Лев Гурский - Роман Арбитман: биография второго президента России Страница 22

Горцы опять устроили овацию своему президенту. В воздух взлетели сотни папах. Борис Ельцин по-бычьи нагнул голову, потер лоб, вздохнул. Думал секунд десять и потом проговорил:

«Белые цветыСнежинок кружит ветер.А мне кажется,Что это я вверх лечу,Так бела моя старость»

«Ошибка! — воскликнул Яндарбиев и притопнул ногой. — Ошибка! Кобаяши-сан, вы слышали? ПрезидентРос-сии забыл про листву!» Вся площадь Минутка зашумела и загудела: забыл, забыл! «Это я случайно оговорился, — поспешно объявил Ельцин, — что, президенту России разок и оговориться нельзя? Я хотел сказать не «снежинок», а «листвы». Ну, теперь-то правильно?» Профессор Кобаяши развел руками, а Масхадов, с трудом скрывая радость, отчеканил: «В «снежинках» три слога, а в «листве» — два. В итоге получается не 31 слог, а всего 30. Это нарушение правил, господин президент. Наша победа!» Ельцин насупился, пожевал губами. «Ну ладно, Джохар Муслимович, — сказал он наконец. — Все по-честному, ваша взяла. Берите столько суверенитета, сколько сможете откусить. Быть вам русским Квебеком! Но только чур — всякие безобразия, пожалуйста, прекратите. Чтоб больше никаких, понимаешь, разных там авизо. И чтобы людей не похищали. Вы страна или где?» Дудаев согласно закивал: «Конечно-конечно, не вопрос. Нам и самим, если честно, до чертиков надоела эта фигня!» Генерал только что одержал чистую победу и был счастлив. А счастливые люди снисходительны…»

Шесть лет спустя, в ходе предвыборной президентской кампании 2000 года Геннадий Зюганов назвал своего соперника Арбитмана «прямым соучастником преступного сговора господина Ельцина с чеченскими сепаратистами». По правде говоря, и сам Борис Ельцин до самого начала поэтического турнира пребывал в раздумьях: не уронит ли он честь государства российского?

«Вечером 23 ноября я спросил у Романа Ильича напрямик: «Правильно ли будет, если я поддамся? Я ведь уже научился сочинять эти самые танки не слабее, чем Дудаев», — пишет Б. Ельцин в книге «Президентский марафон». — Арбитман ответил без колебаний: «Ошибка, которую планируешь, уже не ошибка, а военная хитрость. Кутузов сдал Москву, чтобы потом победить, а тут всего только стихи… Да пусть он считается лучшим поэтом, нам разве жалко?» Арбитмана неожиданно поддержал его вечный соперник Саша Коржаков. «Кавказская война — такая поганая вещь, — кивнул он. — Стоит начать, и потом всю жизнь с ними воевать будем. Они ведь как дети, независимость — как игрушка. Если не отбирать специально, они сами наиграются и все вернут обратно».

Забегая вперед, напомним, что так в итоге и получилось. «Расчет Арбитмана оправдался, — читаем в книге А. Филиппова. — Без единого выстрела маленькая Ичкерия получила столько полномочий, что не смогла с ними справиться, — и уже через год тихо и неформально (опять-таки без выстрелов) отдала часть своей обременительной свободы России, оставив себе позументы, фанфары, финансирование, членство в Госсовете и право самостоятельно выдвигать кандидатов на конкурс «Евровидение». Там в 1997 году группа «Борз» («Волк») из Грозного заняла, как известно, призовое место — с песней «В алом шелке, на белом коне», написанной и исполненной племянником Дудаева Славой. Солист эффектно вылез из дула огромного макета автомата Калашникова. Пресса много писала о «чеченском музыкальном прорыве», а Вячеслав Дудаев приобрел статус мегазвезды мирового масштаба…»

Вернемся, однако, в конец ноября 1994 года. Хотя главная комбинация Арбитмана и Ельцина благополучно осуществилась, не обошлось без накладок. В частности, не удалось нейтрализовать Шамиля Басаева, хотя для его умиротворения была специально завезена из Москвы его любимая группа «Любэ» с песней, посвященной ему персонально. Припев там был такой:

«Шамиль Басаев, Басаев Шамиль, Ты гордость не прячешь в дорожную пыль, Долой гимнастерку, тельняшка — твой стиль, Шамиль, ё, Шамиль, ё, Шами-и-и-иль!»

«Сначала песня Басаеву очень даже понравилась, — вспоминает Николай Расторгуев, лидер группы, в автобиографической книге «Атас длиною в 20 лет» (готовится к печати), — особенно про тельняшку. Он выдал каждому из наших по 500 баксов, но потом вдруг задумался и спросил: «А что значит это «ё» в последней строчке припева?» Возникла неловкая пауза. Мне трудно было бы объяснить полевому командиру, что ненормативная лексика — не ругань, а просто знак особой экспрессии текста. Наш ударник Алик Ерохин попытался выкрутиться. «Это сокращение, Шамиль Ахмадович, — сказал он, — он английского yes». Басаев вздохнул: «Только этого мне не хватало», — забрал у нас деньги обратно и, развернувшись, отошел. Больше мы его не видели. Правда, мы потом переделали песню в «Батяню-комбата» и в деньгах даже выиграли».

