Ал Райвизхем - Здрасьте, я ваша тетя – 2 (с половиной) Страница 3

- Хотел бы я знать, как он умудрился напиться под водой, - с завистью сказал сэр Френсис.

- Приведите же его в чувство! – вскричала донна Роза, глядя на начавшего горланить какую-то неприличную песенку дворецкого.

- Чарли! – воскликнул мистер Джекки Чесней. Ты же отучился целый год в медицинском колледже, пока тебя не выперли за неуспеваемость! Ты непременно должен знать, как отрезвлять пьяных!

- Да, но я учился на гинеколога, - неосторожно проговорился Чарли и тут же получил пощечину от своей жены.

- Нам похрен, на кого ты учился, приведи Брассета в чувство! – дружно вскричали все присутствующие.

- Мне нужны белый халат, гм, резиновые перчатки, для того чтобы, гм, произвести осмотр, - заявил Чарли.

Услышав, что его собирается осматривать несостоявшийся гинеколог, Брассет мгновенно протрезвел.

- Нет, нет, не надо, - вскричал дворецкий. – Я к Вашим услугам, донна Роза, ик-ик.

Спустя еще три минуты дворецкий, окончательно проикавшись, спросил, обращаясь ко всем:

- Кто-нибудь видел когда-нибудь этого мистера Трахпопулоса или Перетрахулоса, в общем, не важно?

- Разрази меня гром! – вскричал сэр Френсис.

- Если я правильно поняла, то Брассет предлагает выдать кого-либо за потерявшегося Попуса, - задумчиво сказала донна Роза.

- Но кого? - воскликнули Энни и Бетти.

- Да, кого? – спросил Чарли Уэйком.

- Да, дорогая, кого? – вторил им полковник Чесней, потянувшись к единственной не опустошенной до конца бутылке виски. При этом он опрокинул солонку с перцем в бокал с содовой, стоявший перед его сыном. Тот не заметил этого и одним глотком осушил его.

- Кто как не он, самая старая (и облезлая) из присутствующих здесь дам! – закашлявшись, заявил Джекки. – Кто как не этот мошенник, который столь ловко обманул эту старую сволочь, судью Криггса, благодаря которому мы с Чарли поженились, и кто, как не Бабс Баберлей, на которого мы все, гм начихали, может сыграть свою очередную шутку?

- Йез, йез! – с безумным восторгом воскликнул Чарли, пританцовывая на месте, как идиот.

- Но он сидит в тюрьме, а племянник должен появиться завтра! – встревожился сэр Френсис, незаметно доставая из - под стола очередную непочатую бутылочку.

- Брассет! – с важным видом заявил мистер Джек Чесней. – Если сегодня к вечеру мистер Бабс Баберлей не будет иметь честь отужинать у нас, я, в смысле донна Роза, не заплатит тебе жалованье! – он назидательно поднял указательный палец и уткнул его вверх. Сверху, из ветвей, свисавших из-под потолка беседки, прямо на палец упала кучка птичьего кала. Веселая ворона, случайно залетевшая под крышу беседки, облегченно взмахнула крыльями и улетела. – Ах, птичка! – заявил Джекки, пытаясь смахнуть липкую птичью какашку с пальца. Неосторожное движение и кучка летит в лицо донне Розе.

Все ахнули. Сэр Френсис закрыл голову руками и спрятался под стол.

- Джекки! – буквально взрычала его жена. – Что ты себе позволяешь!

- Ах ты мерзавец, недоумок, сын кретина! – вскричала разъяренная донна Роза и принялась подручным средством – зонтиком от солнца выбивать пыль из несчастного мистера Чеснея - младшего. Ее примеру немедленно последовала жена Джекки.

- Брассет! Вы еще здесь? – вскричал мистер Чесней, проносясь мимо. – Я думал, что вы уже копаете подкоп, - с этими словами он пнул дворецкого и побежал дальше, спасаясь от разъяренных женщин.

Брассет учтиво буркнул «Да, сэээр» и поплелся по дорожке, почесывая ушибленное место.

Сэр Френсис со словами «Это надо отметить» выудил из кустов позади беседки очередную припрятанную бутылочку виски.

- Ну что, гинеколог, выпьем? – предложил он покрасневшему, как рак Чарли Уэйкому.

Перенесемся же из прекрасного особняка Чеснеев в тюрьму, где коротает свои дни несчастный Бабс. Обрисуем же, что же из себя представляет исправительно-трудовое учреждение Англии конца двадцатых годов (с точки зрения автора, естественно).

Тюрьма Мурдерхауз располагалась на одном из островов близ побережья, на спорной территории между Англией и Северной Ирландией. Остров был так мал, что вся его территория была занята зданием тюрьмы, воротами и забором вокруг здания. В связи с нехваткой территории, колючая проволока по периметру была обмотана вокруг столбов и пулеметных вышек, стоявших прямо в море, метрах в десяти от берега.

