Ричард Гордон - Доктор на просторе Страница 5

— Не волнуйтесь, старина, — ободряюще проговорил я, панибратски хлопая его по плечу. — Вы в надежных руках. — Я взглянул на часы. — Профессор подъедет с минуты на минуту. Он сам вами займется.

— Спасибо, доктор, — благодарно вздохнул прилизанный очкарик и прикоснулся к моей руке. — Поверьте, я очень признателен вам за столь внимательное отношение.

— О, я всего лишь выполняю свой долг, — скромно отмахнулся я. — Клятва Гиппократа, знаете ли, и все такое.

— Когда эта история закончится, доктор, — бодрым тоном продолжил он, я с удовольствием встречусь с вами в более непринужденной обстановке.

— Возможно, возможно, — закивал я, снисходительно улыбаясь. — Все может быть.

— Приезжайте ко мне на уик-энд, — продолжил он. — У меня неплохая загородная резиденция. На самой Темзе. Старинный замок, который я в свое время приобрел по дешевке. Можем поохотиться, рыбку половить. У меня есть и собственное поле для гольфа, так что прихватите с собой клюшки.

— Я не совсем понимаю…

— Нет, лучше поступим так. В пятницу днем я пришлю за вами «роллс-ройс». Со своим шофером. Перепутать невозможно — весь автомобиль из чистого золота. Целиком — даже поршневые кольца…

Я обалдело вытаращился на него.

— А ведь, глядя на меня, — добавил он с гордостью, — никто бы и не заподозрил, что я — единственный владелец Английского банка[4].

С Бингхэмом я встретился в лифте.

— Привет, старина, — ухмыльнулся мерзавец. — Жаль, что ты так и не стал ассистентом.

— Да, мне тоже жаль.

— Здорово тебе влетело, да, старина? Я имею в виду этого психа. Тебе следовало сделать ему рентген, прежде чем будить профа. Или узнать место работы и должность. Я всегда это в первую очередь спрашиваю. Я бы на твоем месте поступил именно так.

— Не сомневаюсь.

— Теперь тебе придется искать работу в каком-нибудь захолустье, — с притворным сочувствием произнес этот негодяй. — Впрочем, мне говорили, что в Англии ещё остались приличные клиники. Не такие, разумеется, как Св. Суизин, но и не сельские лечебницы. Попрощаться от твоего имени с профом? Ты ведь, наверное, не захочешь встречаться с ним после этой истории?

— Нет, я только что заходил к нему. Рекомендательное письмо забрать.

— Если могу тебе чем-то помочь, старина — всегда к твоим услугам.

— Спасибо.

Мы спустились на первый этаж, и я вышел из лифта.

— А мне в цоколь нужно, — пояснил Бингхэм. — В лаб. Хочу кое-какие анализы просмотреть. Теперь, став наконец старшим ассистентом профа, я хочу поднажать на патол. и микробиол. — Я захлопнул дверь. — Наверное, мы больше не увидимся, старина. Покуха!

И он нажал кнопку. Лифт опустился дюймов на шесть и вдруг замер как вкопанный. Бингхэм поочередно надавил все кнопки. Никакого результата. Он загремел ручкой двери. Та не шевельнулась.

— Послушай, старина! — взволнованно позвал он. — Я тут слегка застрял.

— Да, я заметил, — сдержанно произнес я.

— Черт знает что, — добавил он и трусливо хихикнул. Затем, вцепившись в решетку, осторожно потряс её. Вокруг начала собираться толпа: санитары, медсестры, пациенты. В лифте Св. Суизина нередко кто-то застревал, что приятно оживляло серое больничное однообразие.

— Проклятье! — голос Бингхэма предательски дрогнул. — Помоги мне выбраться, будь другом.

Я развел руками.

— Каким образом — я ведь не механик. — Вокруг загоготали. — Может, пожарных вызвать? Или полицию?

— Нет, черт побери! Послушай, старина, мне не до шуток. — Бингхэм нервно затряс металлическую решетку, опасаясь, что может уронить свое достоинство. — Помоги, дружище! — взмолился он. — Вызволи меня отсюда. Не бросишь же ты коллегу и друга в беде!

— Что ж, попробую, — вздохнул я. В конце концов выражение «права человека» относилось даже к Бингхэму. Хотя и с натяжкой. — Подожди минутку.

— Спасибо, старина, — обрадовался он. — Я знал, что могу на тебя рассчитывать.

Я как можно медленнее побрел прочь по коридору, высматривая кого-нибудь из техников, и вдруг заметил груженую тележку, на которой развозили обед для больных. Среди прочей снеди я разглядел бананы. И тут меня осенило.

Вернувшись к лифту, я с удовлетворением увидел, что толпа удвоилась, а Бингхэм остервенело трясет решетку.

