Артур Гафуров - Глубинка Страница 16

По молодости многочисленные «экстремальные» игры на лоне природы приучили нас перемещаться по лесу, даже в самых густых и темных зарослях, практически бесшумно. Ведь если тебя услышат — считай, все пропало, шутка не удастся. А если объектом для шутки служили ничего не подозревающие туристы, то вообще… Можно и огрести по самое не балуй. Признанными мастерами ниндзюцу, конечно, были Андрей и Макс Куликов, невысокие и подвижные, но и я, даром что увалень, кое-чего умел. И хотя за прошедшие десять лет от этого «кое-чего» осталось очень немногое, мне хватало. Когда я подобрался к самой границе растительности, за которой начиналось относительно открытое место, где собрались «отдыхающие», никто ничего не услышал и не всполошился. Правда, и я не заметил, что мероприятие охраняется, а заметить стоило бы…

Открывшееся зрелище напомнило о школьных походах: те же несколько палаток, костер и человек пятнадцать людей вокруг. Правда, в походах у нас не было армейского прожектора, которым мы могли бы подсвечивать облака. Зачем он здесь? И от какого источника питается? Кто вообще все эти люди и что они тут делают? Мирные они или опасные? И что произойдет, если вскроется мое присутствие, будь то прямо здесь и сейчас или позже, в деревне? Вопросы сыпались один за другим, неплохо бы поискать ответы. Локализация действа, поиск ориентиров… Опачки, да это мега-пенек, который мне давеча показывал Андрюха! Полянка-то знакомая. Сектанты, значит…

Люди в лагере были заняты своими делами, однако в их действиях я не наблюдал какой-либо закономерности или логичности. Чудаки какие-то. Один, совсем маленького роста (или это ребенок?), бродил вокруг костра с лопатой, время от времени выкапывал неглубокую ямку и что-то кидал туда, после чего зарывал обратно, притаптывая ногой. Второй, молодой парень, упоенно рубил березовую и еловую поросль, которая попадалась ему на пути, используя для своих целей не то мачете, не то кавалерийскую шашку. Третий пытался поджечь одну из палаток, но его никто не останавливал, впрочем, кажется, никто и не видел. Имелись и другие интересные персонажи. К сожалению, было слишком темно, чтобы можно было хоть что-нибудь разглядеть подробнее: проклятый прожектор лупил вертикально вверх и рассеянного света почти не давал, а костер заслоняли спины сидящих возле него людей. Сам лагерь издавал довольно ровный гул, какой может производить небольшой человеческий муравейник: услышать что-то конкретное кроме общих фраз мне не удалось.

Так прошло минут десять, и я уже стал подмерзать, как вдруг началось нечто интересное. Несколько человек из сидевших у костра поднялись и начали сгонять «гуляющих» к огню. К слову, делали они это довольно тактично, без грубости, чаще всего просто приобнимали за плечи и, сказав что-то ласковое, увлекали за собой. Исключение составили только парень с мачете — пришлось ждать, пока он дорубит особенно стойкую березку, — и еще один, который просто лежал на земле и подниматься категорически отказался (им оказался давешний поджигатель палатки). В итоге его просто отнесли к огню, взяв за руки, за ноги. Создавалось ощущение, что те, кто повыше — это, своего рода, опекуны, а все прочие, низкие — опекаемые.

Костер осветил лица некоторых из «опекаемых», но ничего примечательного я не заметил, разве что все они были очень молоды, а некоторые — и вовсе дети. Попадались и мальчики, и девочки. Когда огонь выхватил из темноты лицо мальчугана с лопатой, я не мог не подивиться его глазам. Огромные, глубокие, но в то же время совершенно бессмысленные, смотрящие как будто сквозь пространство. Я читал, что американцы называют такое выражение лица «взглядом на две тысячи ярдов», и бывает он у людей, переживших смертельную опасность. Например, у военных на фронте. Этот парень неврастеник? Или сумасшедший? Они все сумасшедшие? Это что, дурдом на выгуле? Я ничего не понимаю.

Раздался щелчок взводимого курка, в тот же миг краем глаза я уловил какое-то движение слева, и, повинуясь скорее рефлексам, нежели мыслям, отпрянул назад, в чащу. Грохнул выстрел, и из древесного ствола, за которым я успел укрыться, брызнула щепа и ошметки коры! Вот это номер! Курок щелкнул второй раз, я бросился на землю, и новая пуля просвистела над головой, улетев в никуда. Ни фига себе! Он же бьет зряче! Он увидел меня за деревом, увидел и выстрелил на поражение!

Я затаился, боясь даже дышать. В наступившей тишине раздались голоса, один — возбужденный и дрожащий, второй — спокойный и уверенный:

— Степан Аркадьевич, он там, я попал в него!

— Вадим, кто там? Кого ты увидел?

