Нарты. Адыгский эпос - Автор Неизвестен Страница 56

Слова маленькой Малечипх проникли в душу Унаджоко. Нарт поклялся быть бесстрашным в бою и, пока бьется сердце, не отступать перед врагом.

Недолго прожил старый Унадж после женитьбы сына. Тяжко захворав и зная, что дни его сочтены, позвал он к себе Унаджоко:

— Недолго осталось жить мне, сынок. Многое сбы лось из того, чего я хотел для тебя. Но есть у меня три желания. Ты должен их исполнить.

— Разве я когда-нибудь ослушался тебя, отец? — спросил Унаджоко.

— Ты всегда был послушным сыном. Но эти три завета выполнить не так легко! — промолвил старик.

— Для нарта нет трудных дел! — воскликнул Унад жоко. — Я исполню твою волю во что бы то ни стало, клянусь Уашхо-каном!

— Если так, — то выслушай мои три завета, — проговорил старый Унадж. — Чтобы стать настоящим нартом, ты должен каждый год жениться на новой жене, каждый год строить новый дом и каждый год пахать на ста рябых быках.

Вскоре Унадж скончался.

Похоронив отца, Унаджоко отправился в поход с двумя удалыми нартами. Неожиданно пришлось ему замешкаться. Унаджоко отпустил удальцов домой, наказав им:

— Передайте поклон моей Малечипх и скажите, чтобы ждала меня только через месяц. Смотрите, друзья, — чтобы сегодня были дома, а завтра поспели обратно!

Унаджоко дал им два куска богатых тканей — пусть Малечипх сошьет себе новые наряды к его приезду.

Нарты прискакали в селение и вручили подарки Малечипх. Она поблагодарила их и велела сказать мужу:

— Звезда — одну, луна — две меры. Во имя двух белошеих голубей прошу не обижать двух черных во ронов!

Нарты очень удивились и всю дорогу твердили непонятные слова, чтоб не забыть. Возвратясь к Унаджоко, они стали просить его:

— Ради всемогущего Тха, объясни нам, что могут означать слова Малечипх: "Звезда — одну, луна — две меры. Во имя двух белошеих голубей прошу не обижать двух черных воронов".

— От двух кусков ткани, — сказал Унаджоко, — один из вас отрезал локоть, а другой — два. Не так ли?

— Это верно, — признались нарты.

— Догадавшись об этом, просит Малечипх, во имя двух белошеих голубей, — то есть себя и меня, — не обижать двух черных воронов, то есть вас, совершивших нечестный поступок. Это она и велела мне передать.

Пристыженные нарты подивились уму женщины и поклялись больше так не поступать.

Как муж хотел развестись с Малечипх

Целый год Малечипх и Унаджоко жили согласно, дружно и счастливо. Унаджоко от всего сердца радовался тому, что у него такая хорошая жена, и не мог отыскать в ней никакого изъяна. Но пришло время задуматься над отцовскими наказами.

— Хоть и трудно мне придется, — размышлял Унаджоко, — все-таки я готов каждый год строить новый дом и, прибегнув к помощи соседей, пахать на сто рябых волах. Но как мне разойтись с такой хорошей женой?

Долго горевал Унаджоко, но делать было нечего: разве мог нарт не выполнить отцовского завета?

— Хоть и не в чем мне тебя упрекнуть, хоть и сильно я тебя люблю, нельзя нам больше оставаться мужем и женой. Возьми из моего дома что твоей душе угодно и уезжай к отцу! — сказал своей Малечипх опечаленный Унаджоко.

— Слово твое для меня — закон! Возьму с собой что моей душе угодно и уеду к отцу. Но если ты меня вправду любишь, исполни мою единственную просьбу: позволь мне напоследок устроить пиршество для твоих друзей, напоить вас, накормить, развеселить. Пусть меня поминают добром нартские витязи! — отвечала мужу Малечипх.

Унаджоко охотно согласился и созвал всех своих друзей. Малечипх приготовила много яств и питья, накрыла на стол и обратилась к нартам:

— Со мной расходится муж, и я прошу вас в последний раз попировать и повеселиться за моим сто лом, чтобы сохранить добрую память обо мне!

Нарты начали пиршество, а Малечипх им подавала еду и питье, приговаривая:

— Не давайте хозяину печалиться! Таких, как я, немало. Он найдет себе хорошую супругу.

