Сергей Шапурко - Два миллиона (сборник) Страница 41

«Ну, вот и расплата!» – подумал Хохотов.

«К следователю, что ли?» – мелькнуло в голове полковника.

«Неужели по поводу талей?» – слегка обрадовался Иван.

– Здорово, народ! – с улыбкой поприветствовал подошедших Македонский. – Чего грустите? Деньги проиграли? Много?

– Все… – прошептал клоун.

– Ну, не беда! У вас «всех»-то, наверное, немного было?

– Много. Очень много, – возразил Иван.

– Это надо отметить! Эй, мальчик! Принеси-ка нам столик, стулья и чего-нибудь выпить. Только быстро. А вы, хлопцы, садитесь, не стесняйтесь. Меня зовут Юрий Карлович и это казино – мое. Так что деньги я у вас отобрал. Ха-ха-ха! Не горюйте! Вы себе еще заработаете.

Когда принесли и накрыли стол, выпили по первой.

– Юрий Карлович, а может вернете нам деньги? Они же у нас последние были, – плачущим голосом попросил Хохотов.

– С удовольствием вернул бы, но не могу. Закон нарушу.

– Какой закон? – удивленно спросил полковник.

– Закон обувания лохов! Ха-ха-ха!

Выпили по второй. Македонский слегка подобрел.

– Ладно, народ, настроение у меня сегодня хорошее, и я буду для вас золотой рыбкой. Или, судя по комплекции, золотым китом. Ха-ха-ха! Но только по одному желанию. Поехали!

– Работу! – первым выпалил полковник.

– Военные мне нужны. В отставке? Хорошо. Игорь, – обратился олигарх к охраннику, – вот этого отведи к Оксане Петровне. Пусть оформит сторожем в супермаркет.

– Но… – привстал Свинаренко.

– Для начала, – остановил его Юрий Карлович, – следующий.

– Я, понимаете ли, попал в непростую ситуацию. Мне сорвали номер в цирке – отравили мою Люську. Это собака. И я, полный творческих идей, вынужден скитаться в поисках…

– Короче!

– Дайте денег!

– Нет! Денег не дам. Что это за желание – «Дайте денег!»? Деньги надо за-ра-ба-ты-вать! Пропало твое желание. Теперь ты, краснощекий.

– Я, это, ригорист его забери, по поводу талей хотел. Ведь несправедливо это! Я же на все субботники выходил. И сверхурочно тоже. На работе не пил. За что премии-то лишили?! Я же тали не крал!

– Из твоей эмоциональной речи я понял, что тебя начальство обидело. Вот тебе адрес. Это приемная депутата Хныкина, он в этих делах лучше разбирается. Завтра иди к нему. Я позвоню. Ну, все, народ, аудиенция закончена. Пора по домам.

– А…а, как же я? – подал голос клоун.

– Все. Магазин закрыт. На будущее – четко формулируй свои желания. Тогда, возможно, они и сбудутся…

Ночью вся троица вернулась в гостиницу. Там их ждал сюрприз.

Глава 8

Уже возле самой гостиницы на друзей вылился крупный весенний дождь. Скрывшись под козырьком у входа, они увидели через стеклянные двери быстро перемещающихся людей. Поскольку звук наружу не проникал, вся картинка весьма походила на кадры немого кино. И финала хорошего мокрым героям оно не предвещало.

В фойе метались оба «черных» господина, которые нежданно облагодетельствовали Ивана и его товарищей. Профессор Галкин, собственной персоной, семенил тут же, смешно дергая головой и, видимо, что-то рассказывая. Рядом прыгала худая, как зубочистка, женщина-администратор, а также еще несколько незнакомых граждан обоего пола.

– И тут рыдван! – воскликнул Иван. – Мужики давешние за деньгами вернулись!

– Все назад! – скомандовал полковник.

Пришлось выбежать под дождь.

– Давай к метро! – гаркнул военный.

– Какое метро?! Два часа ночи! – остудил его Хохотов.

– Что же делать? – впал в отчаянье Иван.

– «Что», «что», к дядьке моему поехали. А завтра решим, что дальше делать.

– Ты же говорил, что тетка здесь у тебя? – подозрительно спросил Гайкин.

– Дядя, тетя – какая разница в данный момент. Поехали! – крикнул клоун.

Остановили такси.

– В Медведково, – скомандовал Хохотов.

Полковник в машину не сел.

– Пойду в казино. Юрий Карлович – мужчина серьезный. Буду под его командованием служить.

– Как хочешь, – сухо сказал клоун и подогнал шофера. – Чего стоим? Поехали!

Иван высунулся из окна и крикнул:

– Удачи тебе, Геннадий Павлович! Может, еще свидимся?

Заспанный дядя принял ночных гостей довольно холодно, но спать оставил.

В половине девятого утра Иван, наскоро умывшись и выпив чаю, поехал к депутату Хныкину. Хохотов остался дома грустить и философствовать.

