Дэвид Вонг - В финале Джон умрет Страница 60

— Я сейчас!

Эми чуть ли не вприпрыжку побежала на кухню.

Викодин.

Я сел на диван и снова посмотрел на экран телевизора: показывали все того же старика. Лицо странной формы. Он наклонился, что-то прошептал тому, кто находился за кадром, а затем снова посмотрел в камеру. Странное дело: он, казалось, смотрел на меня.

Снова прискакала Эми; в руке она держала зеленый флакончик экседрина, а локтем прижимала к боку бутылку красного «Маунтин дью».

— Кабельное отрубилось, — сказала девушка, кивнув в сторону телевизора. — Надеюсь, ты захватил что-нибудь почитать.

Я заметил, что старик смотрит прямо на меня.

ЧЕРТ.

Экран мигнул, почернел, потом на нем появилась картинка Эм-ти-ви — какое-то реалити-шоу с девочками-подростками, визжащими друг на друга.

Эми поставила бутылку передо мной.

— Смотри, телевизор заработал! Джон сказал, ты любишь вишневый «Маунтин дью». И если что не так, это все его вина…

Милая, он не вишневый. Он КРАСНЫЙ.

— Нет-нет, все в порядке. Спасибо.

Я изучил экран телевизора — ничего, кроме верещащих девочек.

— Он то включается, то выключается, — сказала Эми.

— Эго все из-за мороза. Джон сказал, что видел стаю птиц, которые примерзли к проводам и не могли взлететь.

— Для Джона шутка важнее правды, — ответил я и бросил взгляд на напольные часы; они тикали, но, похоже, спешили часов на семь.

Картинка на экране телевизора исчезла, сменившись помехами.

— Вот видишь! — воскликнула Эми.

— Когда сигнал пропадает, на экране только помехи? — спросил я.

— Ну да.

— Ничего больше? Никаких других программ?

— Нет. А что?

Я пожал плечами. Старика она не видела.

Эми пыталась завязать разговор, но я лишь неопределенно мычал в ответ и наконец сумел загнать Эми обратно в ее комнату. Я посмотрел на напольные часы…

12:10.

…понял, что они абсолютно бесполезны, и снова взглянул на свои:

19:24.

Черт побери, ночь будет долгая. Гм, если в полночь Эми снова похитят, можно улизнуть и поспать у себя дома — никто и не заметит.

Перед диваном стоял журнальный столик; на полке под столешницей лежали несколько журналов. «Космо». Я взял верхний и начал листать. Женщина топлесс. Другая женщина, абсолютно голая, если не считать взбитых сливок в самых интересных местах. Еще две страницы: обнаженная мужская задница. Даже на канале «Синемакс» обнаженки меньше. Я взглянул на бархатную картину и внезапно почувствовал, что совершаю святотатство, разглядывая обнаженных моделей. Я засунул журнал обратно под столешницу и кивнул скверно нарисованному Иисусу, прося у него прощения. Потом еще раз взглянул на часы.

19:25.

Я откинулся на спинку дивана и задрал ноги. Мне показалось, что я лежу на груде кирпичей, накрытых войлоком. Может, если перевести все часы на полночь, похитители появятся раньше?

В прошлом году мы с Джоном расследовали один случай в Висконсине: загорелся некий человек, ехавший в своем зеленом «олдсмобиле». Один из свидетелей утверждал, что в момент взрыва языки пламени образовали огромную сатанинскую лапу. Мы отправились туда, поговорили с людьми и вернулись ни с чем. Но в конце концов нам позвонил один мальчик-гот, серьезно увлекавшийся сатанизмом, и сказал, что заключил сделку с сатаной; по условиям соглашения он должен был убить своих родителей, но отказался сделать это, когда мама неожиданно купила ему игровую приставку. Оказалось, что у этого парнишки тоже был зеленый «олдсмобиль».

Демон-мститель перепутал машины и поджарил не того человека. Значит, они тоже ошибаются, тоже могут перепутать людей. Тот парень страшно переживал, и с тех пор каждый вечер вставал на колени и молил Бога дать ему еще один шанс. Так что я — ради собственного благополучия — теперь молюсь о том, чтобы обитателей тьмы как-нибудь не разозлил Брэд Питг.

Веки отяжелели. На противоположной стене шевельнулась какая-то тень — наверное, по улице проехала машина. Я закрыл глаза.

Снова их открыл. Стало темнее. Много ли времени прошло? На стене снова тень — длинная, похожая на человека.

Нет, это дерево…

Рядом с ней появилась еще одна, другая. Целый лес ползущих теней. Может, все это мне снится? Внезапно передо мной возникла тьма — черное, как смоль, пятно, в центре которого находились два огненных шара, два горящих уголька, парящих в нескольких дюймах от меня.

