Милослав Швандрлик - Черные бароны или мы служили при Чепичке Страница 54

— Товарищ швец, — сказал майор, покачивая головой, — Вам надо тут оставаться сержантом сверх срока. На гражданке вы себя не прокормите!

Агитаторы и председатели комсомольских дружин прибыли почти в полном составе. Не хватало только агитатора из Горни–Планы, который за несколько дней до того попытался пересечь государственную границу. Активисты, лица которых не излучали особенного энтузиазма, расселись в политкомнате вокруг приготовленных столиков, а на трибуну, как и ожидалось, взошёл капитан Оржех.

— Товарищи! – произнёс он, — вы, конечно, знаете, почему я оторвал вас от упорного труда и пригласил сюда, в Непомуки. Американские империалисты, обеспокоенные нашими трудовыми успехами, пытаются развязать третью мировую войну. Времена серьёзные, и мы не можем позволить себе проводить политику умиротворения. На фашистские провокации мы ответим делом! Этим делом, мудрым и неизбежным, станет продление действительной воинской службы на один год. Уверен, что все понимаете, что тем самым мы наносим американскому империализму, немецкому реваншизму и югославскому предательскому ревизионизму ошеломляющий, можно даже сказать — смертельный удар! Товарищи! К сожалению, состав наших частей таков, что не все военнослужащие понимают, что то, что произошло, пойдёт на пользу им и их семьям. Некоторые товарищи колеблются, другие прямо саботируют свои воинские обязанности. Классовая борьба вспыхнула в каждом подразделении, и мы не можем допустить, чтобы сложившейся ситуацией воспользовались элементы, которых мы в Феврале смели с политической сцены! Товарищи! Мы таких военнослужащих будем не только переубеждать, но и сажать! И не надо думать, что многие из них не боятся тюрьмы, потому что думают, что сидят уже сейчас! Они ошибаются! Эти товарищи не только не сидят, но наоборот, исполняют свой почётный гражданский долг. Мы хотим, чтобы они его исполняли как следует, и готовы заставить их любыми способами! И такие средства у нас, товарищи, есть! Я никому не хочу угрожать, но тот, кто не с нами, тот против нас! Что посеешь, то и пожнёшь! Кто посеет ветер, пожнёт бурю! Вот так, товарищи, мы должны это видеть, вот единственно правильный марксистский взгляд!

Товарищи! Вам, как ротным агитаторам и председателям комсомольских дружин, поставлено важное задание. Каждый день, при каждом удобном случае вы должны своим колеблющимся товарищам разъяснять смысл решения товарища министра! Вы должны быть авангардом и правой рукой заместителя командира по политической работе, что означает: неустанно следить за настроениями в части и влиять на них! Призываю вас объяснить всем, что продление воинской службы — необходимый, политически верный и абсолютно неизбежный шаг. Товарищи! Время требует действий, и, как рабочий не может оставить свой станок, крестьянин не может не собирать урожай (если он, конечно, не кулак), так же и у вас нет другого выбора, кроме как сознательно и радостно оставаться там, куда вас наша прекрасная и процветающая Родина поставила, и где вы в настоящий момент больше всего нужны!

Капитан Оржех закончил, выпил приготовленной газировки, и явно ожидал аплодисментов. Но они не прозвучали. Даже Душан Ясанек в этот раз не решился проявить политическую солидарность.

Замполит слегка помрачнел, но затем сказал:

— Товарищи! Теперь объявляю дискуссию! Говорите о своих проблемах открыто, и познакомьте меня с ситуацией в ротах.

Он помолчал и оглядел комнату, взглядом приглашая называть темы для дискуссий. Напрасно. Агитаторы и председатели упорно смотрели в пол.

— Ну что же, товарищи? — подбодрил их капитан, — Высказывайте мнения, я вам за это голову не откушу! Ну, вот вы, Кефалин! Что вы думаете? Каково ваше мнение?

— Ну, — неуверенно начал Кефалин, — как вы сказали в начале своей речи, миролюбивой политикой тут и не пахнет.

— Верно! — воскликнул капитан, — Миролюбивой политики и быть не может, потому что мы в империалистическом окружении. Так ведь, Ясанек?

— Да, — ответил Ясанек, но дальше, к удивлению, не продолжал.

— Товарищи! — разозлился капитан, — Дискуссию я объявил для того, чтобы дискутировать! Такова программа слёта, и её надо выполнять. Некоторые приехали и за сто километров, пропустили целую кучу трудочасов, и теперь надо, чтобы от нашего собрания был какой‑то результат! Климеш! Вы инженер, вот и расскажите нам что‑нибудь!

— Признаюсь, товарищ капитан, — неторопливо начал инженер, — что смысл всей акции от меня остаётся скрыт. Наши подразделения к обороноспособности страны не имеют никакого отношения. Здесь служат тысячи профессионалов с высшим образованием, которые уже два года мешают цемент, рубят лес или кормят скот. Теперь они будут заниматься тем же самым ещё год, и чего мы этим добьёмся? Я, например, химик, сюда попал из‑за порока сердца и общую физическую слабость. Сижу у начальника стройки и пересчитываю листы нарядов. Кто бы я был полезнее обществу? На химическом заводе инженером или на стройке мальчиком на побегушках? Какой эффект нашему народному хозяйству может дать это продление службы?

