Regime change - J. Deneen Страница 56

более глубокого взаимодействия между экономическими и социальными нравами. В то же время "системный либерализм", в свою очередь, приписывает белому рабочему классу базовый и личный мотив расизма, вытекающий из его особых социальных нравов, устранение которого требует системной направленности. В обоих случаях аргументы в пользу укрепления, поддержания и развития надежных традиционных культурных практик в рамках морализированного экономического порядка, с общей целью культивирования человеческого процветания, являются неоспоримыми как для классических, так и для прогрессивных либералов - первые во имя экономической свободы, вторые - во имя освобождения личности.

Гораздо меньше внимания в речи Мартина Лютера Кинга "У меня есть мечта" было уделено нескольким предложениям, которые отвергали более либеральную "мечту" о равной возможности стать индивидуально неравным, и скорее намеренно апеллировали к более классической, христианской и паулинской форме солидарности.

Это наша надежда. Это та вера, с которой я возвращаюсь на Юг. С этой верой мы сможем высечь из горы отчаяния камень надежды. С этой верой мы сможем превратить звенящие разногласия нашей нации в прекрасную симфонию братства. С этой верой мы сможем вместе работать, вместе молиться, вместе бороться, вместе идти в тюрьму, вместе отстаивать свободу, зная, что однажды мы будем свободны.

Эти фразы редко, если вообще когда-либо, отмечаются за их прямое повторение призыва Уинтропа к солидарности в "Образце христианской благотворительности" - почти слово в слово. Следующие предложения вписывают эти призывы в контекст "другого" основания Америки, ее основных документов не локковского, а библейского происхождения: "Это будет день, когда все дети Божьи смогут петь с новым смыслом: "Моя страна, это о тебе, сладкая земля свободы, о тебе я пою. Земля, где погибли мои отцы, земля гордости пилигримов, с каждого склона горы пусть звучит свобода". "Хотя послание Кинга часто читают как одобрение "организации разделения", он глубже видел, что конечной целью должна быть более глубокая "интеграция". Сегодняшние доминирующие подходы к расовому разрыву приведут лишь к новым и углубляющимся разногласиям. "Другое" основание Америки предлагает другой путь, который сам Кинг признавал и одобрял, даже если большинство его почитателей, тогда и сейчас, не признавали его глубокого учения.

 

Движение за пределы прогресса

Гибель теории "смешанной конституции" стала результатом подъема и окончательного доминирования философии прогресса. Стремление к "смешанной конституции" опирается на идеал относительной стабильности и равновесия, подкрепленный социальным порядком, который опасается нарушить с таким трудом достигнутое равновесие сил, вызывающих разногласия в обществе. Философия прогресса неизбежно высвобождает эти разногласия в особенно дестабилизирующей форме, что неизбежно и прямо ведет к угрожающей цивилизации политической вражде, которая существует сегодня во всем западном мире.

Либерализм - это модернистская политическая философия, которая одновременно приняла веру Просвещения в прогресс и отвергла давнее одобрение "смешанных" конституций. Классический либерализм подчеркивал первостепенную цель экономического прогресса, цель которого Джон Локк описывал как "разврат тела" - материальные удобства, такие как "обладание внешними вещами, такими как деньги, земли, дома, мебель и тому подобное", которые, как надеялись, затмят духовные, культурные или трансцендентные стремления. Прогрессивный либерализм сохранил одобрение материального комфорта классическим либерализмом, но добавил веру в моральный прогресс, который сопровождает материальное развитие человечества. Как описал современное либерально-демократическое человечество Ричард Рорти, благодаря как материальному, так и моральному прогрессу, «у них больше бытия».

Отделение прогрессистов от рецидивистов стало неотъемлемой чертой современного либерального режима: прогресс может продвигаться только путем признания, выделения и поощрения тех элементов общества, которые в наибольшей степени обеспечивают поступательное движение истории. Восходящая элита отбирается за ее отличие от предполагаемых отсталых элементов общества, а не за какие-либо образцовые добродетели, которые следует широко разделять и которым следует подражать. Правящий класс и те, кем нужно управлять, воспринимаются как разные классы людей - предчувствие, которое преследует некоторые из наших популярных фантазий в таких вымышленных образах, как "Гаттака", "Элизиум" или менее известная, но превосходная антиутопия Маргарет Этвуд "Орикс и Крейк". Либералы расходятся во мнениях относительно того, кто должен возвышаться, но согласны с тем, что массы должны быть ограничены от вмешательства в траекторию прогресса. Классические либералы указывают на рост богатства и материального комфорта как на цели современного общества; прогрессивные либералы указывают на "дугу" истории, которая склоняется к просвещенным формам социальной справедливости - особенно к расовому равенству и сексуальному освобождению. Прогресс - это одновременно и желаемый результат, и неизбежная траектория развития человеческой цивилизации. В обществе возникает фундаментальное разделение, которое порождает основополагающий партийный раскол: те, кто на стороне прогресса, и те, кто выступает против веры в лучшее будущее. Сегодняшняя политика отражает растущий раскол между партией прогресса и теми, кто стоит на "неправильной стороне истории". Это разделение неизбежно и только усугубляется, поскольку правящий класс претендует на все большую диктаторскую власть над отсталыми во имя идеологии прогресса.

Таким образом, наши нынешние политические разногласия проистекают из более глубокого разделения: фрагментации времени. Идеология прогресса - та, которая лежит в основе современной политической философии либерализма и неомарксизма - утверждает, что время разделено на эпоху тьмы и света, и что часть человечества обретает свой дом по одну или другую сторону этого разделения. Современная политическая философия была воссоздана как борьба между теми, кто продвигается вперед или идет в ногу с прогрессом, с одной стороны, и непокорными остатками, которые либо отказываются догонять, сопротивляются прогрессу, или, что еще хуже, активно борются за сохранение настоящего (или прошлого), которое морально неоправданно. Режимы, возникающие на основе политических философий современности, таким образом, натравливают просвещенный правящий класс на отсталый, непрогрессивный элемент населения. На практике это приводит к ликвидации "смешанной конституции" в пользу правящего класса, который правит во имя прогресса, заметно и ощутимо за счет процветания большой части населения, которая - оправданно, по мнению элиты - "осталась позади".

На элементарном уровне "смешанная конституция" должна предлагать интеграцию времени, прежде всего путем замены идеологии прогресса на живой опыт непрерывности. Если идеал прогресса неизбежно порождает разделение между прошлым, настоящим и будущим, прежде всего, поощряя пренебрежение к прошлому, недовольство настоящим и оптимизм в отношении будущего, то политика непрерывности объединяет прошлое, настоящее и будущее в отношениях взаимного влияния и коррекции. Интеграция времени выдвигает на передний план важность памяти о прошлом, благодарности в настоящем и настороженной осторожности в отношении непредвиденных последствий, возникающих в результате слишком оптимистичного взгляда на будущее. Политика преемственности избегает ностальгии, которая слишком часто может быть инверсией прогрессивизма, помещая идеал в прошлое, а не в будущее; но в то же время она способствует благодарности к наследию и достижениям прошлого, признавая, что все мы сформированы нашим временем, его предположениями, а также неизбежным несовершенством и слабостями человечества.

Наше восприятие