Илья Ильф - Записки провинциала. Фельетоны, рассказы, очерки Страница 49

При нелитературном подходе нет ничего легче посчитать себя погребенным вживе и предаваться соответствующим нежным эмоциям.

Населен переулок по большей части старыми дамами в траурных шляпах.

Шляпами и манерами эти дамы напоминают похоронных лошадей, а профили их носят на себе явную печать лучших времен.

Дамы-лошади с легким страхом посматривают на высоченные, худые дома, явно выпирающие своей деловитостью из интимного ансамбля особнячков.

Окно высоченного дома распахивается. Из него выпадает оглушительная фраза:

– Пойдите в государственный ГУМ, и там за эти деньги вы получите только болячку.

На что мрачный голос отвечает стихами:

Гоп, стоп, стерва,Я тебя не знаю.

Вслед за сим собственник мрачного голоса выскакивает из переулка на пылающую большую улицу.

А дамы с неподходящими профилями остаются в своих Мертвых, Лялиных и Факельных переулках.

Будущее дамских переулков похоже на осеннее утро. Оно черное и серое. На смену дамскому переулку уже шагает широкая злая улица и дом высокий, как радиостанция.

«Рычи – читай!»

Если человек глуп, то это надолго.

Если же человек дурак, то это уж навсегда, на всю жизнь. Тут уж ничего не поможет. Проживет такой человек на земле семьдесят лет, из школьного возраста перейдет в зрелый, будет подвизаться в области государственной службы, состарится, станет благообразным старцем с розовыми ушами и благовонной лысиной и все это время, каждый день своей жизни будет дураком.

Недавно в 25-е отделение московской милиции привели подозреваемого. Этот подозреваемый в преступлении гражданин назвал себя Рапопортом, Давыд Ароновичем, холостым и беспартийным.

Время от времени беспартийный холостяк испуганно посматривал на учнадзирателя, снимавшего с него допрос, и оглашал прокисшее помещение милиции отчаянным ревом. Тогда из носа преступника выбегали на верхнюю губу густые изумрудные сопли. Это не казалось удивительным, потому что преступнику было только 14 лет и он еще состоял на иждивении родителей, проживающих на 3‐й Мещанской улице, в доме № 53. Отрок по делу своему показал следующее:

«Виновным себя в мошенничестве признаю. Какого числа не помню, месяца два тому назад я узнал из газет, что есть приемная во ВЦИКе, куда я явился и рекомендовал себя, что состою в газете “Пионерская правда”, для чего стал просить дать бесплатный билет на трамвай, чтобы ездить по городу и собирать материал в газету. Мне в этом поверили со слов и дали на руки отношение с ходатайством выдать билет ездить в трамвае.

Я получил в правлении ГЖД бесплатный проезд на трамвае, сроком на один месяц. После Октябрьских торжеств я явился в ВСНХ, рекомендовал себя деткором “Пионерской правды”, сказал им, что к нам прибыли немецкие пионеры, которым надо показать город. Они мне также поверили со слов и предоставили легковую машину на 9 и 10 октября с. г., на определенные часы. Машину условились подать к дому № 47 на 3‐й Мещанской улице, откуда я сел вместе со своим товарищем Шнидко Анатолием.

Стали кататься по городу, подвез неизвестную старуху во Всесвятское, а также на другой день катался с указанным товарищем и посторонних никого не катал. Взяток я ни с кого не брал, лишь был один случай во ВЦИКе – с неизвестного гражданина за то, что пропустил его без очереди на прием, взял три рубля. Вообще я пользовался везде авторитетом, и мне все верили со слов. 2 ноября я явился в Наркомфин, откуда взял машину, чтобы кататься с пионерами, где мне поверили со слов, дали машину, на которой я катал всех мальчиков знакомых без разбора».

Для подтверждения наших суждений о дураках никаких показаний больше и не надо.

Можно подвизаться на поприще государственной службы, можно сидеть в кабинете с пятью сверкающими телефонами и цветными диаграммами на стенах, и все это время, каждый день своей жизни оставаться дураком, которого обморочит любой из холостых, еще состоящих на иждивении родителей мальчиков.

Три года гражданин Дубров был нарсудьей на Волыни и судил людей, провинившихся перед законом.

А потом нарсудья вдруг почувствовал в себе колоссальную силу воли и решил поделиться новым своим дарованием с широкими массами населения.

Многое пришлось изменить. Нарсудья стал гипнотизером. Дубров стал Сен-Вербудом.

Сен-Вербуд, победитель факиров, начал разъезжать по городам. Его афиши утверждают, что наркомздрав Семашко обращает внимание невропатологов на эти опыты и выражает свое удивление тому, как Сен-Вербуд мог закрепить свою волю до таких ужасающих размеров.

