Лев Гурский - Роман Арбитман: биография второго президента России Страница 23

По итогам блиц-операции в Чечне Роман Ильич получил орден «За заслуги перед Отечеством» III степени, Дудаев и Лебедь (Руцкой) — звездочки «Героя России», а министр обороны Грачев — только «мерседес», ранее принадлежавший Радуеву, и никаких иных правительственных наград. Обиженный такой несправедливостью, Павел Семенович слишком резко разогнал этот самый «мерседес» на Рублевском шоссе и не успел среагировать, когда другая иномарка (за рулем сидела юная дочь петербургского мэра Ксения) выехала на встречную полосу, и… Впрочем, этот многообещающий сюжет к биографии Арбитмана уже никакого отношения не имеет.

Глава V

Призрак коммунизма

Если человек злопамятен и талантлив одновременно, его личная вендетта может иметь сокрушительные последствия. Не только для объекта его мести, но даже для тех, кто случайно окажется поблизости. В 1996 году вся Россия замерла на перепутье у избирательных урн (идти дальше в капитализм? или, может, обратно в социализм?), и именно такой человек едва не подтолкнул целую страну назад. Надежные кремлевские политтехнологии дали сбой, административный ресурс не сработал. Мститель с моцартианской легкостью перемещался поверх барьеров. И лишь Роману Ильичу удалось остановить его у роковой черты…

О президентских выборах 1996 года сказано так много, что суть теряется в ворохе разнородных суждений. «Кто только ни пытался приписать себе заслугу переизбрания Ельцина в 1996 году! — пишет Р. Медведев. — И Коржаков, и Сосковец, и Березовский, и даже троица неадекватных американских пиарщиков (Джордж Гордон, Джо Шумэйт и Дик Дрезнер. — Л. Г.). Обывателю позволено было мусолить любую из версий, но уж политическая элита России отлично знала: именно появление Арбитмана в ельцинском предвыборном штабе придало всей кампании-96 новый импульс».

Еще за полгода до выборов президента это мероприятие из Кремля казалось рутинным. Среднестатистический избиратель должен был, по всем раскладам, обеспечить победу Ельцина в первом же туре. Обстановка в стране не предвещала проблем: на Кавказе был мир, цена на нефть росла, цена на водку снижалась, строительство дорог шло полным ходом, поголовье дураков во власти сокращалось.

Лидер коммунистов Геннадий Зюганов, главный соперник Бориса Ельцина, по всем опросам не набирал больше 18–20 процентов — даже если бы его красные агитаторы добросовестно обошли все дома в России, двор за двором и квартиру за квартирой. Явных трудностей с избранием Ельцина не предвиделось, так что Арбитман сначала даже не вошел в предвыборный штаб Ельцина, легкомысленно перепасовав эту синекуру приятелю А. Коржакова Олегу Сосковцу.

«Арбитман совершил просчет, когда на первом этапе позволил Коржакову и Сосковцу оттеснить себя от предвыборных дел, — укоризненно пишет М. Такер. — Если бы он взялся сразу, ему не пришлось бы потом исправлять чужие ошибки и проявлять чудеса ловкости, восстанавливая покачнувшийся status quo».

В оправдание Романа Ильича заметим лишь, что он нагружал себя сложными или трудоемкими заданиями — в то время как от команды Сосковца ни особой фантазии, ни большой активности вроде бы не требовалось; надо было лениво парировать нападки зюгановцев, и не более того. Коммунисты объявляли, будто президент стар и немощен — Ельцин перед телекамерами с улыбкой подтягивался на турнике и устраивал заплыв на Москве-реке. Коммунисты твердили, что президент вечно пьян и двух слов связать не может — Ельцин на встречах с избирателями легко расщелкивал заковыристые поговорки и навскидку выбивал в тире девять очков из десяти возможных. Коммунисты сообщали, что президент в упор ничего не смыслит в изящных искусствах — Ельцин, натасканный Ростроповичем, тут же вставал за дирижерский пульт и пусть несколько неуклюже, но без грубых ошибок управлялся с Московским симфоническим оркестром, исполнявшим зажигательный «Венгерский танец» Брамса…

И вдруг за две недели до выборов все самым неприятным образом переменилось. Сперва забили тревогу эксперты Rand Corporation и Gallup, чуть позже неприятные цифры возникли в опросах службы ВЦИОМ, и наконец, сигнал об опасности подал «РОМИР-мониторинг»: число граждан, заявляющих о поддержке КПРФ, стало неуклонно расти — чуть ли не по 15 % в неделю. С такими темпами к 16 июня — дню выборов — рейтинг Зюганова мог перевалить за 45 %. «При этом раскладе, — пишет А. Филиппов, — шансы Бориса Ельцина честно победить в первом же туре выглядели призрачными».

