Джон Мильтон - Потерянный рай. Стихотворения. Самсон-борец Страница 78

Сонет к соловью

О соловей, чей зов так звонок в дниЗеленого ликующего мая,Защелкай, трели с ветви рассыпая, —Пусть ввечеру глаза смежат они.

Пока не начала в лесной тениСтенать кукушка, скорбная и злая,Влюбленному несчастья предвещая,В него надежду пением вдохни,

Иль будет кукованьем неизбежноЗаглушено — в который раз! — оно,И вновь себя спрошу я безнадежно:

«Ужель мне утешенья не дано?»Пой, Музы и Любви наперсник нежный, —Ведь им обеим я служу равно.

Майская утренняя песня

С востока вслед за утренней звездойПриходит май и щедрою рукойНа землю льет в лучах зари победныхДождь желтых буковиц и примул бледных.В юных душах, светлый май,Пыл желаний пробуждай,Снова зеленью веселойРазубрав холмы и долы.Прими, желанный гость, привет от нас,Тебе хвалу поющих в этот час!

К времени

Часов свинцовостопых вереницу,Завистливое Время, подгоняйИ тем, чего мы алчем до гробницы,В пути свою утробу наполняй;А так как все, что б ты ни поглощало, —Лишь суета и ложь,Ты мало обретешь,Мы потеряем мало!Когда же ты пожрешь дурное в насИ с ним само себя, наступит часБезмерного, как море, ликованья,Затем что нам лобзаньеДаст вечность и откроет вход туда,Где добродетель царствует всегда,Где истина святая,Любовь и мир сияют, окружаяПрестол того, к комуДуша стремилась сквозь земную тьму;Туда, где мы, отринув плоти бремя,Вплетем наш голос в звездный хорИ где над нами станут с этих порНе властны смерть, судьба и ты, о Время!

К высокой музыке

Податели восторгов неземных,Посланцы сфер, чета сирен благая,Соединитесь, пение и стих,Безжизненную персть одушевляя,Чтоб насладиться мы могли сполнаМелодией, которая слышнаВокруг того, чей трон сапфироцветныйВоздвигся средь несметнойИ грозной рати ангельских чинов;В чью честь хвалу на арфах златострунныхСлагают сонмы херувимов юных,И трубы серафимов вторят имРаскатом победительным своим,И праведники с просветленным взоромПсалмы и гимны хоромПоют спокон веков.Мелодия не умолкала этаИ на земле у нас в былые лета,Пока завет творца, чуждаясь зла,Покорно вся живая тварь блюлаИ не разладил грех людского родаНачальную гармонию природы,Где каждый голос прославлял того,Кем созданы и свет и естество.О, пусть скорей тот наш напев чудесныйОпять сольется с музыкой небесной,И вновь свой лик нам даст господь узретьВ сиянье дня, что не померкнет впредь!

ЛЮСИДАС[632]

«Вновь, плющ, и мирт, и лавр вечнозеленый,Вновь с ваших густолиственных ветвейПобеги, неокрепшие покуда,Безжалостно я будуСрывать рукою грубою своей.Жестокость это, спору нет, но ейНесчастье наше служит извиненьем —Мертв Люсидас. До срока мир лишилсяТого, кому нет равных меж людей.Как не запеть о нем, коль песнопеньямМеж нами каждый у него учился?Так пусть к нему, кто на гребне зыбейКачается теперь в гробнице влажной,Доносит ветер горький плач друзей!

О девять дев,[633] кому Юпитер вверилКлюч, что из-под его престола бьет,Начнем, и пусть мой голос изольетСкорбь о тебе, наш Люсидас несчастный,С такой же силой страстной,С какой, даст бог, произнесет поэтИных, грядущих летНадгробный стих и над моею урной.С тобой росли мы на холме одном,С тобой своих овец пасли вдвоем.С тобой, когда заря откроет очиИ глянет на туманные поля,Мы стадо по траве, росистой с ночи,Вели в луга под трубный зов шмеля.С тобою вместе бдить мне приходилось,Пока на запад медленно катиласьЗажегшаяся вечером звезда,И фавны и сатиры до денницыПод звук твоей цевницыВ лесной глуши плясали иногда,И часто-часто песней, нами спетой,Мы умиляли старика Дамета.

Но ты, пастух, ушел, и увидатьДрузьям тебя не суждено опять,И эхо о тебе горюет в гротах,Над сводами которых балдахинСплели лоза и тмин.Ни заросли орешника, ни ивыЛиствою говорливойВ ответ на твой напев не зашумят.О Люсидас, страшней, чем тля для розыИль клещ, до крови жадный, для ягнятИли для первых мартовских цветовНежданные морозы,Весть о конце твоем для пастухов!

Где, нимфы, были вы, когда сокрылиПучины Люсидаса навсегда?Вас не было на склоне, где в могилеЛежит друидов, бардов наших прах,Ни на лесистой Моне,[634] ни в краях,Омытых вещей Ди…[635] Но вправе ль, нимфы,Я вас корить: «Будь с ним вы…»?Чем вы могли смягчить удел его,Коль даже Каллиопа не сумелаСпасти от смерти сына своего,[636]Хоть мир о нем и пролил море слез,Когда певец толпой осатанелойБыл брошен в Гебр и к Лесбосу унесПоток его растерзанное тело?