Той же ночью Басаев вместе с отрядом, без объяснения причин, ушел в горы. Три других заметных полевых командира — Салман Радуев, Доку Умаров и Мовсар Бараев — молчать не стали. Покинув Грозный сразу после турнира, они уже на другой день объявили, что выходят из подчинения президенту, который «из-за каких-то стишков» отказался воевать с «неверными русскими собаками».

Историк М. Такер, со ссылкой на свои источники в агентстве «Чечен-пресс», пишет о том, как болезненно Дудаев переживал предательство бывших соратников. «Ну ладно — Шамиль, — с обидой признавался он Роману Ильичу, — он в поэзии полный ноль, ему, кроме попсы, ничего не надо… Но чтобы Салманчик! У него все так здорово получалось, я его уже почти собрался сделать своим преемником!..» Для Арбитмана же, замечает М. Такер, «мятеж этот не стал большой неожиданностью. Чего-то подобного он ожидал и подготовился заранее. Первым делом он спросил у президента Чечни, остаются ли в силе результаты состязания?»

Роман Ильич намеренно сосредоточился на турнире, прекрасно понимая, что заслуженную победу Дудаев никому не отдаст. Так и вышло. Получив заверения, что все в силе, Роман Ильич пообещал разобраться с мятежниками. «Но федеральные войска не пересекут, надеюсь, священных границ Ичкерии?» — тотчас же насторожился генерал. «Ни ногой, — заверил Арбитман. — Предателей дела мира покарает с неба Аллах. Не в буквальном смысле, конечно…».

Дальнейшее вошло во все учебники новейшей истории — правда, только сам результат. Подробности до недавних пор оставались закрытыми для публики. Лишь теперь автор этих строк, опираясь на уже цитированную выше книгу мемуаров «О нас и о себе», может более-менее точно восстановить картину событий, происшедших 25 ноября 1994 года в трех районах Чеченской республики.

В 18 часов у полевых командиров Салмана Радуева, Доку Умарова и Мовсара Бараева, находившихся в это время в Аллерое, Зебир-Юрте и пригороде Гудермеса, одновременно зазвонили мобильные телефоны.

— С вами говорит капитан атомной подводной лодки К-141 «Курск» Александр Иванович Лебедь, — представился голос в трубке.

— Это кто у телефона? — не понял С. Радуев.

— Эй, какая еще лодка, дорогой? — хихикнул Д. Умаров. — У нас тут и океана-то никакого нет.

— Чего-чего? — переспросил М. Бараев (у него в те дни было воспаление среднего уха).

— Президент Российской Федерации Борис Ельцин и президент Чеченской республики Ичкерия Джохар Дудаев попросили меня помочь установить в Чечне мир… — невозмутимо продолжал голос.

— Ну и хули? — не понял С. Радуев.

— Ты на голову больной? — хихикнул Д. Умаров. — Прикинь: ну чем ты можешь мне помочь?

— Чего-чего? — переспросил М. Бараев. — Мужик, говори громче, у меня ухо болит, я ни хера не слышу.

Это были их последние слова. Три ракеты класса «Гранит» с неядерными боеголовками, запущенные с борта «Курска» и наведенные при помощи спутниковой системы GPS, пролетели, наконец, три с половиной тысячи километров от Баренцева моря до Кавказа, достигли целей и поразили то, что должны были поразить.

Как попали эти телефоны к Бараеву, Радуеву и Умарову и почему три опытных полевых командира не побоялись держать их у себя включенными, неизвестно. Даже у К. Иси-гуры нет на этот счет никакой, пусть даже ненаучно-фантастической версии. Будем считать, что Арбитмана — и не только его одного, разумеется, — в очередной раз выручила госпожа Фортуна. У «Договора о мире и принципах взаимоотношений между Российской Федерацией и Чеченской республикой Ичкерия» в Чечне не осталось влиятельных противников, кроме Шамиля Басаева. Басаев же, лишившись союзников, из вице-премьера и знаменитого полевого командира превратился в одинокого хищника — вроде медведя-шатуна, лишенного берлоги и обозленного на целый мир. Персонаж этот еще появится на страницах нашей книги, а пока забудем о нем.

По итогам блиц-операции в Чечне Роман Ильич получил орден «За заслуги перед Отечеством» III степени, Дудаев и Лебедь (Руцкой) — звездочки «Героя России», а министр обороны Грачев — только «мерседес», ранее принадлежавший Радуеву, и никаких иных правительственных наград. Обиженный такой несправедливостью, Павел Семенович слишком резко разогнал этот самый «мерседес» на Рублевском шоссе и не успел среагировать, когда другая иномарка (за рулем сидела юная дочь петербургского мэра Ксения) выехала на встречную полосу, и… Впрочем, этот многообещающий сюжет к биографии Арбитмана уже никакого отношения не имеет.