Приемная народного избранника находилась в таком забытом богом месте, что и москвичу-то не просто было бы ее найти, не говоря уже об Иване.

Когда Гайкин после нескольких часов поисков вошел в приемную, из посетителей никого не было. Яков Сергеевич сидел за столом в кресле и раскладывал на компьютере пасьянс «Косынка». Его «брежневские» брови то поднимались, то опускались, в зависимости от расклада карт.

– Я, эта, извиняюсь! Товарищ Хныкин – это вы?

– Господин.

– Что, извиняюсь?

– Господин. Господин Хныкин, – безразличным голосом поправил депутат, не отрывая взгляда от монитора.

– А-а-а! Понятно. Так вот. Я от Юрия Карловича. Он вам, извиняюсь, звонил.

Хныкин, поняв, что легко отделаться не удастся, посмотрел на посетителя и, оставив в покое «мышку», спросил:

– Вам что нужно, уважаемый? Никто мне не звонил.

– Вот оно как… А говорил: «Позвоню, позвоню».

– Вы зачем пришли? Выкладывайте, раз уж оторвали меня от дела.

Гайкин достал из рукава свой главный козырь и бросился сразу с места в карьер:

– Как во вторую смену оставаться, так я никогда не отказывался!

Хныкин удивленно повел дремучими бровями.

– И на ходовые испытания всегда ходил. Трубопроводами вообще не наша бригада занимается, а мастер сказал, и я две системы разобрал и заменил. На «Семене Бурлакове» это было…

– На каком Семене?! – укрепился в удивлении депутат.

– Как на каком?! – в свою очередь не понял Гайкин. – На танкере, конечно. Из серии «С».

– И что ты от меня хочешь? У меня тут трубопроводов нет. Тем более из серии «С».

– Да я же не про то! – поражаясь глупости народного избранника, сказал Гайкин.

– А про что?! – начал выходить из себя депутат. – Выражайтесь яснее!

– Я ж и говорю: тали у меня сперли. Прораб орет, ротапринт его забери. Кувалдин – это наш начальник цеха – тоже орет. А директор премии лишил. За что?! – крикнул Иван.

Из него, совсем неожиданно для него самого стал выплескиваться накапливавшийся годами рабочий гнев.

– Я в инструменталку ключи всегда вовремя сдавал! И ветошью их протирал! А насчет крепежа я так скажу – это не моя забота! Пусть снабженцы шевелятся! Гаек на 16 уже второй год днем с огнем не найти!

– Вы что, сумасшедший?! Сейчас же замолчите!

Но Ивана было уже не остановить.

– Вот на шплинтовку прораб жаловался. А кто мне этих шплинтов дал?! То-то! Вот и приходится проволокой обходиться. В картере не убираем? А почему нам пацанов из ПТУ перестали присылать на практику?! Почему, я вас спрашиваю?!

– Если вы не замолчите, я вызову милицию!

У Гайкина это был второй приступ ярости в жизни. Первый был лет пятнадцать назад, когда на него в бане, по ошибке, вылили полную шайку кипятка.

– Местком тоже. Прошу путевку на август, а они дают на ноябрь. Как же я в санаторий поеду, когда я на работе в это время?! Робу присылают без пуговиц! И швы расходятся!

Хныкин смекнул, что дело плохо и вызвал наряд милиции.

От вопросов производственных Иван резко перешел к социальным, что было для него самого очень неожиданно.

– На рынке пройти невозможно – весь город торгует! А работать кто будет, я вас спрашиваю?! Раньше был Дворец пионеров, а теперь там одни офисы! Чем они там занимаются?! Вот вы тут, в Москве, что делаете?!

– Вы успокойтесь, гражданин. У нас же социальное партнерство: мы вам работу даем, а вы ее работаете. Разве не справедливо?

– А кто гайки крутить будет?!

В этот момент в кабинет вошли сотрудники милиции и довольно ловко скрутили буяна. Иван, потеряв свободу действий, тут же затих.

Когда слесаря увезли на милицейском «бобике», Хныкин, процедив сквозь зубы: «Ходят тут всякие!», продолжил раскладывать «косынку». Но дело не пошло – сказалось чрезмерная эмоциональная напряженность.

Яков Сергеевич достал «мобильник» и позвонил своей помощнице Наталье Викторовне, которая в данный момент делала маникюр в парикмахерской.

– Наташа, давай в сауну съездим?

– Яша, полдень только…

– День сегодня тяжелый получился, отдохнуть надо.

Глава 9

Когда в Беловежской Пуще росчерком пера была уничтожена великая страна – мощнейший Советский Союз, Борис Леонидович Махновский сошел с ума. Он поджег занавес в городском театре драмы, публично оскорбил критика Глоткина, затем выскочил на улицу, чугунной урной разбил витрину кооперативного магазина и забаррикадировался в планетарии. Только к вечеру силами курсантов милицейского училища его удалось принудить к сдаче. Когда его побитого и связанного вели в отделение, он часто выкрикивал: «Ленин, партия, ком-со-мол!»