— Вот смотрите, Климеш, — перебил его капитан, — мы тут не для каких‑то дешёвых эффектов, а для почётного каждодневного труда! Вы, Климеш, со своим интеллигентским высокомерием думаете, что всё понимаете? А это не так! Вы всего лишь крошечное колёсико в огромной машине, и вы вообще не можете понять, где вы больше всего нужны! И это решать не вам, не мне, а высокопоставленным товарищам, которые видят общую картину! Ваша и моя обязанность — слушаться их и занять указанное место. Это закон для всех, Климеш! Для всех без различий! Я, к примеру, катал бочки в пивоварне, потому что буржуазное общество не обеспечило мне образование! Я был чернорабочим, и никогда этого не стыдился! А однажды товарищи пришли ко мне и сказали:«Пепик, ты подкованный, ты нужен в армии!«И я, Климеш, пошёл в армию! Безропотно подчинился, потому что так было решено наверху! Если ко мне завтра придут и скажут:«Надо, Пепик, чтобы ты служил генеральным прокурором» — буду служить генеральным прокурором. А если меня поставят директором стателитейного завода, буду работать директором сталелитейного завода! Вот так‑то, Климеш! Трудитесь сознательно и радостно там, куда вас поставит общество! Иначе мы с вами не подружимся!

Собрание окончилось, и делегаты могли разъезжаться обратно на объекты. Могли, но большей части этого не сделали. Почти все агитаторы и председатели сделали всё возможное для того, чтобы опоздать на поезд, и им пришлось бы ехать уже с утра.«Как убить сегодняшний рабочий день»для всех стало главным вопросом.

Кефалин испытывал трудности с Ясанеком, который опасался возможных последствий.

— Поезд отправляется через полтора часа, — шептал редактор, — И опоздание на него нельзя логически обосновать!

— Ты, балда, — сказал ему Кефалин, — никому тут не надо ничего логически обосновывать. Когда я ездил в»Красное знамя»на обучение корреспондентов, то проторчал в Праге лишних пять дней, и никто и слова не сказал. Просто поедем в Табор завтра утром, и будем надеяться, что никто не станет к нам придираться.

— А если станет? — спросил Ясанек.

— Это было бы очень прискорбно, — допустил Кефалин, — но я даже не знаю, кто бы стал этим заниматься. Из Непомук мы уедем рано утром. Мазурек слишком тупой, а Троник не может арестовать председателя комсомольской дружины и ротного агитатора как раз в то время, когда мы ему должны помочь в разрешении политического кризиса.

— Я не знаю… — вздыхал Ясанек, — Все равно рискованно.

— Или ты соскучился по стройке? — перешёл в наступление Кефалин, — Похоже, ты уже давно не выбивал себе зубы киркой?

На Ясанека это подействовало. Его нелюбовь к физической работе и прямо‑таки катастрофическая неловкость окончательно склонили его принять предложение Кефалина опоздать на поезд.

Ясанек отправился в библиотеку, где погрузился в чтение»Тьмы»Алоиза Ирасека, а Кефалин направился к загону, где когда‑то кормил свиней. От прославленного»Свиного рая»остались лишь жалкие руины. Под скалой в зарослях метровой крапивы кудахтало семь–восемь одичавших кур, которым удалось избежать лап водителей, кладовщиков и актёра Черника. Были там и шесть странных животных, отдаленно напоминающих английских борзых. Только по характерному визгу Кефалин смог определить, что это, скорее всего, свиньи.

«Боже милостивый, что они тут устроили», — вздохнул бывший свинопас, — «Любовь к бессловесным тварям им неведома. А где нет любви, не может быть и результатов. Где те времена, когда мои тучные свинки ходили на задних лапках, бегали гуськом, и катали меня, словно на манеже!»

За свиньями теперь ходил рыжий футболист Прашек. Выдающийся правый полузащитник, что ему, как и Вонявке и многим другим, гарантировало пребывание на Зелёной Горе. Поначалу он доставлял в замок посылки с почты, но после того, как он пропил несколько сотен, ему не принадлежавших, Таперича решил отправить его на объект. Менеджеры команды ПДА»Удар», капитан Оржех и Гонец, замолвили за него словечко, и выбили ему привилегированное место свинопаса, которое после ухода Кефалина занимал какой‑то инженер с двумя образованиями. Тот о футболе не имел ни малейшего представления, и потому был переведён в Горни–Плану поразмять мышцы. Прашеку свиньи были отвратительны, поэтому он навещал их лишь эпизодически. Ни один свидетель не мог бы подтвердить, что видел, как он несёт им корм. Некоторые солдаты в свободную минуту размышляли, чем же свиньи поддерживают свою жизнь.