Ценой неимоверных финансовых и организационных усилий команда Сосковца сумела заполучить перебежчика из зюгановского штаба. Выяснилось невероятное: у коммунистов нет никакого «ноу-хау», они и сами в сильном недоумении от своих возросших успехов. Кто же враг? Где просчет? Промучившись над загадкой неделю (рейтинг Зюганова за это время достиг уже 37 % и темпов не снижал), Коржаков вынужден был позвонить Арбитману и, превозмогая себя, попросить о немедленной встрече за пределами Кремля.

«Я предложил ему увидеться в ресторане «Прага», в уютном зале на третьем этаже, где двумя годами раньше справляли свадьбу моей старшей дочери, — вспоминает А. Коржаков. — Арбитман «Прагу» отверг, сославшись на неинтересное меню, но согласился посидеть со мной в «Макдональдсе» на Тверской и съесть по бигмаку. Тут уж я отговорился желудочными коликами. В итоге мы с этим фокусником встретились, как два начинающих шпиона, в центре ГУМа у фонтана».

Вплоть до известной истории с коробкой из-под ксерокса (о ней речь еще впереди) неприязнь Коржакова к Арбитману не была достоянием широкой публики, но все ближайшие соратники первого президента России прекрасно знали об этих сложных отношениях.

«Руководитель президентской охраны мучительно ревновал Ельцина к Арбитману, — справедливо замечает А. Филиппов. — По сравнению с Арбитманом даже Чубайс казался ему не таким опасным противником. Мало того, что у Арбитмана был такой же, как и у начальника охраны, «доступ к телу» президента, — Роман Ильич имел авторитет у Ельцина, вполне сравнимый с коржаковским. Злило Александра Владимировича еще то, что он в сердцах называл фокусами, сглазом, гипнозом, а то и вовсе черной магией».

Нелюбовь двух соратников первого президента России была, надо признать, обоюдной. Но, в отличие от Коржакова, для которого (особенно после его отставки) Арбитман стал притчей во языцех, Роман Ильич старался не высказываться об оппоненте публично — и в бытность свою помощником Ельцина, и тем более после избрания главой государства. Хотя в интервью газете «Совершенно секретно» (2006) все-таки заметил мельком, что «как правило, старался не встречаться с Коржаковым иначе как по безотлагательной служебной надобности, а если все-таки встречаться, то при свидетелях. И говорить поменьше: любезнейший Александр Владимирович по старой чекистской привычке любит носить в кармане включенный диктофон».

Приведенная выше цитата объясняет немногословие Романа Ильича во время его свидания в ГУМе с начальником президентской охраны.

«Мрачно выслушав новости и молча проглядев печальные диаграммы ВЦИОМа, — пишет А. Коржаков, — Арбитман прошептал одну только фразу: «Враг не в зюгановском штабе, а в головах». Я вытаращился на него, не понимая этих туманных иносказаний. Тогда Арбитман отошел к газетному киоску, вернулся с телепрограммой, открыл на первой попавшейся странице и обвел шариковой ручкой полдюжины названий на разных каналах. «Вот где проблема», — сказал он».

Экземпляр той газеты не сохранился, но и теперь нетрудно понять, какие передачи отметил Роман Ильич и почему: «Старый телевизор», «Старый патефон», «Старые песни о главном», «В старых ритмах», «Старая квартира», «Незабытое старое», «В поисках утраченного», «Намедни: наша эра», «Ретромания», «Ретро-шлягер», «Вчера, позавчера» плюс еще дюжину похожих программ, которые с разной степенью интенсивности заливали глаза и уши телезрителей сладким ядом ностальгии по брежневским временам — райской эпохе, когда ни маньяки, ни богатеи, ни педерасты, ни террористы нормальному человеку как-то не бросались в глаза. Прибавьте к этому идущие по всем каналам художественные фильмы, снятые во времена, когда девушки были моложе, вино слаще, а уличные постовые добрее.

Программы эти и прежде были частыми гостями в эфире, но за несколько недель до выборов от них стало и вовсе не продохнуть.

Память тех, кто жил в 70-е годы, невольно отсекала дурное и оставляла только светлое. Воображение тех, кто по молодости этих времен не застал, выстраивало идиллию. Ни одна из ретро-программ не звала напрямую back in USSR, но все как бы подспудно намекали телезрителям, что былую гармонию можно попытаться вернуть…

«Просчитано было точно, — не без восхищения замечал позднее телекритик Владислав Орлов. — Ажиотаж саморазоблачений ушел в прошлое, в конечном итоге гражданам приятнее осознавать, что у них была История, которую можно даже назвать Эрой». По словам Марка Греся, эти передачи вызывали иллюзию встреч со старыми друзьями, и даже лучше: «Друзья повзрослели, постарели, мы и воспоминаниям предаемся уже современным языком. А современный язык не передает истинного духа детства, юности, молодости…»