Мрачный подонок и головорез, некий Джон Стингам весело проводил время у окна своей камеры, смачно харкаясь. При этом он страстно хотел попасть в одного из надзирателей, которые превратили свое пребывание в курортный рай и слонялись по тюремному двору в плавках и купальных полотенцах, часами просиживая в шезлонгах. Заключенных же годами томили в их камерах, заставляя летом смотреть на купальный, а зимой на лыжный сезон надзирателей. Заключенных выпускали наружу только весной и осенью, в самую слякоть, для уборки территории. В отместку, зеки проводили свой чемпионат по плевкам на дальность и точность. Первый приз – месяц карцера можно было завоевать, попав в директора тюрьмы. Второй и третий призы составляли две недели и неделя карцера за попадание в старшего надзирателя и часового. Для зеков карцер являлся настоящим раем, поскольку зимой и летом на это время они могли отдохнуть от созерцания ненавистных рож, а весной и осенью давало возможность отлынивать от работы. Единственным неудобством были килограммы звездюлей и неструганые доски кровати, на которых приходилось спать голышом – одежду у чемпионов (обитателей карцера) отнимали. Ко всему прочему, карцер находился в подвале под той частью кабинета директора тюрьмы, в которой находился личный туалет начальника тюрьмы, так что для бедного карцерника с потолка ежедневно (начальник любил поесть и попить) извергались потоки нечистот. Волей-неволей, все это приходилось убирать самому обитателю карцера в небольшое воронкообразное отверстие для слива подобной гадости, располагавшееся под привинченной кроватью. Однако даже то, что нечистоты приходилось убирать железным ломом, не останавливало никого из заключенных, тех же, кто не участвовал в играх, считались стукачами.

Дошло до того, что стукачи, чтобы их не заподозрили, были вынуждены плеваться вместе со всеми заключенными, так что в придачу к тридцати серебренникам за свое иудство, они получали еще по полкило тех самых, что начинаются на «пи…» и заканчиваются на «...лей».

Джон Стингам был многолетним бессменным чемпионом тюрьмы. Его кожа была похожа на дубильную доску, а причинить ему боль было столь же трудно, как и пытаться ограничивать рождаемость китайских кроликов, которые такого насмотрелись в китайских селениях, а что именно, догадайтесь сами. Благодаря своему таланту, Джон Стингам завоевал в тюрьме такой же авторитет, как и у Джека Потрошителя. Ходили слухи, что раньше он был боксером и попал на виселицу за десяток-другой нокаутов со смертельным исходом. Когда же приговор приводили в исполнение, виселица сломалась, а Стингам, воспользовавшись удачным стечением обстоятельств, чуть не разорвал оторопевшего палача пополам голыми руками. Стоит ли говорить, в каком страхе он держал всю тюрьму.

Именно к нему в камеру и посадили мистера Баберлея. Постоянные издевательства над собой в виде вбитых снизу деревянной скамьи гвоздей и спичечно-балалаечной филармонии по утрам, вкупе с ежедневными посылками от судьи Криггса (старая сволочь присылал ему одно и то же – самодельную виселицу с восковой фигуркой) доводили его до сумасшествия. Стингам не оставлял своих шуток ни на минуту, придумывая такие «развлечения» как помочиться в тарелку супа Бабса или замачивания, якобы для стирки, полосатой робы мистера Баберлея в ведерке с парашей. Отдых для Бабса наступал только после очередного чемпионства Стингама по харкательным играм с отбыванием призового срока в карцере. За это время Бабс Баберлей успевал прибраться в камере и подготовить парочку-другую сюрпризов для ненавистного сокамерника. В первый раз Стингам с удивлением увидел газету у порога и решил вытереть об нее ноги, но с негодованием обнаружил, что под газетой коварный Бабс спрятал небольшое (полкило) количество отходов человеческого организма.

- ПАСТЬ ПАРВУ! – заревел он, пытаясь встряхнуть с башмака прилипшую гадость.

- Порву надо кричать через «о»! – назидательно заявил Бабс, спрятавшись под своей кроватью. – И вообще, только идиот не заметил бы кучу какашек, прикрытых газетой. Параша уже полна, а чтобы ты не наступил, я написал на газете «Какашки».

Стингам уже разодрал на себе робу, готовясь расправиться с Бабсом, когда до него дошел смысл слов, сказанных сокамерником.

- Ты это че, правда? – по его щеке прокатилась слеза. – Но я это, читать не умею.

- О, я тебя запросто научу, как пишется «какашка», как пишется «Джон Стингам – король плевков» и другие важные слова, предложил Бабс.

Однако, вскоре Стингам уже забыл то почтение, которое испытывал к Бабсу и вновь начал досаждать ему. Наш герой тоже не остался в ответе и научил его писать фразу «Джон Стингам – кретин», заверив, что тот пишет «Джон Стингам – король». Стингам за месяц исписал этой фразой полтюрьмы, выламывая каждый раз для этого дверь камеры. Его должны были сажать за это в карцер, но начальник тюрьмы так смеялся, что решил его не наказывать.