Милослав Швандрлик - Черные бароны или мы служили при Чепичке Страница 55

— Кефалин! — раздалось вдруг, — Хорош торчать на скале, а то голова закружится, слетишь вниз, и свиньи тебя сожрут! У меня туда один раз упала пилотка, и свинья её стрескала, словно это малина! Вместе с кокардой!

Кефалин сразу узнал голос Франты Вонявки. Оглядевшись в поисках его источника, он сразу заметил ухмыляющееся лицо в окне замковой часовни.

— Вступи, мать твою, в храм божий! — пригласил его Франта, — у нас тут творятся великие дела!

Кефалин направился в часовню, и, пару раз споткнувшись об груды тряпья, очутился среди кладовщиков.

— Нам нужно мнение профессионала, — сообщил ему угонщик Цимль, — но сперва присягни, что никому не скажешь ни слова!

— Ясное дело, — согласился Кефалин.

— Это не присяга! — запротестовал Цимль.

— Он всё равно безбожник, — прервал его нетерпеливо Вонявка, — И потом, когда мы в прошлый раз присягали над горящей свечой, у нас загорелись простыни, и только чудом вся часовня не сгорела дотла!

— Ну ладно, — заворчал Цимль, — Вот смотри, Кефалин, ты как думаешь, эта часовня очень старая?

Кефалин призадумался. Он не мог определить возраст часовни, но именно поэтому ему стало ясно, что и портные, и сапожники сведущи в истории искусства не больше него, так что ничего не случится, если он ошибётся на век–другой.

— Полагаю, — сказал Кефалин, — что этот шедевр архитектуры построен в начале шестнадцатого столетия.

— Вот видите, дуралеи, я почти угадал! — довольно закричал Вонявка, — Я же говорил, что он помнил ещё Жижку, и оказался недалёк от правды!

— Если бы Жижка был столетним кавказским долгожителем, — сказал Цимль, — то, пожалуй, он мог бы заложить первый камень.

— Всё равно тут главное не Жижка, — объяснил Вонявка, — а в том, что часовня очень старая. То есть мы решили, что здесь мог бы быть зарыт клад.

— Клад? — вытаращил глаза Кефалин.

— Ага, — кивнул, Вонявка, — Пол вокруг алтаря как‑то странно гудит. Там что‑то может быть!

— Если мы начнём копать прямо под алтарём, — дополнил его Цимль, — никто и внимания не обратит! Под алтарь даже Таперича не полезет.

— Ну, хорошо, — возразил Кефалин, — А что вы будете делать с глиной? Здесь будет добрых два куба!

— Всё продумано! — сиял Вонявка, — Глины мы будем заворачивать в портянки и тайно выносить на помойку.

— Гм, — задумался Кефалин, — а что, если вы ничего не найдёте? Получится, что вы напрасно трудились.

— Я тебе говорю, всё продумано, — довольно улыбался Вонявка, — если под алтарём ни хрена нет, по крайней мере, будем там охлаждать пиво!

Вечером, когда офицерский состав, за исключением дежурного, который пировал на кухне, покинул Зелёную Гору, в замке началось всеобщее оживление. Солдаты переодевались в выходные наряды, чтобы, кто легально, кто нелегально, покинуть расположение части.

Художник Влочка уводил из Непомук часть смешанного хора, с которым он разучивал прелестные народные песни. Этот хор был занозой в глазу для многих офицеров, которые подозревали, что солдаты ищут в пении не утеху, а повод встречаться с девушками.

— Но, товарищи, — сказал по этому поводу капитан Домкарж, — если хоть раз под прикрытием культуры дело дойдет до беременности, я призову руководителя к ответственности. Солдат может поразвлечь себя песней в строю, а вечером может и в шахматы поиграть!

Несколько большее понимание своей просветительской деятельности нашёл актёр Черник, который в Непомуках репетировал»Фонарь»Алоиза Ирасека. Он предусмотрительно отдал роль Мельника кривоногому лейтенанту Райлиху, который без вопросов обеспечивал увольнительные.

— И как у вас получается? — интересовался Кефалин, — Как уровень?

— Райлих играет великолепно, — хвалился Черник, — Трудность только в том, что он не даёт себё обругать официанту, которого играет младший сержант Шоурек, и сам на княгиню орёт так, как будто идёт в атаку. Она это, впрочем, легко переносит, потому что она его на полголовы выше.

— Может, лучше было бы ему играть водяного? — спросил Кефалин.

— Он хотел главную роль, — сказал Черник, — он её и получил. В конце концов, разве мельник не мог быть низеньким и кривоногим? Это будет в некотором роде нетрадиционное прочтение, особенно, если он во время представления заорёт на официанта, как вчера на репетиции:«Вам меня не посадить, Шоурек, а я вас посажу! Вкачу вам семь дней строгого, и дело с концом!»

Кефалин пожалел, что его, скорее всего, не пригласят на премьеру, и поинтересовался остальными новостями замка.

