Семен Альтов - Из неопубликованного Страница 16

Словом, купите собаку и поймете, для чего живете на свете.

Что касается замены дверей и замков на собаку, тут были вопросы. Когда звонили в дверь, Маргоша разражалась чудовищным лаем, чтобы не сомневались: в доме «бенгальский тигролов». Но только вошли – все, ты гость! Маргоша, виляя хвостом, волокла тапки.

Возможно, Маргоша была незаменима при охоте на тигра. Но проверить не представлялось возможности. Тем более настали нелегкие перестроечные времена.

Маргоша вместе с хозяевами плавно перешла с деликатесов: молока, мяса, сыра -на макароны, капусту, хлеб. Однажды удрала, но вечером вернулась с куском мяса.

– Кормилица наша! – Бунькины тискали собаку. – Может, и правда тигролов?!

Но такая добыча была большой редкостью.

Юра, сознавая, что главный добытчик в доме не Маргоша, а он, ломал голову, где и как заработать?! Правда, было два варианта с виду простых, но увы, непосильных. В рэкетиры Юра не проходил по мягкости сердца и мускулов, а Ира стеснялась идти на панель. Других способов заработать на жизнь никто не знал.

Перед сном Юра, как обычно, выгуливал Маргошу в садике напротив дома. Волоча на поводке горбатого хозяина, неподалеку рыскал чудовищный пес, одной масти с Марго, только белая полоса не вдоль спины, а поперек. Можно было подумать, что животные произошли от одних родителей, только зачаты в перпендикулярных позах.

Собаки возбужденно обнюхивались, тыча носами в интимные места. Очевидно, так проще узнать, с кем ты имеешь дело. У людей глаза – зеркало души, у собак -наоборот.

Владелец пса внимательно поглядел на Маргошу:

– Погодите! У нас с вами одна порода! Морда, окрас! Сука?

– Она.

– Боже мой! Однополчане! Где вы были все эти годы! – горбатый раздул ноздри, обнюхивая Бунькина.

– Вы спутали. У меня «бенгальский тигролов».

– Сами вы бенгальский тигролов! Вылитый «доберман-мореход». Хотите сделаем бизнес?

– Хочу!

Горбатый схватил Юру за рукав:

– Сейчас за хорошую сторожевую, да еще какой ни у кого нет, можно снять тыщу долларов!

– Да ну?

– Точно! Наладим производство щенков…

Тут пес, заметив пьяного, рявкнул. Рык был устрашающим. Пьяный протрезвел, отдал честь и строевым шагом двинулся в обратную сторону.

– Хотите, скажу Колумбу «фас»? – предложил горбатый.

– Не надо! – Бунькин побледнел. – Неужели Маргоша доберман-мореход? Мухи не обидит!

– Не беда! У Колумба такие гены – с болонкой скрести, получится людоед!

Маргоша вертелась перед Колумбом как последняя шлюха, строила глазки и попки.

Колумба трясло от возбуждения.

Горбатый закурил:

– Настоящий мужик. С бабами ласков, к врагам беспощаден. И добросовестный. Три щенка настругаем, минимум! Одного за работу мне, вам остальные! Считайте, три тысячи долларов на ровном месте. Плюс удовольствие вашим и нашим. Пардон, когда у вас течка?

– Примерно через неделю.

– Отлично!

Колумб прислушался и кивнул.

Собачья свадьба вылилась в эротическую трагикомедию. Но это отдельная история.

Колумб и Горбатый, содрав за половой акт последние пятьсот долларов, больше не появлялись.

До родов оставалось два месяца. Маргоша подолгу сидела у окна, будто ждала суженого.

Юра подкармливал собаку разными вкусностями. То кусочек сыру притащит, то колбасной кожуры принесет. Он нежно гладил Маргошу, задумчиво щупая собачий живот.

– Ищешь блох? – спросила Ира.

– Прикидываю, сколько щенков поместится. Если расположить с умом… десять тысяч долларов в пузо влезет запросто.

– Кроме твоих щенков в животе у собаки внутренности. Вычти их.

В ночь на шестое июля Маргоша заскулила и приползла к Бунькиным.

– Ира, к тебе пришли! – набросив куртку, Юра кинулся к двери.

Через полчаса Юра вернулся с веткой сирени, как молодой отец в роддом за наследником.

– Сколько? – крикнул с порога.

– Один!

– Давай еще, давай, милая!

К утру набралось четыре щенка, но Маргоша еще стонала и тужилась.

– Четыре по тысяче долларов, одна Горбатому, три тысячи нам! Собака рожает два раза в год. Четыре тысячи долларов плюс четыре – восемь! А если постараться, по пять щенков – десять тысяч долларов!.. А если рожать ежемесячно… – Бунькин богател на глазах. Ввалившиеся глаза сверкали как доллары.

