Александр Белокопытов - Рассказы о литературном институте Страница 56

А брату я сказал:

— Ты ее выбрось на помойку, книгу эту, там ей самое место.

Действительно, обидно мне стало за Гребенкина, за настоящего фантаста, за героя космоса и земли. Так что, не прав товарищ Раскин!

Гребенкину в звездолете — приветик с космическими прибамбасами!

А товарищу Раскину — привет с веселым ленинским прищуром!

«НА ТРОИХ», ИЛИ КАК Я КНИГУ СВОЮ ИЗДАВАЛ

Проходил я как-то по рынку… Среди вещей и продуктов книжный лоток увидел, развальчик… А книжных лотков сейчас везде много, в том числе и на рынках, хорошо, удобно! Хочешь — котлет с колбасой купи, а хочешь — и духовной пищи, о душе тоже не забывай.

А я всегда к книгам подхожу, когда время есть. Люблю книги. С детства у меня к ним любовь. Сам не пойму, что это за любовь такая непонятная?.. Водки мне — не надо, а книгу — дай. Только я хорошие книги люблю, а плохие мне и даром не нужны.

Ну, а коль временем я располагал, то, конечно же, подошел к лотку, не утерпел… А что? Время у меня действительно есть, даже, бывает, — навалом. Человек я сейчас — неработающий, к службе никаким боком не привязан, могу себе позволить.

Раньше, таких, как я, — тунеядцами называли и даже арестовывали. А теперь — нет. Теперь, хочешь — на боку лежи да поплевывай, хочешь — на ушах стой, ты — свободный человек. Вытворяй, на что ума хватит. И никто не имеет права на твою личность покушаться. Теперь у нас — как в Америке. Хорошо.

Ну, а раз сейчас все позволено, то и я пока на работу наплевал, она, как известно, не волк, в лес не убежит. Хожу среди людей, смотрю на них, иногда с изумлением, наблюдаю, подглядываю за ними, короче, получаю необходимые мне впечатления…

Но если кому-то покажется, что я просто так хожу, баклуши бью и дурью маюсь, то это не совсем верно. Я — делом занят. Серьезным. Я свои впечатления в блокнот записываю. Я, когда их побольше насобираю, может, и книжку издам.

А время сейчас такое стремительное, что во всех делах спешить надо. И книжки издавать — тоже. Если хочешь — надо издавать. И все! И — баста! А то все что угодно может произойти, в том числе и смешение полюсов. Кому тогда моя книжка нужна будет? Да никому. А мне, правда, книжку обязательно издать надо.

Склонился я над лотком, копаясь в книгах потихоньку… И — надо же! Почти сразу же попадается мне книга с очень интересным названием — «На троих». Она почти сверху лежала, как специально для меня приготовлена была. Сразу меня название это подкупило!

Схватил я ее, заволновался. Ах ты, думаю, название-то какое хорошее! Заинтриговало оно меня, почти загипнотизировало. Это кто ж такой умный его придумал? Вот молодец! В десятку угодил! Ведь в названии этом, если не поверхностно на него поглядеть, много чего заложено — и застолье, и серьезная мужская дружба, и братство, и солидарность, и общность интересов, конечно. А в центре застолья — братина стоит, круговая чаша. Конечно, расшифровал я его сразу, так оно меня по голове шарахнуло. Мне даже слегка обидно стало, что не я сам его придумал и использовал, а другие люди догадались. А я не успел. «Ах, такой-сякой, — заругал я себя, — все проворонил!»

Стал я её внимательно рассматривать: где издана, кто авторы? Ага… издательство «Голос»… Три автора… Вот они, на фотографиях, и спереди, и сзади на обложке сидят… Все — правильно, на троих получается… А фамилий — нет, фамилии, наверное, там, внутри… А один из авторов уж очень мне знакомым показался… Внешность у него колоритная: пышные кудрявые волосы и борода окладистая, тоже кудрявая… «Неужели, — думаю, — Игорь Тюленев, поэт из Перми?» Мы когда-то вместе в Литинституте учились. Он — на Высших Литературных курсах, а я — на пятом курсе очного отделения.

Перевернул я обложку, стал читать фамилии авторов: Петр Алешкин… Владимир Еременко… И точно — он, — Игорь Тюленев! А он в комнату ко мне в общежитии чуть не каждый день заглядывал: чаю попить или так просто посидеть. Есть, что вспомнить…

С тех пор больше десяти лет минуло… Многих моих знакомых уже нет на свете, а те, которые живы, волей или неволей ушли, отдалились и потерялись для меня навсегда. Грустно.

За время перестройки, будь она неладна, я сам выпал из литературного процесса — совсем, наглухо, как из самой жизни не выпал? Не знаю… За литературой не следил, ничего не писал… Ну, мне это не сложно было сделать… Писательство меня никогда сильно не томило, не подпирало, писал я всегда — мало, а печатал — еще меньше. Так что, писать я перестал совершенно.

