Сатира и юмор: Стихи, рассказы, басни, фельетоны, эпиграммы болгарских писателей - Петко Славейков Страница 28

медицинским светилом. Узнав адрес, я отправился к нему в часы приема. Приемная была полна пациентов. Пришлось долго ждать очереди. В конце концов он меня принял. Мужчина лет пятидесяти, с бородатым строгим лицом и суровым, проницательным взглядом, спросил меня по-немецки, на что я жалуюсь. Отвечаю ему по-французски, что не знаю немецкого, потом подаю карточку доктора П. Как только он ее прочел, лицо его приняло приветливое, ласковое выражение, будто он встретил в лице моем своего старого, любимого друга после десятилетней разлуки.

— Ах, excellence! — воскликнул он.

И так как мы стояли, он почтительно взял меня за плечи и усадил в кресло, обитое синим атласом.

Потом сел сам и с улыбкой спросил:

— Как поживает ваш князь? Мы с ним старые друзья… Прекрасно, прекрасно. А мой дорогой друг доктор П.? Передайте ему, пожалуйста, когда вернетесь, привет от меня.

Обменявшись со мной еще несколькими словами, он спросил меня:

— Ну скажите, на что вы жалуетесь, monsieur le ministre?[16]

Я ответил ему, что, к счастью, у меня ничего особенного нет: я хотел только получить от него указание, куда мне лучше поехать.

Но доктор, видимо, не согласился с тем, что я ничем не болен. Он задал мне кучу вопросов: о моих занятиях, об образе жизни, о том, как у меня работает желудок (я ответил, что ем за троих), каков мой сон (я ответил, что сплю сном праведника по восемь часов без просыпу), насчет моих сил (я сказал, что без особой усталости подымаюсь пешком на вершину Витоши).

Но все эти успокоительные ответы не успокоили доктора. Он испытующе смотрел на меня заботливым, отеческим взглядом; и в то время как я ждал, что он укажет, куда мне ехать, он с серьезным выражением лица сказал мне:

— Потрудитесь раздеться до пояса.

— Но я решительно ни на что не жалуюсь, доктор, — удивленно возразил я.

— Предоставьте решить это мне, excellence. Вы мне поручены, и я обязан выполнить свой долг.

Делать было нечего: я подчинился. Несколько минут доктор ощупывал и всячески обследовал меня, потом сказал:

— Merci, теперь оденьтесь.

Он что-то быстро написал на большой визитной карточке, вложил ее в конверт и, подавая мне, внушительно произнес:

— Ваше превосходительство, по моему мнению, вам следует отложить свое путешествие. А пока рекомендую поехать в… — он назвал известный немецкий курорт, — и обратиться там к доктору Л., который даст вам дальнейшие указания. Передайте ему эту карточку и мой привет.

— Но каков ваш диагноз, доктор? — встревоженный, спросил я.

— Вы здоровы, господин министр, но поезжайте туда: чистый воздух, лес, горы вы будете иметь и там. Доктор Л. после более обстоятельного исследования вам скажет. Советую: поезжайте.

Я тихо положил на край письменного стола золотой и вышел в другую дверь, провожаемый учтивыми поклонами доброго доктора.

III

Очутившись на улице, я почувствовал, что у меня просто голова идет кругом. Меня угнетали мрачные мысли, грызли черные сомнения. Очевидно, доктор обнаружил у меня тревожные симптомы, но из чувства человеколюбия не разъяснил мне их значения, предоставив эту неприятную обязанность своему коллеге в немецком городе.

Внутренне я проклинал и этого доктора, и доктора П., который направил меня к нему для того, чтобы я лишился душевного покоя. Мне стало казаться, что я правда не совсем здоров и у меня болит внутри. Не то желудок, не то почки, желчный пузырь или печень — черт его знает!

Забыл я снежные альпийские вершины и норвежские фиорды, где дремлют волны Северного моря…

Я больной человек! Меня посылают лечиться!

Под влиянием таких мыслей я не заметил, как прошел несколько людных улиц, как вскочил в трамвай, как очутился в гостинице «Метрополь».

Поужинал без аппетита и лег в постель. Среди ночи проснулся и стал размышлять о своем положении. Вот — собирался в одно место, а посылают совсем в другое! Я долго думал, и в конце концов мне пришло в голову, что меня нашли больным, оттого что я министр! Может быть, доктор как хороший немецкий патриот решил: пусть лучше болгарские золотые останутся на немецкой земле, чем на какой-нибудь другой. Эта мысль меня успокоила. В то же время в памяти моей всплывали разные легенды о дикой жадности, проявляемой иными европейскими эскулапами, когда они учуют в больном дойную корову. Я жалел, что не попросил доктора П. не сообщать венскому профессору моего звания; тогда, может быть, я наслаждался бы теперь цветущим здоровьем, как это было за какой-нибудь час до визита. Нет, конечно, у меня ничего нет!

Но червь сомнения опять начал грызть меня. А если я действительно нуждаюсь в лечении? Если этот доктор действительно обнаружил в моем организме какую-нибудь опасную болезнь или зародыш ее? Какое у меня основание считать его недобросовестным? Звание министра — не броня против болезней: министр так же может заболеть, как и простой смертный! Нет, для своего собственного спокойствия необходимо туда поехать и показаться ученому доктору Л. Но мне пришла на ум счастливая идея — прибегнуть к невинной лжи: скрыть от него свое высокое звание; сказать, будто я потерял карточку венского доктора. Мое инкогнито устранит соблазн объявить меня больным, если я здоров. Утром я отправился.

IV

После десяти часов езды по цветущей местности, уже после наступления темноты, я прибыл в знаменитый курортный город.

Еще в пути я решил сохранить инкогнито не только для доктора Л., но и для остального человечества и в гостинице против своей фамилии написал «журналист», что не было неправдой, как вы знаете. В этом скромном, почти ремесленном обличий я стал чувствовать себя спокойней, избавившись от назойливых поклонов прислуги и восклицаний: «Экселленц!» (так звучит по-немецки «ваше превосходительство»). Вообще я не хотел здесь никакого преклонения. Оно слишком дорого обходится.

Доктор Л. жил в самом видном месте, на главной улице. Пока я к нему шел, ум мой был полностью сосредоточен на том, что он мне скажет, и по мере приближения к его дому моя тревога росла, так что у