Сергей Шапурко - Два миллиона (сборник) Страница 15

Переполох был такой, какой бывает на школьной перемене, когда всем классом бьют ябеду.

Катер с Соскачевым на борту пытался вырваться в открытое море, но Джабраил на скутере успешно его блокировал. Тони на водных лыжах отрезал его от южных направлений, «банан» Крабова, как аэростат над Москвой в 41-м, не давал сопернику маневрировать. С берега приближались Брыкин и Екатерина. В воздухе господствовал Попугайкин.

Крабов, увлекшись погоней, отдал неправильную команду катерщику, и его «банан» на полном ходу въехал в катер беглеца. Тут, со всей очевидностью, проявилось преимущество стального корпуса перед надувной резиной. Прозвучал хлопок, «банан» взорвался и бывший учитель, подброшенный взрывной волной, оказался на палубе неприятельского судна. Успешно справившись с легкой контузией, Крабов, не знавший в лицо Соскачева, атаковал капитана, оказавшегося рядом. Сцепившись, как заигравшиеся котята, они свалились за борт, где менее активно, но все же продолжили борьбу.

Катер, потеряв капитана, потерял и управление. Нападающие, предвкушая скорую победу, с удвоенной энергией атаковали судно.

Развязка была близка. Но тут дед Попугайкин, потеряв ветер, рухнул на Джабраила. Парашют закрыл видимость кавказцу и его скутер, сбившись с боевого курса, врезался в Тони, сбавившего ход и уже готового взять на абордаж катер Соскачева.

Многочисленные зрители на берегу криками поддерживали соперников, болея скорее не за кого-нибудь из них, а за продолжение шоу. Наиболее азартные делали ставки.

Толпа веселилась вовсю.

– Это что же за вид спорта такой? – интересовалась полная женщина, судя по молочному цвету кожи, северянка.

– Морское многоборье, наверное, – ответил ей сухой мужчина в белой шляпе.

– Чемпионат какой-то, что ли? – подключился к разговору солидный мужчина в летнем костюме.

– Видимо, отборочные к Олимпийским играм.

– А что в Сочи Олимпийские игры будут?

Народ развеселился – шутка с играми показалась удачной. Какой-то юморист в пятнистой кепке, захлебываясь смехом, прокричал:

– Да!.. Зимние!!!

Зеваки грохнули, как лист фанеры упавший с пятого этажа. Смеялись все, даже потерявшая в давке кольцо работница пензенского общепита.

На море же ситуация изменилась.

Соскачев с радостью заметив, что его противники потеряли взаимодействие и в настоящий момент больше заняты друг другом, разбежался по палубе и прыгнул за борт.

От удара о воду разорвалась его рубашка и нательная жилетка. Деньги из секретных карманов всплыли на поверхность и были рассеяны мощной струей, создаваемой винтом катера.

Соскачев еще не осознал всего ужаса создавшегося положения, а легкий бриз уже погнал купюры к берегу.

Очумевшие от такой удачи граждане, кто в чем, бросились в воду. По накалу борьбы этот заплыв был на голову выше знаменитого морского марафона через пролив Ла-Манш. Сочинцы и гости города, потеряв свой человеческий облик, бились за зеленоватые прямоугольные куски бумаги с неожиданной яростью.

В шуме борьбы потонули беспомощные крики Соскачева. Тони, одной рукой потирая ушибленное плечо, а другой держась за кранец наконец-то остановившегося катера, тупо смотрел за валютной битвой. Мелководье кипело, как вода в кастрюле. Джабраил с разбитым носом неумело греб к месту стихийного дележа наличности. Из него моментами вырывались гортанные звуки, напоминающие крики футбольного комментатора в момент взятия ворот.

Дед Попугайкин плакал и греб к найденным и тут же потерянным деньгам. Крабов, занимавшийся в молодости плаваньем, опередил всех своих подельников и уже приступил к активной борьбе за деньги.

Бой длился не более пятнадцати минут. За это время два миллиона долларов были поделены на неравные доли между наиболее активными и самыми страждущими гражданами.

Вечер текущего дня обрушил на Сочи что-то по многим признакам напоминающее карнавал. Общепитовские учреждения со скрежетом перерабатывали огромное количество американских рублей. Народ, ошалевший от внезапных денег, гулял напропалую. Убеленные сединами старожилы, тоже попавшие в водоворот веселья, сколько не пытались, так и не смогли вспомнить какого-нибудь городского события, отмечавшегося с подобным размахом.

В течение суток были выпиты все запасы алкоголя и в соседние районы были высланы гонцы за спиртным. Рестораны и кафе за одну ночь выполняли годовые планы. Дискотеки не вмещали всех желающих. Прогулочные катера работали без отдыха. Городские таксисты, тут же взвинтившие цены, богатели от минуты к минуте.