Я резко сел; мышцы готовы к бою от бурлившего в крови адреналина. Комната снова стала нормальной; одинокая тень все еще виднелась на стене — тень одинокого дерева, растущего во дворе. Я подошел к тени, прикоснулся к ней. Она не отреагировала. Это хорошо.

Мои часы.

23:43.

Я взлетел по лестнице и ворвался в спальню, напугав Эми. Девушка сидела на кровати, скрестив ноги. Перед ней стоял ноутбук; рука с пригоршней «читос» замерла на пол-пути ко рту.

— Как ты можешь одновременно есть и печатать? Весь компьютер будет в этой оранжевой дряни!

— Ну…

— Пошли вниз. Чему быть, тому не миновать, но я хочу быть на первом этаже и рядом с дверью.

— Зачем?

На тот случай, если придется бежать наутек, визжа от ужаса.

— И обуйся. Мало ли что.

23:52.

По телевизору снова показывали обычные программы: стандартный комплект кабельных каналов для человека, который редко смотрит телевизор. Ни одного канала с фильмами. Я выключил телевизор и повернулся к Эми. Она сидела на жестком диване и сердито грызла ноготь на большом пальце.

— Чего мы ждем? — спросила она.

— Чего угодно. Буквально чего угодно.

— Можно задать тебе вопрос?

— Конечно. — Я обошел комнату, выглянул из окна. Хотя бы снег не идет.

Только не спрашивай про брата…

— Вчера ты сказал, что почти все, написанное о вас, — правда. Ну вот… я тут прочитала кое-что…

— И что там про нас пишут?

— Что у вас что-то вроде культа. И что Джим погиб из-за вас.

— Думаешь, я бы в этом признался?

Я взглянул на часы: похоже, это стало превращаться в навязчивую привычку.

23:55.

— Не знаю. Но ты же был там, в Лас-Вегасе?

— Да.

— В газетах написали, что Джим умер в результате несчастного случая. Но Джон сказал, что это не так.

— А что еще сказал Джон?

— Что моего брата съел маленький, похожий на паука монстр, с клювом и в парике.

Неловкая пауза.

— Ты ему поверила?

— Я решила, что спрошу у тебя.

— Эми, во что ты готова поверить? Ты веришь в привидения, ангелов и демонов, богов, чертей и тому подобное?

— Конечно.

— Ладно. Значит, если они существуют, то для них мы словно бактерии или вирусы, существа, находящиеся где-то у подножия эволюционной пирамиды, верно? Вся штука в том, что продвинутое существо может изучить и понять примитивных существ, а они его — нет. Мы смотрим на вирус в микроскоп. Вирус не может проделать то же самое по отношению к нам. Следовательно, если есть существа, которые настолько выше, больше и сложнее нас, что их невозможно представить, то мы не можем их увидеть — так же, как вирусы не могут увидеть нас. Да?

23:58.

— Да.

— То есть без специального оборудования.

— Да.

— У нас с Джоном такое оборудование есть. Однако то, что мы видим этих странных, загадочных и жутких существ, еще не значит, что их можно понять или как-то на них повлиять.

— Да-а.

— Теперь позволь, я задам вопрос тебе. Большой Джим увлекался разными вещами, у него было необычное хобби — он строил модели монстров. Кроме того, Джим водил знакомство с разными — странными — людьми. Ну, ты понимаешь, кого я имею в виду — черного парня с ямайским акцентом.

— Да, но ведь мы уже говорили об этом бездомном, — сказала Эми. — Он, кажется, взорвался, что ли. Я вспоминала эту историю. Думаешь, Джим во что-то влип?

На этот вопрос нельзя было ответить в двух словах, и поэтому я промолчал. Эми уставилась в пол.

23:59.

— Так чего мы ждем? — спросила Эми.

— Чего угодно и даже больше.

Она сильно побледнела, обхватила себя руками и начала слегка раскачиваться.

— Который час?

— Уже скоро.

— Дэвид, я напугана до смерти.

— Это хорошо. Потому что в мире полно того, чего следует бояться.

Я взглянул на скверно нарисованного Иисуса и вытащил из кармана пушку. Когда настанет Судный день, я с гордостью заявлю о том, что был готов защитить девушку от адских орд с помощью малокалиберного пистолета.

— Продолжай говорить, — сказал я.

— Ну, ладно. Так, сейчас. Продолжай говорить. Говорить-говорить-говорить, ду-ду-ду-ду-ду. Меня зовут Эми Салливан, мне двадцать один год, и… сейчас мне очень страшно, и, кажется, я сейчас описаюсь, и у меня болит спина, но я не хочу принять лекарство, потому что меня тут же стошнит, и этот диван очень неудобный, и я не люблю ветчину, и… как же это трудно. У меня пересохло во рту. Сколько времени?