— Наконец-то! — оживился он, узрев меня. — Ты очень шустро… Эй, что ты делаешь?

Я медленно оторвал от грозди несколько бананов и принялся один за другим совать их ему сквозь прутья решетки. Моя нехитрая пантомима вызвала взрыв восторга среди собравшихся зевак, к которым присоединились ребятишки из разместившегося по соседству детского отделения. Радостно улюлюкая, они подбадривали меня:

— Дайте ему палку! Пусть сам достанет!

Бингхэм побагровел и затрясся от бешенства.

— Этого я тебе никогда не забуду! — прошипел он. — Погоди, вот только выйду — я с тобой разделаюсь! — И для пущей убедительности подпрыгнул.

В толпе застонали.

— Хвост не прищеми! — задорно выкрикнул кто-то.

Утирая слезы, я засеменил прочь. Впервые за всю свою врачебную карьеру я был доволен.

Уже сидя в автобусе, я развернул рекомендательное письмо профессора. Его краткости можно было позавидовать:

«Всем заинтересованным лицам.

Доктор Гордон в течение последних трех месяцев был моим младшим ассистентом в травматологическом отделении. Со своими обязанностями справлялся разве что к собственному удовлетворению».

Глава 3

Я приучился открывать «Британский медицинский журнал» по-китайски, с конца: последние двадцать страниц пестрят объявлениями с предложениями работы, а собственное благополучие — точнее даже возможность заработать на кусок хлеба с маслом — озаботило меня вдруг куда более, чем прогресс мировой медицины.

Провинциальных клиник, приглашающих начинающих хирургов, было в журнале предостаточно, хоть пруд пруди, и я, накупив марок, состряпал весьма элегантные заявления, которые разослал по дюжине адресов. Поскольку на проезд к местам собеседования мне полагался бесплатный билет третьего класса, я решил, что, по крайней мере, смогу посмотреть страну за счет Национальной службы здравоохранения.

Очень скоро выяснилось, что сногсшибательным успехом я не пользуюсь. Во-первых, меня угнетала сама обстановка, царившая на собеседованиях. Если перед устным экзаменом группу студентов объединяет дух товарищества, как у заключенных, приговоренных к расстрелу, то приемная возможного работодателя походит скорее на спасательную шлюпку, в которой иссякают запасы провизии и пресной воды. Во-вторых, в присутствии членов комиссии я почему-то всегда садился на единственный пустующий стул с чувством собственной вины. Кончалось это всегда тем, что я дергал себя за галстук, ломал карандаши, отвечал невпопад, нес околесицу и вообще держался как полный идиот.

Я побывал уже на нескольких собеседованиях, ставших в моем представлении столь же неразличимыми, как визиты к зубному врачу. Все они состоялись в каминных залах, украшенных портретами разъевшихся краснолицых деятелей в белых халатах, дипломами, неизменным бюстом Гиппократа в углу и списками жертвователей. Посредине зала возвышался массивный стол из красного дерева, способный, по-моему, выдержать танк, а вокруг сидело около дюжины самых устрашающих людей, что я когда-либо видел.

Самым важным было, войдя, сразу определить, кто из сидящих — врачи, а кто — непрофессионалы: деятели из муниципалитета и обычные члены правления. Это было необходимо, чтобы соответствующим образом корректировать ответы на вопросы; к чему, например, сыпать медицинскими формулировками перед оптовым торговцем обувью. Так, например, на одном из моих первых собеседований член комиссии в клерикальном облачении спросил меня торжественным тоном:

— Как вы поступите, доктор, оперируя ночью в полном одиночестве, если у больного начнется не останавливаемое кровотечение?

На что я уверенно ответил:

— Вознесу молитву Господу, сэр.

И тогда сидевший по правую руку от меня тщедушный человечек проснулся и спросил:

— А не кажется ли вам, молодой человек, что вы могли бы сначала позвонить своему главному хирургу и посоветоваться с ним?

Работу я там так и не получил.

В одних комиссиях интересовались, играю ли я в крикет или на пианино, в других спрашивали, женат ли я, третьих занимали мои политические взгляды и моральные убеждения. Что бы я ни отвечал, почему-то неизменно вызывало у вопрошающих разочарование, а то и вовсе повергало в недоумение. После короткого молчания следовал разочарованный вздох, а затем председательствующий благодарил меня за приезд и обещал известить о принятом решении.

Словом, я с большим опозданием убедился, что обучение в Св. Суизине вовсе не обязательно гарантировало мне теплое местечко по специальности. Все мы были свято уверены, что выпускники любых других заведений должны взирать на нас с не меньшим почтением, чем доктор Ватсон на Шерлока Холмса, поэтому столкнуться с людьми, даже не подозревающими о существовании Св. Суизина было чрезвычайно болезненным щелчком по моему самолюбию.