Бойцы, которым не посчастливилось войти ни в один из культурных кружков, удовлетворялись тем, что ходили пить пиво. Те, что наиболее опасались возможных конфликтов, отправлялись по крутому лесистому склону в деревню под название Клаштер, кто никто из офицеров не жил. Недостатком этого маршрута была его неудобность, особенно на обратном пути.

Более отважные солдаты ходили в Дворцы к вокзалу, а самые рисковые лезли прямо в пасть к льву — в непомуцкие пивные. Здесь надо было быть предельно бдительными и зоркими, потому что офицеры порой заходили сюда промочить горло.

Кефалин как раз размышлял, какой вариант ему выбрать, когда ему встретился расфуфыренный Цимль.

— Сегодня пойду закину удочку во Врчень, — весело объявил угонщик, — Есть там одна прямо потрясающая женщина. Прежде, чем Вонявка в Непомуках опрокинет пятнадцатую кружку, это красотка уже будет мурлыкать на моей мужественной груди!

— Желаю удачи, — сказал Кефалин, — Только ведь до Врченя далеко. Туда и обратно добрых десять километров.

— Хороший любовник к женщине дойдет хоть на край света, — отрезал Цимль, — а про десять километров и говорить не стоит!

Сразу после его ухода появился отутюженный Вонявка.

— У меня сорок монет, — сказал он беззаботно, — то есть юбки мне сегодня не интересны. Как промочу горло, тогда, может, тоже пойду кидать удочки.

Кефалин все никак не мог определиться. Что‑то подсказывало ему не покидать безопасный и гостеприимный замок, но с другой стороны пенистое пльзенское пиво притягивало его, как магнит.

— Вот что, юноша, — сказал он сам себе, наконец, — ты ведь не собираешься сидеть весь вечер в политкомнате, попивая кофе с бромом? Настоящий мужчина должен уметь рисковать в нужный момент, и в этом кроется секрет успеха. Риск — благородное дело, идём в Непомуки!

С решительным выражением на лице он вышел с Зелёной Горы по направлению к городу. Он шёл тихо и осторожно, готовый в любую секунду скрыться среди деревьев, на тот случай, если Тапериче вдруг придёт в голову проверить общественную жизнь в замке. Ночь была относительно тёмной, так что солдат, который не был бы схвачен прямо за шиворот, имел бы неплохие шансы избежать справедливого наказания. Но ничто не предвещало какой‑либо опасности.

Кефалин дошёл до Непомук и направился в ресторан»У Яндика». Немного постояв перед входом, он осторожно проскользнул внутрь, и, убедившись, что всё в порядке, вошёл в зал. В помещении было полупусто, и ни единого солдата. Вонявка, видимо, пропивал свои сорок крон у конкурентов.

Кефалин присел за свободный столик и заказал пиво.

— Не буду искушать судьбу, — сказал он себе, — Тресну два–три пльзенских и попрусь обратно в замок.

Это было прекрасное намерение, но, к сожалению, сбыться ему было не суждено. За третьим пивом пришла очередь четвёртого, и она тоже быстро исчезла в агитаторской глотке.

И именно в эту минуту в ресторан вплыл Таперича. Было поздно что‑то предпринимать. Оказалось, что алкоголь замедляет реакцию. Кефалин не успело ни скрыться под стол, ни выскочить в открытое окно на улицу. Даже отдать воинское приветствие он не мог, потому что пилотка висела далеко на вешалке.

Таперича приближался, и по его лицу разливалось ехидное выражение.

— Ну что, Кефалин? — сказал он, подняв брови, — Вот так вот агитируете? Агитация под пиво!

— Товарищ майор, — выдавил Кефалин, — на меня напала необычайно сильная жажда, и я зашёл на одно пиво.

— На четыре, — констатировал майор, взглянув на его столик, — Если бы я не зашёл, вы бы тут накачались, как дирижабль. Почему вы не уехали к себе в роту?

— У меня ушёл поезд, товарищ майор, — доложил Кефалин, — А на следующий в Сушицах не было пересадки. Мы решили ехать завтра рано утром.

Таперича покивал головой, и в его глазах появилась странная грусть.

— Работать вам не хочется, — произнёс он с усмешкой, — Умеете только пьянствовать да цыганить.

Тут он снова задумался, и Кефалин знал, что сейчас будет вынесен приговор. У Таперичи они были крайне неопределёнными, потому что за один и тот же проступок можно было получить от отеческого напоминания до пятнадцати дней строгого ареста.

— Ну что, Кефалин, — наконец, сказал Таперича, — Что было, то было. Таперича пейте ещё одну, и бегом на Зелёную Гору!

Глава двадцатая. И ДВУХ ЛЕТ ДОСТАТОЧНО

Ни Кефалин, ни Ясанек дисциплину в роте не подняли, так что лейтенант Троник начал раздумывать о других, более действенных мерах. Старшего лейтенанта Мазурека он сразу вычеркнул из списка значимых величин, потому что трусливый лейтенант почти не выглядывал из квартиры. Супруга подбила ему шваброй глаз, который теперь переливался всеми цветами. Если Мазурек и показывался на улице, то только ради исполнения домашней работы, которую нельзя было выполнять дома. Каких‑либо контактов со своей ротой он явно не искал.