Артур Гафуров - Глубинка Страница 10

Спустя полчаса мы вышли на берег неширокой речки, воды которой не отбрасывали бликов. В царившем вокруг полумраке казалось, что вместо воды русло ручья заполнено кровью. Я невольно сделал шаг назад. Странно: раньше так не впечатляло. А всему виной этот улыбающийся дядя Шьямалан со своими страшилками!

— И что же ты хочешь мне показать тут? Еще одно капище?

Андрей не ответил, он с озабоченным видом обшаривал кусты возле самой воды и что-то бормотал себе под нос:

— Так тут же были… Или не тут? Здесь нет… Но я точно помню… Были тут…

Наконец я не выдержал.

— Что было тут? Что ты ищешь?

— Я тут три года назад водку спрятал… Две бутылки… Думал, мы с Витькой выпьем, а он, гад, соскочил тогда, вот я их и спрятал до лучших дней. А теперь их нет.

— Мда… Ты бы их прямо в воду засунул. Ручеек-то по весне разливается! А за три года… Не, тут без шансов. Уплыли твои бутылки.

— Б…!

Видя, как веселье брата в долю секунды сменилось неприкрытой досадой, я не смог удержаться от смеха.

Вечером мы сидели на летней кухне и пили чай с печеньем и свежими булочками, которые Андрей испек в духовке. Я был настроен на то, чтобы экономить газ, но если мой брат что-то решил, то переубедить его было не проще, чем повернуть вспять Миссисипи: он кивал, вслух соглашался с тобой — после чего делал все по-своему. Но булочки получились вкусными: на такие газа не жалко.

— Ты сказал, что знаешь человека, который мог бы рассказать мне про капище. Кто он?

— Ты тоже его знаешь. Это Пашка Смирнов, помнишь такого?

— В первый раз слышу.

— Да ладно! Может, ты и Веню-шамана не помнишь?

— Помню, конечно. Такого забудешь!

— Ну вот, а с ним паренек все время ходил, байки нам всякие рассказывал.

— Ааа… Теперь вспомнил.

Веня-шаман был своего рода здешней знаменитостью. Когда мы были совсем детьми, он жил в Зуево, ему принадлежали два крайних дома, что сразу за Витькиным. Свое прозвище он обрел благодаря образу жизни: он носил длиннющую шевелюру, бороду, все время ходил босым, и летом (на минуточку, летом у нас в обилии водились змеи, и не только безобидные ужи, а вполне себе ядовитые гадюки), и зимой (ну, сами понимаете), и постоянно рассказывал всевозможные небылицы. Говорили, он был йогом, спал на стекле и питался воздухом. Немного повзрослев, я узнал, что питался он еще и водкой. К нему часто приезжали гости, иногда обычные, иногда странные, но всегда у него было людно, слышался смех, то и дело накрывали на стол. В какой-то момент Веня собрал вокруг себя небольшую группу не то последователей, не то собутыльников, все — молодые ребята из соседних деревень, и стал ходить с ними, в чем-то их просвещая. Вреда от них не было, и деревенские мужики их не трогали, хотя и болтали всякое за спиной. Среди этих последователей был и Пашка Смирнов, длинный нескладный парень, который говорил, будто понимает язык комаров.

Вообще, мы Веню побаивались, и, хотя он знал массу интересных историй и страшилок, старались держаться от него подальше. Особенно напугал он нас однажды в ночь Ивана Купалы, когда мы жгли костер на берегу озера, а он вывалился из леса вместе со всей своей бандой и устроил бесовские пляски на глазах четверых маленьких детей. Потом, конечно, пришли взрослые, разогнали буянов, но мы еще долго не могли отойти от увиденного и обсуждали произошедшее исключительно шепотом. Среди беснующихся тогда был и Пашка. После этой истории Вениным ученикам запретили ходить в деревню. А уже позже я узнал, что Веня бросил свои дома и уехал в Москву, где стал успешным предпринимателем и сейчас владел небольшой сетью продуктовых магазинов. Вот вам и шаман.

— А Пашка, стало быть, не уехал?

— Нет. Он в Толосцах живет. По крайней мере, жил, когда я последний раз сюда заезжал. Мы с ним в магазине встретились, он меня узнал, в гости звал. Он сразу за магазином и живет, это я запомнил.

— Ты не пошел?

— Нет, я торопился тогда. Но ты, если хочешь, зайди, вдруг совсем уж скучно станет здесь куковать. Он тебе много интересного расскажет, я уверен.

Глава V: Обо всем понемногу

Рассвет застал меня нежащимся в кровати и совершенно не желающим поднимать свое туловище выше уровня матраса. Андрей уехал еще затемно, бодро взревев на улице всем своим внедорожным табуном под капотом. Моя несчастная Пенелопа в ответ жалобно чвиркнула брелоком сигнализации, словно призывая хозяина рвануть следом за удаляющейся машиной. Нет уж, дорогуша, у небесной канцелярии относительно нас совсем другие планы.

