Анатолий Вилинович - Остап Бендер и Воронцовский дворец Страница 43

— Но, может быть, семья? — взглянул на своего технического директора Балаганов.

— Может быть, может быть, — согласился Остап. — В редакции мы, возможно, и узнаем о семье героя-революционера, Шура.

В редакции газеты, куда пришли два «молочных» брата-искателя был перерыв, но редактор был на месте. Готовил очередной выпуск, сидел и корпел над передовицей о трудовых успехах рыбаков, металлургов и коммунальников.

Бендер и Балаганов, как уже было испытано, представились и сообщили что им нужно. Редактор, низкого роста толстячек, сдвинул очки на лоб, затем снял их, протер стекла и спрятал почему-то в футляр, а затем сказал тонким голосом:

— Нового я вам ничего не сообщу, товарищи. Марьянов, который готовил материал по интересующем вас теме переехал жить в Одессу. Что же касается самой статьи, то в подшивке за прошлый месяц можете и познакомиться с ней, — указал он на стопки газет.

— Премного вам благодарны, товарищ редактор, этим пока мы и удовлетворимся. А адрес Марьянова в Одессе вы не можете нам сообщить?

— Ну, уж как мед, так и ложкой. Откуда я знаю, да там узнаете. Знаю, что его издательство «Маяк» к себе переманило.

— Это уже кое-что, товарищ редактор, спасибо.

— А чтобы я вам не мешал и вы мне, — засмеялся толстячок, вынимая снова очки из футляра, протирая их и одевая, — то, пожалуйста, в соседней комнате можете почитать и выписать то, что вас заинтересует.

Нет надобности утруждать читателя о героическом революционном прошлом города, который, как сказал Остап, славился керченской селедкой, а скажем одно: Бендер и его молодой единомышленник нужных сведений не получили. Просто подтвердилось сообщение старухи-соседки Семинякиных, что революционеры, сражаясь за Советскую власть геройски погибли от рук белогвардейцев. Что же касается семьи погибших, то из этого «материала» газетчика Марьянова ничего выловить искателям не удалось.

Выйдя из редакции на солнечную улицу, Балаганов пытливо поглядывая на своего командора, спросил:

— Так что, в Одессу? Издательство «Маяк»?

— Ох, Шуренций. Можно и туда, конечно, но вначале надо попытаться узнать есть ли здесь еще кое-что. О, братец, а музей? Музей героев, истории города, туда, скорей. Наверное там мы отыщем что-нибудь, почерпнем что-то. Этот керченский Марьянов, а сейчас уже одесский, от нас никуда не уйдет.

Вскоре они были в музее имени A. C. Пушкина, бывшем музее Дебрюса, мимо которого они еще рано утром проходили. Залы были не обширные, но прохладные. Посетителей было мало. И друзья-единомышленники начали знакомиться с экспонатами залов, пропуская экспозиции времен Пантикопеи, царя Митридата и другой древности, революционного прошлого. Увидели они и фотографии из времен забастовочного движения, подпольного, и, конечно, времен гражданской войны. Увидели они и фотографию под стеклом в деревиной рамке и самого Клебанова Ивана Анисимовича.

— А он это, командор? — прошептал вопрос Балаганов.

— Читайте текст вот рядом, Шура. Он-то, он, но это нам ничего не дает, разве что вот расшифровка его инициалов, что зовут его Иваном Анисимовичем.

Искатели рассматривали фотографию долго. Затем Остап сказал:

— Он чем-то напоминает мне Владимира Ильича в кепке.

Балаганов рассмеялся так громко, что хранительница этого зала тут же очнулась от дремоты, встала и подошла к ним.

— Что-то не так, товарищи? — спросила она басистым голосом. — Может, какие вопросы?

— Вот именно, товарищ. Вот этот герой гражданской войны очень похож на нашего командира кавалерийской дивизии. Мы и сравнили …

— Понятно, понимаю,…

— Но нас интересует другое. Была ли семья у этого Ивана Анисимовича, где она сейчас, судьба её. Как можно найти кого-нибудь из родственников и побеседовать с ними. Понимаете, товарищ, я из газеты…

— А я из радиокомитета, — добавил Балаганов.

— Понимаю, понимаю, товарищи, но для этой цели, вам, наверное, нужно поговорить с нашей хранительницей музея. Возможно у неё имеются такие данные.

Узнав, что кабинет хранительницы на втором этаже, Остап и Балаганов тут же поднялись к ней.

Хранительница музея была статной, симпатичной блондинкой, приветливой и внимательной. На вопросы вошедших, представившихся ей, ответила хорошо поставленным четким голосом:

— Ну, как же, можно, конечно, поднять материалы… Вот, сейчас… — открыла она одну из увесистых регистрационных книг. — Так… документ хранения… ноль, ноль… Ясно. Вот сейчас мы и уточним, товарищи. — Хранительница открыла железный шкаф, перебрала ряды папок в нем, и достала нужную ей.

