Сатира и юмор: Стихи, рассказы, басни, фельетоны, эпиграммы болгарских писателей - Петко Славейков Страница 29

Приемная доктора была полна народу. Нет ничего неприятнее в моем тревожном состоянии, как ждать целый час в приемной врача, где взгляд встречает только болезненные лица, отмеченные печатью внутреннего смятения или страдания. Я знал, что могу пройти вне очереди, послав знаменитому доктору карточку: превосходительство не заставляют ждать. Но решив не показывать предательского документа, я дождался очереди.

Доктор Л., полный, солидный мужчина с холодным взглядом, что-то сердито спросил меня по-немецки, но я ответил по-французски, что не знаю немецкого.

— О, это ничего. Мы, врачи, — полиглоты, сударь, — сказал он по-французски и предложил мне сесть.

Так как в приемной ждали еще больные, а в моей обыкновенной внешности не было никаких признаков величия, он без всяких предисловий сухо спросил, что со мной.

Я объяснил, что мне рекомендовал обратиться к нему за советом венский доктор, но я, к сожалению, затерял его письмо.

— Не беспокойтесь, сударь.

Он задал мне несколько стереотипных вопросов, какие обычно врачи задают своим пациентам. Я отвечал, как здоровый человек, у которого все органы действуют нормально, который не испытывает никаких болезненных явлений и сам не знает, зачем пришел к врачу.

Доктор выслушал меня, все время заглядывая мне в лицо, потом улыбнулся и сказал:

— У вас ничего нет. Но, поскольку вы приехали сюда, можете, если желаете, пользоваться солеными источниками. Это неплохо: вода их полезна и для здоровых… Впрочем, как вам угодно.

И он встал, показывая, что прием окончен.

Можете себе представить радость, которую почувствовал я при этих успокоительных словах доктора, и благодарность, с какой я положил ему на стол десять гульденов. Но вынимая деньги из бумажника, я выронил несколько своих визитных карточек, на которых, кроме фамилии, стояло мое высокое звание, а вместе с ними и карточку венского врача.

Пока я торопливо подбирал их, доктор, очевидно, успел заметить мой титул: я был разоблачен!

— Это ваши? — спросил он, вперив свой взгляд в одну из них.

Отрицать было бы глупо.

Лицо его сразу переменилось, приобрело совсем другое — почтительное выражение, и он громко воскликнул:

— Ах, excellence!

Я в душе ругал на чем свет стоит карточки, посылал их ко всем чертям.

— Pardon! Ах, что же вы не предупредили меня? Разденьтесь, — взволнованно говорил он.

Я покорился судьбе.

Но как проклинал, как проклинал я в душе эту несчастную случайность!

Я остался почти совсем голый.

Доктор попросил меня лечь навзничь на кушетку и принялся с торжественным и таинственным видом стукать, ощупывать, тискать мое тело в разных местах, выслушивать с помощью трубки дыхание в груди; потом повернул меня на живот и стал выслушивать, приложив ухо к спине. Так продолжалось четверть часа.

Наконец, он попросил меня встать и одеться, причем сам помогал мне и, когда мы опять сели в кресла, с важным, даже озабоченным лицом сказал:

— Excellence! Я считаю необходимым после осмотра задать вам еще несколько вопросов… Ах, почему вы меня не предупредили?

В последних словах звучало нечто вроде извинения.

Он задал мне десятка два вопросов насчет моего образа жизни, моей работы, состояния здоровья родителей и деда с бабкой, спросил, отчего они умерли, чем я болел раньше, каков климат Софии, не злоупотребляю ли я чем-нибудь; при этом на каждый мой ответ-исповедь он многозначительно кивал головой.

— Пьете?

— Что?

— Вино.

— Пью.

— Вы понимаете мой вопрос, господин министр?.. Я хочу вас спросить… — с некоторым колебанием пояснил он. — Хочу спросить, пьете ли вы сильно?

— Только за едой.

— Много?

— Стакан, два, три.

Он покачал головой — мне показалось, недоверчиво, как будто желая сказать: «Хитрите, приятель. Знаю, что гораздо больше. Меня не обманешь!»

Я невольно схватился за нос: уж не показался ли он ему красным?

Доктор сел за письменный стол и начал писать. Когда он кончил, я с тревогой спросил его:

— Что вы нашли у меня, доктор?

Вместо прямого ответа он мне сказал:

— Excellence, могу вам сказать одно: вы должны обязательно остаться здесь на месяц; ваше общее состояние говорит о необходимости тщательного лечения; усталость, на которую вы жалуетесь, вызвана не только вашей усиленной работой, но и органическими расстройствами, развитие и нежелательные последствия которых необходимо предупредить энергичным вмешательством. Если желаете знать, в чем заключаются эти расстройства, я могу сказать вам… (Он привел мне ряд странных латинских терминов, в которых я ничего не понял.) Завтра благоволите зайти ко мне еще раз: я дам вам необходимые указания; и принесите анализ мочи (он дал мне адрес специалиста, делающего такие анализы). До приятного свидания завтра, господин министр.

В гостиницу я вернулся в страшно угнетенном состоянии.

Увы, я больной человек! И судя по латинским словам, у меня по меньшей мере пятнадцать болезней, а я этого и не подозревал! Завтра, когда я представлю анализ специалиста, наверно, откроются новые, еще опасней.

Проклятие!

На следующее утро доктор внимательно просмотрел представленный мною анализ — он был написан по-немецки, — и лицо его приняло серьезное выражение. Он написал на длинной полоске бумаги режим, который я должен был соблюдать в продолжение месяца, показываясь ему через день.

Мне предстояло каждое утро в девять часов ходить к главному источнику в центре города (забыл его название) и выпивать стакан воды.

В десять часов идти к другому источнику, чтобы выпить там второй стакан минеральной воды.

Потом принимать лекарства из аптеки, которую он рекомендовал мне.

В