Надежда Первухина - Выйти замуж за дурака Страница 6

– Что ж, заходите, гости дорогие, – сказала я мужикам.

Они не заставили себя просить дважды и с видом явного облегчения сразу протопали в мой зал.

Я уселась на диван, они же продолжали стоять в ряд, как истуканы.

– Присаживайтесь, – пригласила я их.

– Не можно. Дело у нас к тебе, хозяюшка, зело важное.

– И почетное, – добавил зеленокафтанный.

– Слушаю вас, – кивнула я. Хотя погодите-ка, ответьте мне на один вопрос: вы из какого яйца будете?

Кошка, в этот момент вспрыгнувшая мне на колени, затряслась, словно от смеха. А что такого? Имею же я право узнать?! Может, они из знаменитого Кощеева яйца вылупились. Или из того, что снесла Курочка Ряба?

Мужики тоже заулыбались, будто вопрос им задан был какой-нибудь деревенской дурочкой, а не кандидатом филологических наук.

– Знамо из какого яйца, хозяйка. Из батюшкиного.

Я, покраснела:

– Ах, вот вы в каком смысле… А почему только из одного? Впрочем, это не мое дело… – И чтобы скрыть смущение, грозно рыкнула на непрошеных гостей: – Говорите, что у вас до меня за дело такое важное?!

И начался тут форменный концерт для фольклорно одержимого сумасшедшего дома!

Эх, хмель, моя хмелюшка,

Весела головушка,

Ой ли, ой люли,

Весела головушка!

Это безо всякого предисловия запел дурным голосом тип в красном кафтане. В руках у него откуда ни возьмись появилась здоровенная балалайка, расписанная золочеными цветами. На этой балалайке певун принялся (довольно неумело) себе аккомпанировать.

Как бы эту хмелюшку

На нашу сторонушку,

Ой ли, ой люли,

На нашу сторонушку? –

вступил тот, что в зеленом. Он пел получше, а при фразе «на нашу сторонушку» притопывал и хитрым оком посматривал на мою «сторонушку», то есть на меня, окаменело сидевшую на диване.

На нашей сторонушке

Привольице вольное,

Ой ли, ой люли,

Привольице, вольное! –

заверил желтокафтанник, оказавшийся к тому же тенором. Видимо, само воспоминание о «вольном привольице» подвигало его на музыкальные экзерсисы. Заканчивали они хором:

По этому привольицу

Ходил-гулял молодец,

Ой ли, ой люди,

Да свет Иван-молодец!

Ходил свет Иван-молодец

Да за красой-девицей.

Ой ли, ой люди,

Да свет Василисою!

Струны дзинькнули в последний раз, и певцы замолкли.

– И что это значит? – с прохладцей в голосе поинтересовалась я у вокального трио.'

И тут из уст Красного Кафтана речитативом прозвучало следующее:

– Восходил светлый месяц со звездами, выходил Иван-молодец со сватьями. Говорил Иван-молодец о своей доле, доле горькоей, холостяцкоей. Все-то братовья оженилися…

– Говорит Иван, говорит Иван, йо!–в ритме хип-хопа дополнили его подпевалы.

– А я все один, холостой хожу, – подытожил Красный Кафтан.

– Ай-я-я-я-я-яй, как нам жалко Ваню, такого парня и холостого!–заголосили остальные на какой-то очень знакомый мотив. – Ай-я-я-я-я-яй, пропадет без жены, совсем пропадет!

–Довольно! – возвысила я голос. Хватит тут изображать фольклорный ансамбль, это у вас все равно плохо получается. Говорите прямо: кто вас послал и чего вам от меня надо?

Руфина тут прямо-таки зацарапала мне коленки, хотя до сего момента сидела вполне смирно и приведенный выше идиотский концерт слушала даже с некоторым удовольствием. А тут зашептала, глядя мне прямо в глаза: –

– Да кто ж о таких вещах напрямки да без обиняков говорит, Василиса? Ты что же, традиций не знаешь?

– Я сейчас на эту «традицию» вызову милицию! – сурово пообещала я. И грозно посмотрела на гостей:

– Говорите!

Те переглянулись, пожали плечами и почти хором сказали:

– Сваты мы, красна девица. Смотрелыцики, Пришли к тебе смотрины устраивать.

– Так… – Я начала закипать, как чайник без воды. И кто же вас отрядил на эти смотрины? Кто это у нас такой любитель старины?

Мысленно я перебрала всех знакомых по моей специальности фольклористов и решила, что это наверняка сюрпризик от ненавистной мне группы студентов-экзолингвистов. Наверняка они прочитали объявление или другим способом узнали, что у меня… проблемы с семейной жизнью, вот и решили поиздеваться. Ну, я им за это устрою зачетик!!!

– Кто ж нас послал, – гнули свою линию «трое из яйца». Знамо кто: жених. На невестушку поглядеть: красна ли ликом, добрали очами, не увечлива ли руками да ногами…

– Прекратите этот балаган! Кто вас послал! Имя!

– Так Иван, сын Иванов, добрый молодец. По тебе его ретивое сохнет…

Ивановых знаю немного, из всех известных мне никто на подобную каверзу не способен. Тогда в чем дело?!

– Василиса, – царапнула меня Руфина. Неужели ты еще не поняла!