Бендер отметил мысленно: «Уж больно тощенькая папочка и без ботиночных тесемок», — чуть было не ухмыльнулся он, вспомнив, как точно в такой же папке заводил дело на подпольного миллионера Александра Ивановича Корейко.

— Так… — залистала листы хранительница. — Клебанов Иван Анисимович, 1892 года рождения, уроженец Керчи. Был женат на Анне Петровне Кучуриной. Двое детей: — сын Николай и дочь Анастасия. Год рождения их не указан. Проживали они до ареста по улице Керченской, дом Семнадцать-а. Разумеется, товарищи, что эти данные до ареста самого героя. Но других сведений нет. Есть еще вот, что работал он наборщиком в типографии. Жена его служила кухаркой у рыботорговца. Вот и всё, что можно сообщить из наших архивов, и в зале из наших экспонатов.

— Ясно. Очень вам благодарны, — встал Бендер.

— Премного благодарны, встал и Балаганов.

Уже выходя из комнаты, Остап спросил:

— А не попадал к вам, уважаемая хранительница, фотоальбом героя революции Клебанова?

— Фотоальбом? Нет. О нем ни слова в наших исследовательских документах. О нем я даже и не слышала в разговорах. А что там могло вас заинтересовать?

— Фотографии его семьи, родственников, другие какие-нибудь снимки.

— Понимаю, но к сожалению… — развела руками женщина.

Распрощавшись с весьма полезной для компаньонов хранительницей музея они вышли из музея через двор, мощенный камнем.

Остап сказал:

— Время уже за полдень, Шура. Адам нас заждался.

— Да и пообедать уже не помешало бы нам, командор.

— Верно, братец Шура, и пообедать и поразмыслить. А может, вначале по адресу на Керченскую, где проживал Клебанов? — остановился Остап. — Я говорил и говорю, дела ковать надо пока они горячие…

Расспросив у прохожих где нужная им улица, компаньоны устремились туда. Путь их пролегал мимо гостиницы, где их ожидал непревзойденный автомеханик — старший компаньон-искатель.

Подойдя к гостинице они обнаружили что «майбаха» на том месте, где он стоял утром нет. А когда осмотрелись, то увидели автомобиль в тени за гостиницей. А верный Адам Казимирович, подняв капот его, копался в моторе.

— Что, Адам, неполадки в моторе, не можем ехать?

— Нет, нет, всё в порядке, к вашим услугам, Остап Ибрагимович. Как успехи?

— Порадоваться еще нечем, но надежды имеются, как говорил мой одесский знакомый, когда его осудили на год, то надежды его были выйти досрочно, через двенадцать месяцев, — улыбнулся Остап.

Приехав на Керченскую, где проживала геройская семья революционера Клебанова, они без труда нашли нужный номер дома и остановились возле него. Дом был немного похожим на дом Семенякиных, но здесь родственников Клебанова искатели не нашли.

Но в домике из ракушечника, обильно выбеленном известью, жили совсем другие люди. Никодимов, такова была фамилия нового хозяина этого дома, сообщил, что после смерти Клебанова его жена вместе с детьми уехала к родственникам в Одессу.

— И они в Одессу? — не сдержался вопросом Балаганов.

Остап грозно посмотрел на него и пояснил:

— Это мы были в другом месте и нам там сообщали, что друзья Клебанова тоже уехали в Одессу.

— А-а, понимаю, оно так в жизни, товарищи. Человек ищет где ему лучше, — пыхнул ароматным дымком из трубки хозяин бывшего дома героя-революционера. — Так вот, и уехали, значит.

— А не остались ли вещи какие-нибудь? Не можете нам сообщить? — испытывающе глядел на Никодимова Бендер.

— Нам надо это и для радио, и для газеты, — вставил Балаганов.

— И для музея, — вдруг дополнил Козлевич, тоже присуствовавший при этом разговоре, так как автомобиль стоял в тени акаций у ворот дома под неусыпным его оком. Он сидел у распахнутого окна, откуда просматривалась вся улица.

— Да нет, какие тут могли быть вещи. Жили они бедно. Дом этот и обстановку тутошную мне и попродали. А одежу, та нужное из посуды, конечно, взяли с собой. И на пароходе, значит, и отплыли к родичам, товарищи.

Некоторое время спрашивающие гости и хозяин помолчали. Затем Бендер промолвил:

— Да, сведения очень скудны, очень скудны, товарищ Никодимов. Такой герой-революционер, отдавший жизнь за народ… А вот никак не добьемся исторических данных о нем.