Книги, конечно же, читал, с пятого на десятое, не до этого было… Жизнь меня на дно пихала, а я все выкарабкивался, сопротивлялся, выплывал на поверхность. Короче — не давал себе утонуть, а это бы самое простое было. Газеты тоже иногда читал… Был немного в курсе и литературной жизни российской, знал, что Тюленев после Литинститута не потерялся, а наоборот, пошел в гору, стал известным поэтом.

Разобравшись что к чему и убедившись, что это та самая книга, которая мне нужна, купил я ее и домой побежал… Уж дома внимательно ее разгляжу, почитаю… А на ходу я с книгами не умею душевно беседовать, а в метро читать — так и не научился и, видимо, не научусь никогда.

Дома я немедленно отложил в сторону все свои дела, какие были, и жадно накинулся на книгу… Думал, буду не спеша читать, вдумчиво, нет, не выдержал, прочитал ее всю за вечер от корки до корки, прямо проглотил… Здорово! Понравилась мне книга. А на следующий день — еще раз перечитал.

И — призадумался… Это что ж получается? Все люди вокруг — как люди, несмотря ни на что — пишут, книги хорошие издают, а я один, как пень, сижу, ничем умным не занимаюсь, одним пустым времяпровождением. На Таити я, что ли, нахожусь? Так там хоть бананы сами в рот падают, а здесь — только шишки одни. То — в лоб, то — под глаз. Я зачем в Литинституте-то учился? Зачем моя мама на меня тянулась, каждый месяц мне свою пенсию переводила? Чтоб ее сын в Москве, пока знания получает, с голоду не помер. А я до сих пор ее ничем не порадовал, не отчитался, не издал ни одной книжки.

В общем, позавидовал я авторам сборника, по-хорошему, конечно. Так-то я — не завистливый. Подстегнула меня их книга здорово. «Действуй, Саня, сказал я себе твердо, — иначе завтра не наступит никогда».

А у меня было какое-то количество рассказов и рассказиков написано, самых простых: о доме, о природе, о реке. Вот, думаю, хорошо было бы мне попробовать их издать. И маме — подарить. Пусть бы порадовалась. А то она в жизни мало радовалась, а еще сын в Литинституте учился, а толку нет.

А сам ведь знаю, что книгу сейчас просто так не издашь, деньги нужны, за свой счет — пожалуйста. Все — как в Америке. А где деньги взять? Негде. Надо спонсора искать… а где его найти, спонсора? Не так то это просто. На дороге они — не валяются. Пьяные — валяются, а спонсоров не видать.

Ладно, стал я искать спонсора. Сильно мне хочется книжку издать. И еще, чувствую, время меня приперло к стенке, либо — сегодня, либо никогда. Нашел спонсора. Женщину. А у женщин всегда деньги легче выпросить, они, не смотря ни на что, с деньгами легче расстаются. А у мужиков — нет, мужики — жмоты, лучше все пропьют, но в долг — не дадут.

Ну, раз деньги нашлись, собрал я свои рассказы, какие есть, в кучку: на тоненькую книжечку получилось. И позвонил в издательство «Голос». Спросил: «Можно у вас книгу за свой счет издать?» «Можно» — ответили. Вроде ничего ответили, вполне доброжелательно.

Обрадовался я, сунул рассказы в портфель и побежал в издательство «Голос», на Пятницкую улицу… Бегу, запыхался, хочется мне побыстрее издать… Нашел дом, где оно находится — небольшой двухэтажный особнячок, видимо, раньше тут кто-то припеваючи жил, пока его комиссары, вон не попросили… И — внутрь заглянул… А внутри у них — уютно, даже по-домашнему как-то, располагает обстановка. На первом этаже — книжный магазинчик, маленький совсем, от издательства. Повертел я головой, хотел с ходу на второй этаж проскочить, думаю, там у них, скорее всего, все главные-то сидят, а из магазина женщина высунулась — и на меня:

— Вы куда?

Наверное, подумала, что я бандит. Нос-то у меня перебит и бровь рассечена.

Я смутился. Так, мол, и так, говорю, хочу книжку у вас за свой счет издать. Я, когда не пьяный — вежливый до невозможности, дальше некуда.

А она:

— У нас тут кого попало не издают! А то много тут всяких разных ходит…

Я испугался слегка. А ну, думаю, возьмут сейчас и не пустят? Говорю:

— Да я уже созвонился… Мне сказали: можно прийти.

Ладно, пропустили меня. Дунул я по лестнице наверх и сразу в главную комнату попал… Везде сотрудники издательства — редакторы: кто за компьютером сидит, кто с рукописью занимается, а кто по телефону разговаривает.

Я культурно поздоровался и стою по стойке смирно, жду, когда на меня внимание обратят. Кто меня не очень заметил, а кто и совсем не заметил, но ничего, я — не в обиде. А им когда замечать-то? Если всех замечать, кто пришел, так на работу времени не останется.