– Не поняла. Пусть объясняются! Красный Кафтан бережно извлек из-за обшлага рукава клочок газетного листа и сказал:

– Мы вот по этой грамотке сватать тебя пришли. За Ивана. Он у нас как раз жених тебе, красавица, подходящий. И хозяйственный, и деловой, и остроумный, а уж какой ласковый – мухи не обидит, мимо не пройдет! И никаких этих страшных в/п, ж/п, м/п, б/а, б/у, а/м у него сроду не водилось: здоровый парень, кровь с молотком, ох, то есть с молоком…

– Значит, по объявлению… – сникла я.

Какая глупость. Мне сразу стало и скучно, и грустно, и руки никому не хотелось подать.

–Уходите, – велела я сватам. Не нужно мне ничего.

– Как так?! – ахнули они, а Руфина до того больно вцепилась мне когтями в запястье, что я чуть не взвыла. Мы сюда добирались, семь пар чугунных сапог истоптали, семь пар чугунных посохов изломали, семь пар чугунных ковриг изглодали! Кудыкины горы прошли, а их и не всякий витязь посетить отважится! Со зверем лютым, Арысь-полем именуемым, едва не столкнулись! А ты нас опять несолоно хлебавши в Тридевятое царство отправляешь!

Вот тут я удивилась. Уж слишком правдоподобно гости возмущались. И совсем перестали походить на участников какого-нибудь фольклорного коллектива. Но я еще стояла на своем:

– А как же к вам в Тридевятое царство эта бумажка попала?..

Тут кошка сверкнула на гостей таким янтарным взглядом, что они смешались, но потом .все-таки ответили:

– Жар-птица на хвосте принесла.

– Все понятно. Раз жар-птица, неудивительно, что от газеты такой клочок остался. Прочее, видимо, сгорело…

– Девица красная, не вели казнить, вели слово молвить, – опять затянул волынку краснокафтанник. Сохнет по тебе Иван. Слезы льет горючие от красна солнышка до ясна месяца. Не мила мне, бает, жизнь без Василисушки Премудрой!

– Премудровой, – автоматически поправила я, имея в виду свою фамилию.

– Вот я и говорю: Премудрой! – подтвердил сват.

– Так что же ваш Иван сам не явился? – коварно поинтересовалась я.

– Сие позор и посрамление еси, ежели жених сам на смотрины является. Отчии законы да правила блюсти надо, сударушка, – пояснил мне желтокафтанный сват.

И я вспомнила, что точно, жених никогда не являлся на смотрины и сватанье невесты. Сама же об этом читала монографию Ивана Сахарова! Тьфу ты, и тут Иван!

– И что дальше? – спросила я сватов.

– Ну, ежели согласна ты, красна девица, пойти за нашего Ивана-молодца, то тут годить и рядить нечего. Как раз мясоед начался; Пирком да за свадебку, на Красну-то горку! У нас в Тридевятом царстве свадьбы играть ох как любят!..

– Это вы что же, в Тридевятое царство меня везти собрались? – рассмеялась я.

Ох, напрасно я смеялась…

Апельсиновая кошка Руфина спрыгнула с моих колен и вдруг вся засветилась, как раскаленная вольфрамовая нить, да так, что у меня заболели глаза и я зажмурилась.

– И не открывай глаз, доколе не велю, а то не быть тебе живой, – раздался жутковатый голос, в котором я с трудом опознала Руфинин.

У меня закружилась голова, послышался звон: то ли разбилось стекло, то ли зазвонил телефон. Но меня словно подхватило воздушным потоком, ветер хлестал по лицу, и я поняла, что лечу. С крепко зажмуренными глазами, почти остановившимся сердцем и напрочь отключенным чувством самосохранения. И с единственным ощущением.

Я летела на собственную свадьбу. Не могла сказать, что это меня радовало. Я ведь еще не успела с предыдущим мужем развестись…

На высоком терему, терему

Сходилися девицы, девицы.

Садилися рядышком, рядышком…

Одна девка с краю всех, ой люди.

Взялся тут Иван-сударь, ох сударь,

Взял тут девку за руку, за руку.

Стала девка плакаться, плакаться,

На волю проситися, ой люди…

– Пусти, Иван, на волю, ой люди!

Пусти в поле чистое!

– Я тогда тебя пущу, ой люди,

Русу косу расплету, так и знай!..'

Под эту заунывную песню, нахально просверливавшую мои несчастные уши визгливыми женскими голосами, я и очнулась.

Открыла глаза.

Осмотрелась.

Ого!

Интерьер – как в музее русского декоративно-прикладного искусства. Сплошной Билибин по стенам и немудреной мебели – на изразцах печи вещие птицы в райских цветах нарисованы, какие-то сундуки полыхают алыми пионами и крупными синими ромашками, лавки вдоль узорчатых стен тоже явно пострадали от набега свихнувшегося на этнике живописца, а уж потолок с резными балками был просто залеплен зеленым виноградом и этакими медальонами, изображающими подвиги трех знаменитых богатырей. Правда, подвиги вышли не очень удачно. У художника явно возникли проблемы как с прямой, так и с обратной перспективой. Богатыри получились все как один олигофренами – огромные головы в самоварного вида шеломах покоятся на узеньких, не влезающих в рамки картины плечах…