Мэр города, не имея точных сведений о причинах столь бурного веселья, решил под эту марку провести праздник открытия сезона, хотя до него еще оставалось добрых полмесяца. Под это дело ему удалось списать приличную сумму из городского бюджета.

Сотрудники внутренних органов в отделения и вытрезвители не забирали, довольствуясь жирными взятками от загулявших граждан.

Бабки продавали семечки мешками. В магазинах все смели с витрин, включая заплесневелый сыр и лотки для мяса.

Всем было хорошо!

Плохо было Соскачеву. Ему удалось собрать меньше двух тысяч, что никак не могло примирить его с этим миром.

Джабраил отвоевал больше. Пять тысяч мокрых американских долларов отягощали его карманы. Поездку в Сочи можно было признать удачной.

Деду Попугайкину отбили все бока, но зато он возвращался в Москву не пустой. Полторы тысячи стали неплохой прибавкой к пенсии.

Богаче всех оказался Крабов. Около двенадцати тысяч баксов должны были в ближайшем будущем придать ускорение его бизнесу.

Катя и Брыкин немного припозднились к началу дележа. Но и они совместными усилиями выловили четыре тысячи. Этих денег им хватило на то, чтобы замять дело об угоне, выплатить станичнику компенсацию за погибших кур, развестись Кате с Соскачевым и сыграть свою свадьбу.

Глава 24

Все то время, пока посторонние люди боролись за его кровные деньги, Джон вживался в быт станицы Новопокровской. Да, высокомерный американский миллионер с удовольствием носил синие широкие штаны с красными лампасами, месил огромными сапожищами весеннюю грязь станичных улиц, ловил на зорьке окуньков в спокойной кубанской речке, подкарауливал за сараями деревенских девок и пил с мужиками самогон. Хотелось бы, конечно, чтобы все это его преображение имело бы какой-то логический смысл, но этого не было.

Сам себе на подобные вопросы Джон не отвечал, а просто жил душевной сельской жизнью. О Тони он забыл и вместе с казаками готовился к севу. Жить он продолжал у деда Григорича и бабки Марфы, но в планах его было переехать к аппетитной вдове Варваре с соседней улицы.

Жору, как его здесь окрестили, в станице полюбили. Вначале за непонятные и красивые слова, которые он произносил, а потом и за добрый нрав и хорошие манеры. Язык он выучил быстро, поскольку здесь употребляли простые слова и фразы, и запомнить их не составляло труда.

Были, конечно, и минусы в его станичном проживании. Круг знакомств был ограничен станичной околицей, инфраструктура не радовала, пепси-колы не было, так же как и попкорна, Голливудом не пахло, из развлечений – только семечки.

Но плюсы с легкостью уложили минусы на лопатки. Не надо было вечно куда-то спешить, назначать какие-то встречи, рвать нервы в клочья из-за необязательности партнеров, воевать с конкурентами. Сумасшедшая жизнь большого города развитой страны осталась где-то далеко, и Джон с удовольствием о ней забыл.

Одним погожим утром в станицу прибыл Энтони Роумен. Он зашел в хату к своему двоюродному деду, но его там не застал.

– Здравствуйте, бабушка Марфа! А Григорьевич где? И Джона что-то не вижу…

– А они с утра пораньше пошли мужиков с Выселок бить.

– Чего?!

– Ты что глухой?! Бить мужиков с Выселок. Те у них пять переметов и невод сперли.

– И… и Джон с ними?!

– Жора что ли? Конечно, как же без него. У него зуб на выселковских.

– По… почему?!

– А он из ихних ульев мед таскал, а те его поймали. Ну, и поколотили малеху.

– Мед? А зачем ему мед?

– Как зачем? Ты прям, Антоша, как с Луны свалился! Сахар же сейчас по талонам, карамель днем с огнем не найдешь, вот на меду брагу и ставят. Ну, а потом, само собой, самогон гонят.

– Так он самогон пьет?!

– А как же! Он что не станичник, что ли?

– Станичник?!

– Ну, а кто? Городской, что ли? В станице живет, значит – станичник.

Тони, после катастрофы с долларами, думал, что его уже ничто не сможет ни удивить, ни расстроить, но сейчас он вышел на улицу, присел на завалинку и крепко призадумался.

Через полчаса в пыли улицы появились новопокровские мужики. Они шли, радостно переговариваясь и смеясь. Отбитое назад имущество они везли на большой тачке. Впереди шел Джон и о чем-то оживленно разговаривал с рябым мужиком огромного роста.