— Охотник! Охотник там! Он на нас зырил!

— Успокойся, Вадим. Вы же дежурили вокруг, как посторонний мог пройти?

— Я видел, я видел! — казалось, говоривший еле сдерживается, чтобы не сорваться в крик.

— Ладно, пойдем, покажешь, где ты его видел.

— Вон там, за деревьями стоял!

Голоса смолкли, зато послышались шаги. Поразительно, но в лагере не было никаких признаков нервозности или суеты. Выстрелы, похоже, никого не напугали, а ведь там дети. Я начал медленно давать задний ход в сторону кустарника, стена которого темнела шагах в тридцати за спиной. Но тридцать шагов — довольно большое расстояние, если перемещаешься ползком, да еще и задом наперед, так что скрыться я не успел. Ветви раздвинулись, и в поле зрения показались два человека. Меня невольно кольнуло ощущение дежавю. Пришлось вжаться в землю и прикинуться бревнышком.

— Ну и где ты его видел, Вадим? — луч фонаря заскользил по траве.

— Да вот здесь же, вон дерево, куда я попал… Вот, вот же следы!

— И вправду следы… — второй голос стал тише, словно приглушили звук колонок. — Но ты сказал, что попал в него?

— Да, я видел, как он упал! — Вадима, похоже, не на шутку захлестывал адреналин. Или он по жизни такой неспокойный?

— Здесь его нет, — размеренно ответил тот, кого назвали Степаном Аркадьевичем. — И нет следов, что ты в него попал. Зачем ты вообще стрелял?

— Но я же видел его! Чужого!

— Да, здесь кто-то был, но, похоже, ты промахнулся. Он, скорее всего, уже далеко. И я же просил не стрелять.

— Но он был…

Все это время я лежал ничком в каких-то трех метрах за ногами переговаривающихся, прикрытый лишь темнотой да парой чахлых кустиков. Световое пятно от фонарика беспорядочно металось вокруг да около, но, вот парадокс: на меня свет ни разу не упал. И это притом, что на траве от моего перемещения остался отчетливый след. Просто не верилось в подобное везение. О том, что делать, когда меня обнаружат, я почему-то не думал. Да, я вооружен, но как пустить в ход оружие против живых людей? Остается только бежать, надеясь на удачу.

— Вадим, ты идешь? — послышался звук удаляющихся шагов. Я рискнул приподнять голову, но увидел лишь два силуэта. — Если он нас видел, оставаться тут не стоит.

Но Вадим не двигался с места.

— Если он нас видел, мы должны догнать его, разве нет?

— Это не тебе решать. И не мне.

— Но вы здесь старший, Степан Аркадьевич, как же так? Спустим Дину, она его вмиг отыщет!

Степан Аркадьевич, казалось, заколебался. Тем временем, к этим двоим подошел еще один участник.

— Ну, что тут? Ого, следы!

— Игорь, тебе где положено находиться? Ты отвечаешь за южное направление! Неужели ты думаешь, что мы тут без тебя… — но договорить Степан Александрович не успел.

«Бабах!» — где-то за спиной вновь прибывшего Игоря раздался ружейный выстрел. За ним последовали новые: второй, третий, четвертый — а после них возбужденные крики, перемежаемые собачьим лаем.

— Что там, бл…, происходит?! — Игорь развернулся и секунду спустя исчез в кустах. За ним последовали Степан Аркадьевич и, с секундной задержкой, Вадим. Последнему, впрочем, уходить явно не хотелось, но приказ есть приказ.

Подождав, пока стихнут шаги, я вскочил на ноги и, пригибаясь, кинулся к спасительным кустам, но, кажется, поторопился.

— Вон он! — раздался за спиной вопль Вадима. — Я же говорил, он здесь! Убегает, ловите! Ах, черт, ружье разряжено! Где собака?!

Глава IX: Новый друг

Только отбежав на порядочное расстояние от этого странного лагеря, я смог ненадолго остановиться и перевести дух. Пот катился ручьями, застилал глаза, дыхание сбилось. На щеке горел свежая ссадина шрам — след хлестнувшей по лицу ветки. Я прислушался — вроде тихо. Ни шума, ни криков, ни собачьего лая. Даже странно немного. Решили не рисковать и уйти? Возможно. Но пока существовал хотя бы небольшой риск, что меня все еще ищут, следовало двигаться, по возможности, путая следы.

Погони я почему-то совсем не боялся. Мною внезапно завладело ощущение странной нереальности происходящего. Как будто я сижу сейчас перед экраном телевизора, смотрю остросюжетный фильм и лишь переживаю за героя фильма, а не являюсь этим героем сам. Как будто не в меня пятнадцать минут назад стреляли боевыми патронами и не меня хотели убить — это все происходит с тем парнем. И парню этому я бы не позавидовал.