенская Страница 61

Итак, я ждала его на месте казни, ждала, непрестанно молясь в мысленном предстоянии перед Девой Марией и мученицей Екатериной[586]. Но до того, как он пришел, я опустилась наземь и положила шею на плаху, и все-таки любовь моя не была полной. Тогда я поднялась, и стала молиться и принуждать себя, и сказала: «Мария, ведь я желала той благодати, что дала ему свет и покой сердечный при приближении конца». И вот душа моя наполнилась такою любовью, что, хотя там было много народу, я никого не видела[587] благодаря данному мне сладостному обещанию.

Потом он пришел, как кроткий ягненок; увидев меня, он засмеялся и захотел, чтобы я осенила его крестным знамением. Осенив его, я сказала: «Вперед, на брачный пир, нежный брат мой! Вскоре ты перейдешь в вечную жизнь»[588]. Он опустился с великой кротостью, я освободила его шею, наклонилась и напомнила ему о крови Агнца. Уста его произносили лишь «Иисус» и «Екатерина». И когда он говорил так, я взяла его голову в свои руки, закрыла глаза в божественной любви и произнесла: «Я хочу».

И тогда стал виден Богочеловек, как виден свет солнца; Он был разверст и принимал кровь казненного, а в крови — огонь святого желания, дарованного по благодати и затаенного в его душе; принимал в огне Своей божественной любви. Приняв его кровь и желание, Он принял его душу и поместил ее в разверстое прибежище Своего ребра, исполненного милосердия. Первичная Истина засвидетельствовала, что приняла его лишь по благодати и милосердию, а не по какой-либо другой причине. О, сколь сладостно и бесценно было видеть милость Божию! С какой нежностью и любовью ждал Он эту душу, покинувшую тело! Он обратил к ней милостивый взгляд, когда она входила в Его ребро, омытая кровью, которая была как кровь Сына Божия. И как только принял того человека Бог всемогущий (могущий совершить это), Сын, мудрость и воплощенное Слово, дал и помог ему разделить крестную любовь, с которой он принял мучительную и ужасную смерть, за послушание Отцу на пользу человеческому роду; и руки Святого Духа[589] сжимали его.

Он сделал приветливый жест, которым привлек тысячу сердец. И я не удивляюсь этому, ибо он уже ощущал божественную сладость. Он обернулся, подобно невесте, которая пришла к порогу своего жениха и обратила взор и лик назад, кланяясь сопровождавшим ее и выказывая знаки благодарности.

Моя душа вкушала мир и покой, обоняла такое благоухание крови, что я не могла стереть с себя его кровь, пролившуюся на меня.

О, несчастная я, несчастная! Не хочу говорить более. Я распростерлась на земле с великой завистью. И кажется мне, что первый камень уже заложен. Потому не удивляйтесь, что я желаю видеть Вас погруженным в кровь и огонь, изливающиеся из ребра Сына Божия. Итак, оставим небрежение, сладчайшие чада мои, ибо кровь начинает проливаться и обретать жизнь. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 54 (333)

Брату Раймондо да Капуа из ордена святого Доминика[590]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайший отец в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам в Его драгоценной крови, желая видеть Вас вышедшим наконец из детства и ставшим мужественным человеком, прекратившим питаться молоком и вкушающим хлеб[591]. Ибо младенец, питающийся молоком, не способен участвовать в сражении, он услаждается лишь игрой с себе подобными. Так и человек, погрязший в себялюбии, услаждается, лишь вкушая млеко собственных духовных и мирских утех, развлекаясь, как младенец, с себе подобными; но когда он становится мужчиной, выходит из нежного возраста и отказывается от себялюбия, тогда устами святого желания он вкушает хлеб, разгрызая его зубами ненависти и любви, и чем более черств тот хлеб и заплесневел, тем больше он ему нравится. О, сколь блаженной почитает себя душа, когда видит, что из десен идет кровь! Он обретает силу и на правах сильного беседует с сильными. Зрелый, основательный, а не легковесный, устремляется он с ними вместе в сражение, и лишь борьба за истину услаждает его. Его услада — переносить многочисленные страдания за эту истину, радуясь вместе со сладостным и любвеобильным Павлом[592]. Такие люди отказались от молока. В них сияют язвы Христовы[593], они следуют Его сладостному учению. Находясь в бурном море, они всегда благодушны, в горечи вкушают великую сладость, за низкий и маловажный товар получают бесконечные богатства. Раздираемые и терзаемые миром, они еще более сосредотачиваются и соединяются с Богом; чем больше их преследуют ложью, тем более они ликуют в истине; страдая от голода, наготы, оскорблений, мучений и унижений, они все более утучняются бессмертной пищей. Они облеклись в огонь божественной любви, отказавшись от наготы себялюбия, обнажающего душу, лишая ее добродетели; они обретают славу в позоре и страданиях. Они вкушают заплесневелый хлеб, но не черствый, потому что черствый хлеб зубы не смогли бы разгрызть как следует, разве только с большим трудом и малым результатом. Они же орошают его кровью распятого Христа из источника Его ребра, и, опьяненные любовью, погружают заплесневелый хлеб многочисленных страданий в ту драгоценную кровь. Они думают лишь о том, каким образом воздать славу и хвалу имени Божию. Они видят, что в трудностях лучше испытуется добродетель и что успешное испытание души более восхваляет Бога, потому-то и любят трудности; а еще потому, что более сообразуются с распятым Христом в страдании, нежели в наслаждении.

Итак, дражайший и сладостнейший отец, с плачем восстанем от сна небрежения и с благодарностью припомним прошлые и настоящие милости и блага, полученные от Бога и от нежной матери Марии; я утверждаю, что Вы вновь получили эту благодать. Господь хочет, чтобы в этом даре Вы познали огонь Его любви; чтобы в этой любви, просветившись светом святой веры, усерднее и охотнее трудились во славу Его и на пользу святой Церкви и истинного наместника Христова, Папы Урбана VI. Возрастайте в надежде, без рабского страха полагаясь на Провидение и помощь Божию, а не на людей или на дела человеческие. Ему угодно также, чтобы Вы познали свое несовершенство; Он показал Вам, что Вы все еще грудной младенец, а не человек, питающийся хлебом.