Павел Рубинин - Всё простое – правда… Афоризмы и размышления Петра Леонидовича Капицы, его любимые притчи, поучительные истории, анекдоты Страница 3

Мы все в конечном счете лишь крошечные частицы в потоке, который зовем судьбой. Единственное, что мы можем сделать, – это лишь слегка изменить наш путь и удержаться на поверхности.

Не горюй и не печалься. Жизнь разрешает самые сложные проблемы, если дать ей на это достаточно времени.

О науке

В основе эволюции, которой руководит мудрость природы, лежит способ проб и ошибок. Все те «пробы», которые оказались соответствующими требованиям эволюции, развивались. Так возник человек. На это потребовалось много миллионов лет. Человек начал преобразовывать окружающую его природу тоже путем проб и ошибок. Но процесс завоевания им природы основывался на том, что он стал обобщать опыт удачных проб, накапливая и передавая его другим людям. Таким образом, возник механизм социального наследования и исключалась необходимость повторять пробы и сделанные ошибки. Метод проб и ошибок по сей день лежит в основе познания природы и используется для ее преобразования. Все, что сейчас ограничивает число проб и ошибок, которые необходимо сделать для решения поставленной задачи, уже можно характеризовать как начало научного подхода.

В основе научной закономерности происходящих в природе процессов лежит логическое обобщение опыта, полученного из проб и ошибок. Ценность научного подхода для развития цивилизации определяется тем, что приобретенный опыт распространяется между людьми и сохраняется со временем. Поэтому влияние науки на развитие цивилизации стало возрастать с развитием письменности и книгопечатания.

Как хорошо известно, религия может свободно пренебрегать законами причинности и потому отвечает на такие вопросы, которые не могут иметь научного решения, как, например, вопрос о сотворении мира, свободе воли, присутствии божественной силы и другие. Вот почему может существовать множество религий, а наука только одна – как таблица умножения.

Спрашивается, какая же часть человечества будет со временем заниматься наукой и искусствами? Здесь мы можем прибегнуть к аналогии в стиле Герберта Спенсера. Если сравнить государственный организм с животным и вес той части тела животного, которая выполняет умственную работу, а именно головы, сравнить с весом всех остальных частей тела, выполняющих физическую работу, мы получим интересный результат. Начнем с допотопного животного, например, динозавра. Это было животное с маленькой головой и гигантским телом. В эволюционном развитии жизни на Земле такому организму не принадлежало будущее. Будущее в борьбе за существование принадлежало человеку, вес головы которого составляет примерно 5–10 процентов от веса тела.

Так и в эволюционном развитии человеческого общества культура будет непрерывно развиваться, и на нее будет тратиться все больше и больше средств. Здесь можно заметить, что природа пока предоставляла развитию духовного начала человека по сравнению с физическим качественно более щедрые возможности, чем до сих пор это делали [для культуры] даже наиболее развитые государства.

Правильно и четко налаженные транспорт и связь лежат в основе современной культуры.

Совершенно ясно, что если промышленность обусловливает жизнь общества, то наука руководит его ростом.

Надо помнить, что пути и темпы развития любой науки определяются ее связью с жизнью.

Научная работа относится к той области деятельности человека, которая может успешно развиваться только теми, кто имеет творческие дарования. Общеизвестно, что в искусстве, литературе, музыке успешно работает только небольшое число людей, обладающих творческими способностями. То же самое относится и к научной работе: тут тоже успешно могут работать только творчески одаренные люди.

Следует помнить, что невозможно поддерживать на одинаково высоком уровне все области [знания], поэтому гораздо правильнее сосредоточить усилия на тех из них, где мы сильны людьми и где сложились хорошие научные традиции. Главным образом, надо развивать те направления в науке, в которых нам посчастливилось иметь крупного, смелого и талантливого ученого. Хорошо известно, что, как ни поддерживай неодаренного человека, все равно он ничего крупного и ведущего в науке не сделает. Поэтому при развитии той или иной области мы первым делом должны исходить из творческих сил человека, работающего в ней. Ведь наша наука – дело творческое, как искусство, как музыка и т. д. Нельзя думать, что, создав в консерватории отделение по написанию гимнов или кантат, мы их получим: если нет в этом отделении крупного композитора, равного по силе, например, Генделю, все равно ничего не получится. Хромого не научишь бегать, сколько денег на это ни трать. То же самое и в науке.