Мысли лениво перетекали в голове, задерживаясь на каких-то незначительных остановках, после чего снова начинали неспешное кружение в дебрях памяти и чувств. Например, подумалось, что сегодня понедельник, и сейчас в сотнях городов и деревень, от Мурманска до Кейптауна, толпы людей идут, кто на работу, кто на учебу, кто просто по делам — а я лежу тут, совсем один, и мне почти хорошо. Меня не ждут на работе, и мне не нужно никуда идти. Я — капля, выброшенная из людского моря, что мирно покоится в двух шагах от кромки прибоя, недостижимая для волн и приливов. Не выше других и не ниже — просто в стороне.

А ведь ровно год назад мы с Верой летали отдыхать. Какой тогда был восторг, впервые побывать за границей, впервые увидеть море, настоящее теплое море, а не зеленоватую муть Маркизовой лужи! Вот бы сейчас нырнуть в прозрачные воды того заливчика, на берегу которого стояла наша гостиница, поплавать над кораллами, снова увидеть все те диковины и чудеса, которые там обитают. С детства я грезил морем, не представлял себе иной жизни, кроме как на палубе корабля, будь это хоть самый вшивый катер. Лишь бы на море. Я думал стать капитаном, ходить в дальние походы. Нет, я не мечтал открывать новые земли, ибо знал, что белых пятен на глобусе уже не осталось, но как хотелось увидеть мир, пусть даже сам я этому миру не мог дать ничего. Море так и не стало моей родной стихией, просто не сложилось. Но с тех пор путешествие на любом плавсредстве крупнее надувного матраса вызывает в моей душе детский восторг, хотя, конечно, я стараюсь этого показывать. Но себя ведь не обманешь.

Может быть, позавтракать? Заботливый Андрей привез кучу самой разнообразной еды, теперь голодная смерть мне точно не грозит. Как насчет яичницы с ветчиной? Или обжаренных гренок с чесночным соусом? Но для этого нужно встать и тащиться на летнюю кухню, а на улице так прохладно… Нет уж, лучше еще полежу. Тем более, на сегодня все равно особых дел нет, разве что на озеро сходить, позвонить Вере. Без Веры тут плохо. Все, что ни попросили, отдал бы за то, чтобы коротать свою ссылку не одному, а с женой. Верочка…

Вообще, мы с ней довольно часто ругаемся, но никогда так, чтобы всерьез. Хотя порой получалось довольно громко. Раньше, когда мы только начинали встречаться, я был дико ревнивым, но потом это как-то вдруг сразу прошло. Наверное, научился ей доверять. Вот и сейчас, хотя я уже десять дней как живу тут, еще ни разу меня не посещала мысль, что она может искать замену моему обществу. Сама Вера тоже неревнивая, к счастью, хотя, к кому меня тут ревновать? К кабанам?

Кстати о кабанах. Андрей обещал в следующий раз привезти папино ружье, так что плохим свинкам не поздоровится, коль они решат снова меня навестить. Да уж, вот так мы и повзрослели. Раньше привозили из дому сохраненные с новогодних праздников петарды и хлопушки, а теперь ружья таскаем. Сразу понятно: мозги все те же остались. Чтобы это понять, достаточно было увидеть мое лицо, когда я услышал про ружье. Я сам увидел себя в зеркале, и от этого еще больше развеселился. Деградирую, похоже. Но блин, ружье!

Вчера мы еще раз проверили мой импровизированный крепостной вал, добавили, где нужно, кольев — получилось качественно. Особенно удачной была идея Андрея натянуть поверх прозрачных участков ограды куски старых тепличных пленок, что резко снизило обзорность со стороны потенциального противника. Может, раз уж будет ружье, сегодня бойницы соорудить? Или, все-таки, чем-нибудь полезным заняться?

Жалко, что сейчас не лето, а то можно было бы сходить за ягодами или грибами. Я сам не помню, но мне рассказывали, как меня четырехлетним первый раз привезли в Зуево. Тогда мы с мамой и тетей пошли за черникой. Тетя Лена, человек с оригинальным чувством юмора (видимо, Андрей от нее унаследовал), на вопрос моей мамы о змеях отмахнулась: «Да ну, какие змеи! Так, может, ужики встретятся». Мама лишь потом поняла, что это она так пошутила: поняла, когда обнаружила меня радостно тыкающим палкой в клубок гревшихся на кочке гадюк. Как же мне тогда повезло, что я не стал тянуться к незнакомый живности руками! Мою любознательность вполне удовлетворило то, что змейки забавно шипели и уползали. Бррр… Хорошо, я всего этого не помню. Тетя Лена тогда получила от младшей сестры суровый нагоняй. Кстати, собирать ягоды я никогда не любил, может, виной всему детская травма? А все говорили, что лень.