И нарты, поднося Унаджоко чашу за чашей, напоили его допьяна.

Когда разошлись гости; пировавшие круглые сутки, Унаджоко крепко уснул.

Малечипх запрягла волов в арбу, положила туда соломы, накрыла мягкой подстилкой, уложила мужа на арбу и, погоняя волов, тронулась в путь.

Когда проехали половину дороги, Унаджоко очнулся.

— Эй, Малечипх, куда мы едем? — недоумевая, спросил он свою жену.

— Разве ты забыл? Ты ведь со мной разошелся, и я еду домой! — спокойно отвечала Малечипх, погоняя волов.

— Забыть-то я не забыл, но не понимаю, куда ты меня везешь, — удивленно сказал Унаджоко.

— Если не понимаешь, — я тебе объясню. Пом нишь, был у нас такой уговор: если ты со мной разве дешься— я смогу взять из дома то, что мне всего до роже. А ведь ты мне дороже всего! Вот я еду к отцу и везу тебя, — отвечала Малечипх.

— Уговаривались мы — это верно! И то, что ты меня везешь, — это хорошо! А разошелся я с тобой только потому, что должен был выполнить три отцовских завета, — сказал Унаджоко.

— Какие же это три завета? — спросила Малечипх.

— Отец, умирая, наказал мне каждый год же ниться на новой жене, каждый год строить новый дом и каждый год пахать на ста рябых волах. Я поклялся Уашхо-каном выполнить эти три завета. А мы с тобой прожили год, и потому я должен с тобой развестись, — пояснил Унаджоко.

— Отец твой был мудр, а если ты его не понял, кто же виноват? Жениться каждый год на новой жене — это значит, не сидеть дома, а отправляться в поход, чтобы, по возвращении, жена показалась тебе новой. Каждый год строить новый дом — это значит, каждой весной тебе надо покрывать дом свежей соломой, а мне— обмазывать стены глиной. Каждый год пахать на ста ря бых волах — это значит, вспахивать свое поле прежде, чем стает весь снег, когда земля еще будет рябая, по тому что нет лучше раннего сева. А теперь выбирай: либо мы вернемся домой, либо я по уговору повезу тебя к себе, — сказала мужу маленькая Малечипх.

— Если так, — вернемся! — отвечал муж. — Не хочу я, чтобы говорили нарты: "Малечипх, уезжая, увезла с собой Унаджоко!"

Возвратились они домой, и с той поры Унаджоко зажил со своей женой дружно, счастливо и неразлучно, как пушинка, приставшая к меду.

СКАЗАНИЕ О ПАСТУХЕ КУЙЦУКЕ

Как Куйцук работал у иныжа

Куйцук жил в бедности вместе с двумя старшими братьями-пастухами. Старший брат, прихватив с собой своего единственного козла, отправился искать счастья. По пути встретился ему иныж, пахавший на двух черных быках.

— Доброго урожая, иныж! — сказал пастух.

— Доброго здоровья, малыш! — ответил одногла зый великан.

— Не найдется ли работы? — спросил пастух.

— Работа найдется. Только уговор такой: будешь работать, пока кукушка кукует. Если все, что я велю, ис полнишь не сердясь, — дам тебе в уплату быка. Если рас сердишься, — вырежу три ремня из твоей спины и отпущу ни с чем. А если я рассержусь, — тоже дам тебе быка.

— Ладно, уговорились, — сказал пастух.

— Тогда берись за соху и паши, а я отведу козла. До вечера будешь пахать, а вечером ступай за моими черными быками, — они дорогу знают, — сказал иныж и пошел с козлом домой.

Старший брат Куйцука пахал весь день. Вечером он впряг быков в арбу и, напевая, поехал ко двору иныжа. Он отворил двери дома как раз в то время, когда иныж снимал с очага дымящийся котел. Там лежал сваренный козел пастуха.

— Найди скамью не деревянную, не каменную, не глиняную и садись за стол, — молвил иныж. Покуда пастух разыскивал скамью не деревянную, не каменную и не глиняную, иныж съел его козла.

— Какой вкусный козел! Надо было тебе таких по больше пригнать, чтобы каждый день в обед съедать по одному, — сказал иныж.

— Ты сожрал моего козла! — воскликнул рассер женный пастух.

— Не стыдно ли тебе сердиться из-за такого пу стяка, — спокойно сказал иныж.

— Съел моего козла, да еще меня попрекает! — закричал пастух.