Дитрих Киттнер - Когда-то был человеком Страница 15

Мы очень быстро пришли к убеждению: необходимо хотя бы предложить разрозненным левым силам слить воедино свой моральный протест, создав общую надфракционную организацию, координационный центр для совместных выступлений, обсуждения различных точек зрения и программ.

Поначалу нас захватила идея основать в Ганновере одну из секций Социалистического союза немецких студентов (ССНС) [7] в то время ведущей внепарламентской оппозиции. Однако член нашего кружка, социолог Михаэль Вестер из технического института, посчитав, что это может быть расценено как вызов, перестал посещать наш кружок и вскоре создал при университете «Союз студентов-гуманитариев» в качестве умеренной альтернативы. Так как в наш кружок входило больше молодых рабочих, нежели студентов, охваченных революционным порывом, мы приняли мужественное решение приступить к созданию «Социалистического союза немецких студентов и рабочих». Как вскоре выяснилось, затея была чересчур рискованной. Едва мы успели сообщить во франкфуртский центр ССНС о нашем намерении, как нам немедленно предостерегающе помахали оттуда красной карточкой. Спешно направленный к нам представитель пояснил, что ССНС был и останется чисто студенческим союзом. Представителей других слоев населения разрешается допускать в лучшем случае в качестве ассоциативных членов без права голоса. Так что, мол, придерживайтесь установленных правил. Однако рабочих – членов нашего кружка – все это по вполне понятным причинам мало устраивало.

Таким образом, ганноверская секция ССНС была образована лишь полгода спустя, в ней не было ни одного рабочего, и организовали ее не мы, а другие люди. Мне же не оставалось ничего другого, как выступить со своей программой кабаре на первом открытом собрании ССНС в университете. Посвящено оно было привлечению новых членов в организацию.

Зиму 1967/68 года моя жена Кристель и я провели на трехмесячных гастролях в Западном Берлине, где имели неограниченную возможность присмотреться к местному, в то время самому популярному, ССНС и его деятельности. Особое почтительное удивление вызвал у нас их «Республиканский клуб» – центр притяжения всех левых сил. Большинство членов клуба, задававших в то время тон, получили известность именно здесь, во время западно-берлинских демонстраций и других акций, вызывавших восхищение. Не было ни одного из ныне поседевших представителей поколения 1968 года, кто хоть раз при каких-нибудь обстоятельствах не имел бы дела с «Республиканским клубом» или с его франкфуртским собратом – «Клубом Вольтера».

Когда, вернувшись, мы рассказали собравшимся у нас на квартире об увиденном чуде, восторг был всеобщим: нам тоже нужно создать нечто подобное. Все это совпадало и с нашими планами, так как мы с Кристель искали постоянное помещение для нашего кабаре. Единство интересов было налицо.

Мы сложили в общий котел все наши совместные сбережения, получилось 6 тысяч марок, еще трое товарищей добавили к этому 8 тысяч, и мы, гордые обладатели капитала в 14 тысяч марок, основали фирму, провозгласив своей целью создание политико-литературного клуба.

Сложный вопрос, как его назвать – «Республиканский клуб» или «Клуб Вольтера», – решился очень просто: мой брат когда-то раскопал на одном из складов бюст великого мыслителя французского Просвещения в натуральную величину. Он и должен был украсить будущий клуб. Эмблема была найдена, оставалось продолжить начатое.

После недолгих поисков мы нашли и подходящий объект для найма: складские помещения на втором этаже торгового дома, построенного в стиле модерн в центре города на Николайштрассе, 225 квадратных метров, арендная плата-1136 марок в месяц. Сам владелец дома, да и местная пресса тоже были уверены, что речь идет преимущественно о литературном клубе, и по мере сил поддерживали начинание. Когда они впоследствии раскусили, в чем тут дело, было уже поздно.

Профсоюзные функционеры и профессора, рабочие, деятели искусства и студенты оказались более сообразительными. Именно поэтому они и начали помогать нам – каждый в меру своих возможностей: один сочинил пламенный призыв в связи с созданием клуба, и не было в Ганновере ни одного уважающего себя левого, кто не подписал бы его; другие таскали кирпичи, штукатурили, убирали, красили, строгали, прокладывали проводку, скоблили.

Результат оказался потрясающим. Центром стал пивной зал, где стояло всего три стола, но зато была длиннющая стойка, на которой мы гордо начертали: «АПО-теке» [8]. Над ней висело художественное произведение – длинная шестиметровая лампа, сваренная из отдельных старых металлических частей. Ее собственноручно и любовно изготовил для нас ганноверский скульптор Шуботц, потратив на это несколько недель.