Зачем избрал, в отличье от иных,Наш Люсидас пастушескую долю,Зачем ценою бдений покупалЩедроты муз, на милости скупых,А не играл с Неэрой на приволье,Амариллиде[637] кудри не трепал?Для славы? Да, того, чьи мысли чисты,Кто суетность утех презрел, онаВедет вперед стезей труда тернистой.Но в миг, когда нам цель уже видна,Слепая фурия[638] рукой узлистойНить краткой жизни обрывает… «Грех, —Гремит мне гневно с неба Феб лучистый, —Отождествлять со славою успех.Не в этой жизни истинная славаСтяжается по праву —Увенчивает ею не молва,А лишь один владыка естества,Всезрящий и всеведущий Юпитер.Лишь в горных сферах, где вершит он суд,Награды или кары смертных ждут».

О Аретуза[639] и неспешный Минчо,[640]Клянусь, не оглашал и вас досельНапев, что мне звучит с зенита нынче…Но тс-с, моя свирель!Я слышу, как трубит герольд пучины.[641]Твердит он, что причинаНесчастья с Люсидасом — не Нептун,И учинить допрос спешит стихиям.Валы и ветры вопрошает он,Кто пастуха посмел сгубить бесчестно.Им это неизвестно,И Гиппотад[642] дать слово принужден,Что целый день безветрие царило,Был воздух тих, зеркально лоно волн,И в них Панопа[643] с сестрами шалила.За то, что сгинул друг наш благородный,В ответе лишь один его негодный,Построенный в проклятой спешке челн.

Вот шествует в короне тростниковойПреданьями воспетый Кем[644] с челом,Где скорбь запечатлелась, как на томЦветке, что носит знак ее багровый.[645]Он плачет о наперснике своем,А сзади водяногоИдет ценитель галилейских водС двумя ключами[646] (ибо отворяетОн золотым, железным запирает)И сокрушенно митрою трясет:«Как жаль, что добрый пастырь умирает,Но здравствует и процветает тот,Кто не о стаде — о себе радеет;Тот, у кого важнее нет забот,Чем в праздник бражничать со стригалямиДа ссориться с почетными гостями;Кто ремеслом пастушьим не владеетИ, слепоустый, брезгует трудами,Без коих пастуху не преуспеть!Дела мирские — вот его услада.А коль дерзнет на пастьбе он запеть,Его свирель фальшивит, раня слух.Мрут его овцы от парши и глада.Стоит у них в загоне затхлый дух,И по ночам оттуда за ограду,Которую забыл закрыть пастух,Уносит жадный волк[647] ягнят из стада,[648]И некому, увы, разбой пресечь,Хоть над дверьми висит двуручный меч».

Но с сицилийской нимфою своеюСпеши назад, Алфей![649] Умолк тот глас,Чей грозный звук принудил к бегству вас.К нам из долин, где дышится вольнее,Где умеряют ветры, тихо вея,Неистовство пылающего дня,Где быстрые ручьи бегут, звеня,И где апрель в плаще зеленом вымылМедвяными дождями лик земли,Несите все цветы, что там взросли —Охапки хрупких скороспелых примул,Жасмина и ромашки полевой,Фиалок, роз, гвоздик пьяняще пряных,И гиацинтов рдяных,И буковиц с поникшей головой.Пусть скорбный амарант, нарцисс печальныйНальют слезами чашечки своиИ царственным покровом в миг прощальныйУстелют море, коим у семьиИ сверстников наш Люсидас похищен.А мы, чтоб отдых дать себе от мук,В догадках утешения поищем.О горе, где теперь наш юный друг?Где носят волны прах его холодный?Быть может, у Гебридов, в царстве вьюг,Он увлечен водоворотом в безднуК насельникам ужасным тьмы подводной,Или, не слыша зов наш бесполезный,Под легендарным Беллерусом спит,[650]Близ той горы, откуда страж небесный[651]К Наманке и Байоне[652] взор стремит?Архангел, сжалься! Пусть нам из пучиныДоставят тело милое дельфины![653]

Но, пастухи, смахните слезы с глаз.Довольно плакать, ибо друг наш милыйЖив, хоть и скрылся под водой от нас.Так в океане дне́вное светило,Когда оно урочный путь свершило,Скрывается, дабы́ в свой срок и часС чела небес опять сверкнуть алмазом.Уйдя на дно, наш друг вознесся разомПо милости творца земли и водК нездешним рекам и нездешним кущам,Где хор святых угодников поетХвалу перед престолом присносущим.Там нектаром с кудрей он смоет ил,Забудет, что когда-то слезы лил,И в царстве, чей покой и мир блаженныйОберегает сонм небесных сил,Упьется радостью неизреченной.Не плачьте ж, пастухи. Уйдя от нас,Стал добрым духом друг наш ЛюсидасИ в этих водах охраняет нынеТех, кто коварной вверился пучине».

Такою песней на дорийский лад[654]Дубраву оглашал пастух безвестный,Пока спускался день, огнем объят,В сандальях серых по дуге небесной;Когда ж погас, отпламенев, закатИ солнце в море рухнуло отвесно,Он встал и, синий плащ надев, исчез:С утра ему опять в луга и в лес.

КОМОС[655]