Сказания и легенды - Автор Неизвестен Страница 16

(Народная поэма, в основу которой положен сборный текст П. Умикашвили и П. Мирианашвили. Перевод поэмы, сделанный поэтом А. Кочетковым, опубликован в книге «Антология грузинской поэзии» (М., 1958 г.))

Муж с женой свой век бесплодный Доживали без детей. Говорит жена: «К гадалке Собирайся поскорей! Все, что скажет, что накажет, Ты пойми-уразумей! Принеси ты мне лекарство, Пособи беде моей». Поклонился муж гадалке. Та, три яблока вручая, Молвит: «Яблоков зачатья Пусть поест она, страдая, — Два — свой голод насыщая, Третье — жажду утоляя. Коль ребенок не родится, Даром яблоки рвала я!» Муж в пути проголодался, — Свой у голода закон, — Съел два яблока, и третье Съел он, жаждой истомлен. Вдруг зародыша-малютку В голени почуял он{36}. И полголени отсек он, Окровавив горный склон. Прилетел орел, что княжил В отдаленной той пустыне. Свежей крови человечьей, Знать, не видел он доныне. Он в гнездо унес добычу. И на горной той вершине Родилась в гнезде Этери — Средь ветвей, где небо сине. Стал орел ей нянькой верной. Не щадя широких крыл, С четырех концов вселенной Корм отборный ей носил. И росла в гнезде Этери, Набираясь тайных сил, — Так светла, что всю природу Ясный лик ее затмил. Жил Абесалом-царевич В тех горах. Глухой долиной Как-то ехал он с охоты, Утомлен дорогой длинной. Увидал гнездо, подумал: Верно, выводок орлиный? Чудо! Девичья головка Там на шее лебединой. Обезумев, стал царевич День и ночь бродить кругом. Вновь прекрасную увидев, Крикнул ей Абесалом: «Что красуешься, Этери, В вышине своей зеленой? Взять хочу тебя я в жены! О, сойди на зов влюбленный!» «Нет, — ответила Этери, — Не гожусь тебе я в жены! Ты велик и знатен родом, Каждый бьет тебе поклоны, У меня же, у сиротки, Нет родимого угла. Дочка голени отцовой, В пыль я брошена была. Здесь на дереве живу я Под присмотром у орла. Ты разлюбишь и покинешь, Отойди, не делай зла».

Абесалом поклялся богом в вечной верности Этери.

С высоты огонь бросая, Внемлет бог Абесалому: «О Этери! Бог свидетель! Коль отдам тебя другому, Пусть доспех свой уроню я, Внемля шуму боевому, Пусть умру в степи безводной По пути к родному дому! Средь скитаний семилетних, На исходе трудных лет Пусть хурджин мой опустеет И в глазах погаснет свет! Пусть ружье, что подниму я Злому недругу вослед, Возвратит мне в сердце пулю, Если правды в сердце нет!» Тут доверилась Этери Друга страшному заклятью. К жениху она спустилась, Вверив жизнь его объятью. На коня с ним вместе села, Всех затмив лицом и статью. Дал он ей в знак обрученья Нож с точеной рукоятью. Мурмана к себе призвал он, Лучшего из слуг своих, Весть счастливую отправил Он сестре своей Марих: «Знай, Этери златокудрой Я возлюбленный жених. Сшив ей свадебное платье, Жди, сестрица, нас двоих!» Всяк склонялся пред невестой, Пред лицом ее и станом. Взяв перо свое, царевич Всем князьям, купцам, крестьянам Повелел сойтись на праздник: Каждый будет гостем званым. Мурман царские посланья Развозил по дальним странам. Вот пустыней скачет Мурман, Вожделеньем обуян. Он тоскует об Этери Средь песков далеких стран: «Как бы ею завладеть мне, Хоть обманом? Пусть обман! Чтоб достались мне в угоду И лицо ее и стан!» Вдруг ему навстречу дьявол. Конь шарахнулся с испугу. «Ты куда? Что нос повесил? Все поведай мне, как другу!» Мурман скорбь свою поведал. «Окажу тебе услугу! Сам отдаст тебе царевич Новобрачную подругу. Коль тебе открою средство, Мне отдашься в вечный плен?» «Лишь обнять бы мне Этери, А потом хоть вечный тлен!» «Раньше следует условье Нам скрепить у адских стен». Подписал условье Мурман, Средство требует взамен. Молвил дьявол: «Молодую От престола провожая, Просом ты ее осыплешь, — Не заметит молодая. В тот же миг ее облепит Насекомых мерзких стая. Сколько б девушка ни мылась, От укусов чуть живая, Знай, не справится Этери С гнусной жалящей толпой. Если ж ты к ней прикоснешься, — Мигом сгинет адский рой». Так сказав, вернулся дьявол В лоно бездны огневой. Мурман же, продавший душу, Поспешил к себе домой. Все свершил он, как заране Злая воля начертала. Горсткой проса он осыпал Ткань святого покрывала. В тот же миг на молодую Стая мерзкая напала. Как ни мылась там Этери, Все больней язвили жала. Обнял страх Абесалома. Он Этери свел с крыльца, Возгласил он: «Мы миджнуры{37}, Не достойные венца. Веселитесь, злые силы, Нам убившие сердца! Отдаю свою Этери… Пусть уходит из дворца!» Мурман преклонил колена. Так воскликнул он, ликуя: «Я твой раб, слуга твой верный, В дом изгнанницу возьму я». Прикоснулся он к Этери — Мигом сгинул мерзкий рой, И в свой дом ее увел он И нарек своей женой. Жжет огнем Абесалома Горький жар любви таимой. Ищет с Мурманом он встречи, Вечным пламенем гонимый. Молвит: «Жизнью заклинаю! Хорошо ль моей любимой?» Тот: «Жену хвалить зазорно, О царевич многочтимый! Видел ты мой дом хрустальный, Словно небо, он высок. Там сидит моя Этери{38}, Свет зари струя со щек. Чистый лоб, густые брови, Убран золотом висок, Нос точеный, зубы — жемчуг, Рот — тюльпанный лепесток. Рядом с ней свекровь. Золовки Заплетают — девять разом — Ей агатовые косы, Теша слух певучим сказом. Девять деверей у двери Блещут, равные алмазам, И, подобный гвелешапи, Смотрит свекор зорким глазом».