Стену украшало гигантское панно – увеличенная копия раннего советского плаката, призывавшего на борьбу с безграмотностью. На нем был изображен революционер на взмыленном Пегасе, взметнувший над страной факел просвещения.

На свои деньги нам бы ни в жизнь не оплатить расходы на создание этого монументального полотнища. Но я вспомнил, что фирма, выпускавшая мои пластинки, просила подумать насчет какой-нибудь «незатасканной рекламной идеи».

Итак, мы изготовили набросок: на нем всадник вместо книги, как было на оригинале, держит под мышкой мою недавно вышедшую пластинку. Фирма утвердила его без раздумий. Два наших товарища-художника получили хорошо оплаченный заказ, а мы – наше панно. Но оно мне доставило не много радости. Фирма по выпуску пластинок позднее заявила, что ее надули, а ССНС во время длительных упорных дебатов обвинял меня в создании собственного культа. Дело дошло однажды даже до попыток сорвать картину со стены.

При этом следует заметить, что это произведение искусства выполняло чисто практическую функцию: революционный Пегас служил своего рода указателем в зал, где происходили театрализованные представления (120 стульев, размещенных вокруг столов, покрытых зеленым сукном, и маленькая сцена, обитая черным; на стенах – достаточно места для выставок). Четыре дня в неделю здесь выступало кабаре Киттнера, в свободные дни устраивались доклады, организовывались дискуссии, иногда – чьи-то гастроли, а раз в месяц здесь проходило большое и бурное собрание всех членов клуба. Зал был всегда набит до отказа.

Постоянно переполненным был также конференц-зал на 40 мест, украшенный огромным портретом Маркса. Любая политическая группировка, стоявшая левее правящих партий ХДС и СвДП, могла пользоваться им бесплатно. Однажды здесь появилась свежеиспеченная супружеская пара, пожелавшая сразу же после бракосочетания сфотографироваться на память возле портрета великого человека.

В читальном зале, гордости клуба, всегда лежали свежие издания – от «Нойе цюрихер цайтунг» до «Нойес Дойчланд», «Берлинер экстра-динст» и «Франкфуртер рундшау», от «Пекин рундшау» до «Байернкурир». Около 15 изданий мы получали бесплатно – для этого пришлось разослать по редакциям слезные, хотя и составленные по всей форме письма. Информация – дело важное. До самого закрытия в час ночи в читальном зале редко можно было найти свободное место. Довершал картину информационный киоск, где продавались книги, пластинки, плакаты, политические брошюры и значки с надписями левого содержания.

В клубе можно было даже поесть. Фасолевый суп, в те времена крайне непопулярное в гастрономии блюдо, снискал вскоре почти легендарную известность.

Ганновер по своему географическому положению находился на пересечении путей, ведущих к крупным центрам движения внепарламентской оппозиции – Франкфурту и Гамбургу, Западному Берлину [9] и Кёльну. Поэтому проезжавшие через город курьеры ССНС постоянно рассказывали за стойкой о новых политических веяниях и завозили модные словечки. Только воскресные дни проходили чуточку спокойнее: студенческие профессиональные революционеры в этот день, похоже, отдыхали.

Тогда я самолично подпоясывался зеленым фартуком и, отпуская ядреные словечки, изображал типичного хозяина кабачка за стойкой. Как и следовало ожидать, это бесплатное представление привлекало массу людей: по воскресным вечерам пропустить стаканчик забегали преимущественно журналисты и деятели искусства, и это стало, помимо моих программ кабаре, важным экономическим подспорьем для клуба. Но – что еще важнее – завязывались интересные беседы.

Левые, до этого не имевшие своего пристанища, знали: здесь можно встретить единомышленников, обсудить политические разногласия, обменяться информацией, завоевать сторонников. У внепарламентской оппозиции города появилось теперь постоянное место, где можно было собраться, обсудить проведение совместных акций. Без «Клуба Вольтера» трудно было бы организовать ганноверский «Красный кружок» (об этом речь ниже. – Прим. перев.). Решительно всем известный, постоянно занятый телефон, пишущая и копировальная машины превратили клуб в центр организации демонстраций. Для левых он скоро стал незаменимым. Кто хотел узнать новости, звонил сюда. У кого было что сообщить – тоже.