Маргоша поднатужилась и родила пятого щенка. Несмотря на кусок колбасы, рожать кого-то еще Маргоша наотрез отказалась. Время шло, щенки открыли глаза, обросли мягкой шерсткой и каждый день устраивали бесплатный цирк, хотя вовсе не бесплатный, потому что все пятеро непрерывно хотели жрать. Чем крупнее становились щенки, тем просторнее становилось в квартире.

У Иры начало дергаться левое веко.

Маргоша, поняв, что щенки выросли, заботилась о них меньше. Однажды убежала и не вернулась.

Прошло два месяца. Пришла пора продавать.

Бунькин развесил объявления, но звонков не было. Правда, в воскресенье позвонил какой-то заика, но, услышав от Юры, что щенок стоит полторы тысячи долларов, перестал заикаться, матюгнулся и бросил трубку.

– Как полторы! – У Иры задергался второй глаз. – Это щенок, а не дойная корова!

– Учитывая, что «доберман-мореходов» в природе практически нет! Кто понимает, тот денег не пожалеет!

– А кто понимает, кто? Один идиот позвонил и того спугнул!

Неделю телефон молчал. Юра начал нервничать, чуя недоброе.

Он орал на жену, когда та куда-то звонила: «Не занимай телефон! Люди дозвониться не могут!» Через две недели Юра скинул тысячу долларов и приписал: «доберман-мореход (людоед)». Последовало семь звонков. Людям импонировал «людоед», но смущала необычность породы. Всем хотелось иметь дома убийцу попроще.

Бунькин кричал в трубку:

– Их папа Колумб! Эта собака открыла Америку! Если бы не она, ничего бы не было бы: ни Америки, ни Клинтона, ни тебя! Козел!

Юра бодрился, но мысль о том, что опять влип, червяком копошилась в мозгу, доводя до мигрени.

Головную боль снимали только ни о чем не подозревавшие щенки. С одной стороны, забавы щенков хоть на время заслоняли сумрак реальности, а с другой стороны, пять непроданных щенков, разоривших семью, напоминали о тщетности попыток выжить в этой стране. Юра то с любовью гладил щенков, то пинал с ненавистью.

У Ирины помимо век начала дергаться еще и щека.

Бунькин по вечерам стал уходить со щенком за пазухой и предлагал прохожим собаку, мгновенно снижая цену, переходя с долларов на рубли, опускаясь до символических цифр. Собиралась толпа. И дети и взрослые тянули руки к симпатяге, на лицах проступало человеческое, но вздохнув, прохожие отходили.

Еще один рот в доме никто себе позволить не мог.

Первый щенок, однако, принес полмиллиона рублей. На рынке дерганый парень предлагал желающим урвать счастье в наперстки. Старинная забава, ловкость рук и сплошное мошенничество. Бунькин завороженно смотрел, как парень у всех на глазах оббирает людей за их деньги.

– Мужик, рискни, по глазам вижу, везучий. Ставлю пятьдесят тысяч, угадаешь -твои.

Юра знал, что обманут, но деньги были очень нужны. Он зажмурился и угадал.

Угадал и второй раз, и третий. Через пять минут карманы были набиты деньгами.

Тут парень сказал:

– Ставим по полмиллиона! Угадаешь – твое! Не угадаешь – извини!

Бунькин собрал волю в кулак, сосредоточился и не угадал.

– Извини.

– Держи, – Бунькин протянул щенка, – «доберман-мореход». Продавал по миллиону. Сдачи не надо!

Пока наперсточник тупо смотрел на щенка, Бунькин смылся.

Дома Юра вывалил мятые деньги на стол:

– Одного пристроил!

Иринины щеки впервые за последнее время порозовели.

Второго щенка Бунькин всучил ночью в парадной под угрозой ножа пьяному за сто тысяч. Больше у мужика не было.

Третьего Юра подкинул в открытое окно на минуту оставленной «вольвы».

Осталась пара щенков. Придурок и Жулик. Первый все время чему-то радовался как ненормальный, второй таскал то, что плохо лежит.

Ирина молча ела геркулесовую кашу из одной миски с доберманами и сразу ложилась спать.

У нее дергалось все, кроме ног.

Бунькин устроил засаду возле детского сада. Обросший Юра спускал собаку, и дети, клюнувшие на щенка, с ревом валились на землю, требуя купить! Родители, ругаясь, волокли ребятишек в сторону.

Только одна миловидная женщина не смогла отказать дочке, сунула ей щенка: «Не будешь есть кашу, выгоню обоих!» – А деньги?! – возмутился Бунькин.

Миловидная сплюнула: «Скажи спасибо, что взяли, ведь пошел бы топить, бандитская рожа!» Дома Юра нашел лежащую пластом Иру. Она смотрела в потолок и почему-то не дергалась.

– Ты живая? – спросил Бунькин.

Ирина не отвечала.

– Раз не разговаривает, значит живая!

Юра тоскливо обвел глазами ободранную, обосранную щенками квартиру, лежащую трупом жену, глянул на жуткое отражение в зеркале и, перекрестившись, пошел к речке.

Юра вылил в консервную банку пакет молока, скормил Жулику шоколодку, поцеловал и швырнул в воду.