Во время сеанса он вызвал из публики зрительницу, служащую Козловского ЦРК. В этот вечер она решила скрасить свою серую жизнь гипнозом.

– Высуньте язык! – строго сказал ей победитель факиров.

Гражданка из ЦРК доверчиво показала гипнотизеру язык. Сен-Вербуд не стал медлить и проколол гражданке язык большой иголкой, отчего гражданка до сих пор ходит с распухшим фиолетовым языком.

Граждане, если в ваш город приедет Сен-Вербуд – не показывайте ему языка, но и не держите язык за зубами. Бегите прямо в милицию.

Французский анекдот сообщает о молодом человеке, который до двух часов дня был юношей, а после этого времени становился девушкой. Это будто бы причиняло ему большие неудобства в быту.

У нас нет таких легенд и сказок. Мы верим только голым фактам. Но факты эти бывают иногда легендарными и сказочными.

Советская девушка-мужчина подвизается в селе НовоАлексеевке Октябрьского района, Мариупольского округа. Это – товарищ Чумак, единственный коммунист в селе.

Жизнь его раздирается противоречиями.

До 5 часов дня он торгует водкой в лавке Госспирта. Служебное его рвение изредка подхлестывают цидулки от начальства:

Нами замечено, что во вверенной Вам лавке значительно стал понижаться сбыт товара. Обратите максимум внимания на увеличение сбыта.

Целый день Чумак, согласно директиве, убеждает вверенную ему паству пить как можно больше, а вечером идет читать этой же пастве доклад о вреде пьянства, потому что, кроме наставления из Госспирта, он получает письма еще и по партийной линии:

Уважаемый товарищ. Нами замечено, что в Вашем селе значительно увеличилось потребление водки. Обратите максимум внимания на борьбу с алкоголизмом, этим бичом…

Всё замечено. Не замечено только, что одиночка-Чумак поставлен в неудобное положение девушки-мужчины и что борьба утреннего Чумака с Чумаком вечерним вызывает у ново-алексеевских крестьян весьма иронический смех.

В люльке лежит полугодовалый ребенок. Пеленки благоухают детским одеколоном. Счастливый отец сюсюкает и показывает рожки. Все обычно и понятно.

Но если вдруг эта же детка откашляется и поведет из люльки речь о стабилизации капитализма в Средней Европе, отец испугается и побежит за доктором.

Таких малюток пока нет, но если добрые дяди из Музсектора Госиздата поработают еще немного, то они появятся.

Музыкальные дяди выпустили в свет «Красные песенки» для детей дошкольного возраста. Петь их надо «одноголосным хором, сопровождая звуками фортепиано».

Дошкольные малютки в коленкоровых слюнявках собираются в кружок и поют песенку «Загадка». Музыка и суровый текст С. В. Клячко.

Кто нас первый приютил?Кто нас больше всех любил?Чье учение есть свет?Кто нас спас от многих бед,Кликнув клич международный:«Встань, проклятьем заклейменный».Кто же кликнул этот клич?До-ро-гой наш вождь Ильич!

Засим детки, не подозревая, что закаленный в боях с капиталом С. В. Клячко скроил этот замечательный стишок из древней песенки: «Кто вас, детки, крепко любит? Кто вас, детки, приголубит? Мама дорогая!», исполняют следующий красный опус под названием: «Песенка без конца»:

Ай! Ай! Ай! Ножкой топ туда-сюда.Мы в Республике Труда!Живем, поживаем! —Снова начинаем:Ай! Ай! Ай! Ножкой топ туда-сюда.Мы в Республике Труда!

И так далее. Судя по названию, можно топать без конца.

Гражданин С. В. Клячко! Представьте себе на минуту, что вы не С. В. Клячко, что вам только три года, что вы еще ребенок, не искушенный в халтуре.

И вот к вам приходит дядя Музсектор и заставляет вас топать ножками туда-сюда.

Вы, конечно, топали бы, выкрикивая при этом непонятные маленьким детям слова о республике труда. Но можно поручиться, что вам не понравился бы этот Музсектор. И вы первый сказали бы:

– Музсектор – бяка! И Клячко – бяка! И ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УЧЕНЫЙ СОВЕТ, который разрешил ему эту халтуру, тоже большая БЯКА!

Государственный ученый совет (ГУС) не всегда добр. Вообще говоря, он довольно суров к детским книгам.

Отзывы гусовских рецензентов (и они решают судьбу книги) пишутся в необыкновенно капризных, иногда просто непонятных выражениях. Преобладающий стиль – канцелярский. Речь идет о книжке А. Введенского «Кошка»: