Иван Попов - Наши марковские процессы Страница 7

- перед текстовым редактором: за то, что заставляем его принимать в себя нашу глупую писанину;

- перед видеоконтроллером, который показывает нам ее на экране;

- перед процессором, чье внимание мы отняли, чтобы он надзирал за нашими абсурдными сочинениями, вместо того, чтобы заняться чем-нибудь поосмысленнее;

- перед системным прерыванием35 13h, которое записывает наш текст на диск - как впрочем и перед самим диском;

- перед электронами, которые мы гоняем туда-сюда по шинам с килобайтами информации точно так же, как некогда гоняли египетских рабов подтаскивать к пирамидам каменные блоки…

Продолжать ли этот список? Если кому-то покажется смешным, что мы извиняемся перед бездушными и бессловесными устройствами, то мы можем привести в пример буддистского монаха, копающегося в монастырском саду: всякий раз перед тем, как выдернуть с корнем какой-либо сорняк, он сперва извинится перед ним: мол, не подобает лишать его жизни, но что поделаешь, мир несправедлив…

Мы себя к буддистам не причисляем, но все же нехорошо считать, будто мы заслуживаем стоять намного выше этих неодушевленных устройств. А кроме того - что значит «неодушевленные устройства»? От некоторых программистов мы слышали, что компьютеры им кажутся намного одушевленнее некоторых людей; или, перефразируя один из законов Мерфи: компьютеры неодушевленны, но люди еще неодушевленнее…36

Однако пора положить конец этому лирическому отступлению, так как, в принципе, лирические отступления, точно так же, как и газы, стремятся занять все предоставленное им пространство/время, а мы, как-никак, пишем научный труд, а не «мыльную оперу».37 Начнем с некоторых замечаний о структуре диссертации. Хорошо известно, что кандидатские диссертации в некотором смысле похожи на дракона - тем, что они многоглавы. Известно и то, что многоглавые существа, как правило, страдают шизофренией и раздвоением личности - это относится как к драконам, так и к диссертациям: одна глава твердит одно, другая - другое и так далее, и все эти главы друг дружке противоречат и грызутся между собой. Менее известно то, что при определенных условиях отдельные главы могут сами страдать шизофренией и раздвоением, и так далее до бесконечности… Одним словом, можно видеть, что строение драконов и диссертаций до такой степени сходно, что философский вопрос о курице и яйце можно поставить в контекст наших наблюдений; спор, таким образом, зайдет о том, что - первично, а что - вторично: диссертация или дракон. Но мы не философы - то бишь, не до такой степени умственно ущербны от природы, чтобы впадать в подобные рассуждения. К тому же, никто еще не наблюдал, чтобы дракон снес диссертацию; бывали, правда, случаи - бо'льшей частью, весьма сомнительные, - когда, по утверждениям очевидцев, прямо на защите некой диссертации вылуплялся дракон и за «здорово живешь» уплетал весь научный совет, но здесь вопрос вплотную упирается в одну очень важную деталь - кто и как конкретно высиживал данную диссертацию, если из нее смогло вылупиться нечто этакое. Высиживание диссертации - процесс сложный, ответственный, продолжительный, многоступенчатый и, в некотором смысле, даже тяжелый; причем, вопреки общепринятым точкам зрения, процесс этот зависит отнюдь не только от качеств задних частей кандидата, которыми практически и осуществляется собственно высиживание. Но мы, пожалуй, снова далеко уклонились от темы; давайте вернемся к нашим вопросам, а о высиживании диссертаций нам все равно так или иначе доведется говорить ниже. Этой проблемы не удалось избежать еще ни одному кандидату; применение инкубатора, на который возлагались большие надежды, себя не оправдало, так как высиженные в нем бройлерные диссертации вышли точно такими же, как птицекомбинатские бройлеры: страшно хилыми, безвкусными и неаппетитными. А самое важное качество диссертации, как станет ясно ниже, состоит в том, чтобы стимулировать у читающего слюноотделение…»

Фома протер рукой глаза и дважды перечитал весь параграф, написанный сегодня утром. Писалось ему хорошо. К тому же сочинение диссертации оказалось неплохим способом заполнить свободное время, которого иначе оставалось предостаточно.

Он несколько раз прошелся взад-вперед по кабинету - чтобы лучше собрать и упорядочить мысли, - потом снова уселся за компьютер и застучал пальцами по клавишам:

«…А вот и, сами того не желая, мы вновь вернулись к нашей теме. Обычно слюноотделение у читателей диссертации связывают с так называемым научным оплевыванием кандидата - вещью настолько хорошо известной, что не стоит на ней отдельно останавливаться. Здесь однако следует отметить нечто другое. Во-первых: кто вообще будет читать эту диссертацию? Сосчитаем по пальцам: научный совет, рецензенты, оппоненты и, не в последнюю очередь, сам кандидат (не прочесть собственной диссертации считается проявлением дурного вкуса). Мы уже упоминали выше, что члены научного совета, в частности, довольствуются лишь беглым перелистыванием на скорую руку - примерно так, как по утрам в трамвае перелистывают газету «Бессмысленный труд», - но происходит это вечером, когда они в пижаме и ночном колпаке удобно вытянулись в постели. Эксперименты показали, что диссертации обычно принимают порциями по нескольку страниц перед сном вместо снотворного. Наступает момент, когда глаза у читающего начинают слипаться и дела явно идут к засыпанию. Но в мгновения перед тем, как человек заснет, обычно наступает краткий период, - нечто среднее между сном и бодрствованием, - когда реальность взаимодействует с сознанием сильно искаженным образом, когда каждая мысль, каждое слово преломляется в совершенно хаотичных на вид направлениях. В этот момент именно слова из диссертации, выскальзывающей из рук у читателя и падающей на коврик у кровати, вторгаются ему в голову почти беспрепятственно - вторгаются, разумеется, не логически, а скорее на каком-то чисто ассоциативном, подсознательном и даже гипнотическом уровне. И именно эти свободные полусонные ассоциации и создают основные впечатления, которые оставляет у читателя диссертация; они, а не разные выводы, теоремы и формулы, определяют его отношение к развиваемой теме! Эффект усиливается и тем, что заснувшему с диссертацией в руках человеку обычно начинает сниться сон. Причем качество и содержание сна естественным, но довольно запутанным образом связано с текстом, поглощенным перед засыпанием. ХОРОШАЯ ДИССЕРТАЦИЯ ДОЛЖНА НАВЕВАТЬ ПРИЯТНЫЕ СНЫ - вот основная формула, которая приведет кандидатов к успеху. Потому что частенько случалось, что хорошие и осмысленные работы отвергались лишь оттого, что кому-то после их прочтения приснились кошмары, и наоборот - полные глупости защищались без каких-либо проблем, потому что вызвали у половины научного совета сны эроти…»

Внезапно дверь кабинета с треском распахнулась, и не успел ошеломленный Фома понять, что происходит, как внутрь ворвались «бугаи». Все развивалось до того быстро, что он даже не успел сосчитать, сколько их: двумя-тремя тяжелыми, но необыкновенно плавными движениями первый из «бугаев» оказался рядом с ним, схватил вместе со стулом, на котором он сидел, развернул лицом к окну и поймал сзади за лохматые волосы, в то время как другой связал ему грубой веревкой руки за спинкой стула. Сразу после этого понеслись звуки выдвигаемых ящиков, вытаскиваемых папок и быстро перелистываемой бумаги, что сопровождалось тяжелыми шагами и бормотанием вполголоса. Фома попытался извернуться как-нибудь так, чтобы стало видно происходящее у него за спиной, но успел лишь мельком заметить мощную лапу с засученным до локтя рукавом зеленого нейлонового тренировочного костюма и вытатуированное на ней многозначное число - может быть, номер сотового телефона, а может быть, - банковского счета; лапа легонько шлепнула его по уху и у него отпало всякое желание шевелиться.

- Говори, где профессор, салага! - пророкотал где-то сзади низкий голос и Фома ощутил, как еще сильнее, до боли, рванули ему на затылке волосы.

- А я это… то есть, я здесь недавно… то есть, ненадолго… - совсем запутался Фома. Сзади послышался смех - но смеялся другой голос: не мощный и низкий, как у «бугаев», а скорее высокий и выразительный, как у профессионального актера или радиоведущего.

- Ага, «недавно», - издевательски заговорил новый голос. Фоме сразу же показалось, будто он ему откуда-то страшно знаком. - Целый год уже. Сам-то знаешь, что за дурочку валяешь, а? Что делаешь в этом кабинете, кем вообще являешься?

- Я программист отдела, - Фома старался отвечать быстро. - Посадили меня, это… в кабинет профессора, как на временное рабочее место, потому что новая маши…

Тут он спохватился и замолчал. В голове у него промелькнул весь вчерашний разговор с членкором Герасимом Ивановым, все намеки на группировки и суперкомпьютер, и, пожалуй, лучше было помалкивать. Тем более, что о машине его и не спрашивают…