Неоспоримо, что наука – одна для всего человечества, поэтому она развивается в международном масштабе.

Главное – не забывать интернационального значения науки. Всякая политика обособленности, которая идет на пользу только шарлатанам и недоучкам, должна быть в корне пресечена.

Я твердо верю в интернациональность науки и в то, что настоящая наука должна быть вне всяких политических страстей и борьбы, как бы ее туда ни стремились вовлечь. И я верю, что научная работа, которую я делал всю жизнь, есть достояние всего человечества, где бы я ее ни творил.

Всякая культурная страна должна быть заинтересована в развитии большой науки и техники в мировом масштабе и всеми средствами [должна] содействовать их развитию.

Узкий эгоизм, воображающий, что можно брать, не давая, может быть политикой только тупого человека. Недаром в Священном Писании сказано: «Рука дающего не оскудеет». Жизненный опыт показывает, что узкий эгоизм, как в жизни отдельного человека, так и в жизни государства, никогда не оправдывается.

Дело в том, что мы должны всевозможными путями уметь использовать достижения мировой культуры, претворять их в жизнь, поднимая тем самым культурную жизнь нашей страны. Если другой раз мы этого не умеем делать достаточно интенсивно, то должны винить в этом только себя и не воображать, что путем засекречивания мы сумеем обогнать Запад. Всякое большое и принципиальное достижение техники всегда является результатом совместной работы. Поэтому я считаю, что в развитии большой техники, как и большой науки, в мировом масштабе принципиально заинтересована всякая культурная страна, так как от ее развития зависит развитие собственной культуры. Развитие мировой культуры не под силу одной стране. Поэтому все, что хоть немного содействует развитию этой большой науки и техники, должно быть сделано общим достоянием. Открытие радиотелеграфа Поповым было основано на работах Герца, Бранли, Риги и других [ученых]. Потом, после Попова, большой шаг вперед был сделан Маркони, Флемингом и многими другими, и мы имеем в результате радио сегодняшнего дня. Чем больше МЫ дадим мировой науке и технике, тем больше от нее и получим…

Наша сила должна быть в динамике. Мы должны обогнать всех, идя по открытому пути так быстро, чтобы никто не смог нас догнать. Воображать, что по засекреченным тропам можно обгонять, – это не настоящая сила. Если мы выберем этот путь секретного продвижения, у нас никогда не будет веры в свою мощь и других мы не сумеем убедить в ней.

Когда наша наука станет по-настоящему передовой, она не будет нуждаться в засекречивании. В науке можно идти только догоняя или впереди. Никакая научная истина, если она широко не освоена, не может быть признана достижением науки. Это скрытые в земле минералы, которые становятся только [тогда] ценностью, когда они извлекаются и ими пользуются.

Засекреченное научное достижение равноценно его отсутствию.

Идеи не скроешь. Вообще правильная политика всякой сильной техники – это искать свою силу в динамике развития, прокладывая новые пути, открыто бежать впереди, рассчитывая только на силу своих ног.

Если нашим критерием всегда будет только то, что сделано и апробировано на Западе, и если у нас всегда будет пересиливать боязнь начинать что-то свое, то судьба нашего технического развития – «колониальная» зависимость от западной техники. Может быть, нам кое-чему в этом направлении следовало бы поучиться у англичан. Англичане говорят: British is the best («Британское – это лучшее»). Находясь в Англии, я пытался им возражать; я им говорил: это – лучше у французов, это – у американцев и т. п. Они отвечали: поскольку это наше, оно всегда для нас является лучшим. В такой утрированной постановке вопроса есть своя сила и логика. Может быть, в ней чувствуется английская надменность, но хотя в нашем кредо «все заграничное лучше» и есть скромность, оно обрекает развитие нашей техники на жалкое будущее.