Саша Черный - Собрание сочинений. Т. 1 Страница 46

С ПРИЯТЕЛЕМ*

(«Фриц, смешная мартышка!..»)

              Фриц, смешная мартышка!              Ты маленький немец,              Шепелявый и толстый мальчишка.              А я иноземец —              Слов твоих мне не понять.              Будем молча гулять,              Фриц, мой маленький Фриц!

Фриц, давай помолчим.Ты будешь большим,Солидным и толстым купцом,Счастливым отцом(Не бей меня по щеке)Нового ФрицаИ на том языке,Который в моей голове сейчас рассуждает сурово,Никогда не скажешь ни слова…Фриц, мой маленький Фриц.Фриц, без слов мы скорейПоймем друг друга.Вон елка, мак и порей.Вон пчелка полезла под кисть винограда…Чего еще надо?А мы — мы пара ленивых зверей.Слышишь, какой в орешнике гул?Это ветер запутался в листьях.Уснул.Ну, ладно — пойду отнесу к мамаше(Вон вяжет под грушей гамаши),А я погуляю один.Фриц, мой маленький Фриц!..

РЫНОК*

Бледно-жирные общипанные уткиШеи свесили с лотков.Говор, смех, приветствия и шуткиИ жужжанье полевых жуков.

Свежесть утра. Розовые ласкиПервых, робких солнечных лучей.Пухлых немок ситцевые глазкиИ спокойствие размеренных речей.

Груды лилий, васильков и маковВянут медленно в корзинах без воды,Вперемежку рыба, горы раков,Зелень, овощи и сочные плоды.

В центре площади какой-то вождь чугунныйМирно дремлет на раскормленном коне.Вырастает говор многострунныйИ дрожит в нагретой вышине.

Маргариты, Марты, Фриды, Минны —Все с цветами и корзинками в руках.Скромный взгляд, кокетливые мины —О, мужчины вечно в дураках!

Я купил гусиную печенкуИ пучок росистых васильков.А по небу мчались вперегонкуЗолотые перья облаков…

ФИЛОСОФЫ*

              Профессор Виндельбанд              Введенье в философию читал…                         Какой талант!              Набив огромный зал,Студенты слушали не упуская слова,Полны такого понимания живого,Что Кант на небесах сердечно умилялся.              И сладко улыбался.              Вдруг, оборвав рассказ(Должно быть, опасаясь, что забудет), —Профессор заявил, что в следующий раз              Он им читать не будет,Затем, что приглашен в ученое собранье                       На заседанье.              Вмиг крики поднялись              И топот ног и ржанье —Философы как с цепи сорвались:«Hoch! Hoch! [31] Благодарим! Отлично! Браво!»

Профессор посмотрел налево и направо,              Недоуменно поднял плечиИ, улыбаясь, перешел к дальнейшей речи.

КОРПОРАНТЫ*

Бульдоговидные дворяне,Склонив изрубленные лбы,Мычат над пивом в ресторане,Набив свининою зобы.

Кто сцапал кельнершу под жабрыИ жмет под общий смех стола,Другой бросает в канделябрыОкурки, с важностью посла.

Подпивший дылда, залихватскиНа темя сдвинув свой колпак,Фиксирует глазами штатскихИ багровеет, как бурак.

В углу игрушечное знамя,Эмблема пьянства, ссор и драк,Над ним кронпринц с семейством в раме,Кабанья морда и чепрак.

Мордатый бурш, в видах рекламы,Двум желторотым червякам,Сопя, показывает шрамы —Те робко жмутся по бокам.

Качаясь, председатель с кружкойВстает и бьет себя в жилет:«Собравшись… грозно… за пирушкой,Мы шлем… отечеству… привет…»

Блестит на рожах черный пластырь.Клубится дым, ревут ослы,И ресторатор, добрый пастырь,Обходит, кланяясь, столы.

ДАМОКЛОВ МЕЧ*

Рудой гранит каменоломниРаскрыл изломы и зубцы.Под пышной липой так тепло мнеСмотреть, пьянясь, во все концы.

Неумолкая свищут птицы.Присело небо на обрыв.Как гул далекой колесницы,Загрохотал протяжный взрыв…

Томится сладкий ладан липы,Кишит жужжаньем желтый цвет.Лесного матового скрипаНапьюсь, как зверь, на много лет!

Сквозь зелень сосен в пасти долаКраснеют пятна черепиц:Костел… театр… больница… школа…Я там живу? У фрейлейн Тиц?

Но глупый вензель на скамейке(В пузатом сердце со стрелой),Запел из-под улитки клейкой:«Долой иллюзии, долой!»

Я там живу? «А ты не знаешь?Спеши, брат, вниз; Чрез час обед.На две минуты опоздаешь —Ни габерсупа, ни котлет!»

ФАКТ*

У фрау Шмидт отравилась дочь,Восемнадцатилетняя Минна.Конечно, мертвым уже не помочь,Но весьма интересна причина.

В местечке редко кончали с собой —Отчего же она отравилась?И сплетня гремит иерихонской трубой:«Оттого, что чести лишилась!»

«Сын аптекаря Курца, боннский студент,Жрец Амура, вина и бесчинства,Уехал, оставивши Минне в презентПозорный залог материнства».

«Кто их не видал в окрестных горах,Гуляющих нежно под ручку?Да, с фрейлейн Шмидт студент-вертопрахСыграл нехорошую штучку!..»

В полчаса облетел этот скверный слухВсе местечко от банка до рынка,И через каких-то почтенных старухК фрау Шмидт долетела новинка…

Но труп еще не был предан земле —Фрау Шмидт, надевши все кольца,С густым благородством на вдовьем челе,Пошла к герр-доктору Штольцу.

Герр-доктор Штольц приехал к ней в дом,Осмотрел холодную МиннуИ дал фрау Шмидт свидетельство в том,Что Минна была невинна.

ЕЩЕ ФАКТ*

В зале «Зеленой Свиньи» гимнастический клуб «На здоровье»              Под оглушительный марш праздновал свой юбилей.Немцы в матрацном трико, выгибая женские бюсты,              То наклонялись вперед, то отклонялись назад.

После классических поз была лотерея и танцы —              Максы кружили Матильд, как шестерни жернова,С красных досок у стены сверкали великим соблазном              Лампы, щипцы для волос, кружки и желтый Вильгельм.

Вдруг разразился вокруг сочувственный радостный рев,              Смолкнул медлительный вальс, пары друг друга теснят:Ах, это плотный блондин, интимную выиграв вазу,              Пива в нее нацедив, пьет среди залы, как Вакх!..

В БЕРЛИНЕ*

Над крышами мчатся вагоны, скрежещут машины,Под крышами мчатся вагоны, автобусы гнусно пыхтят.О, скоро будут людей наливать по горло бензином,И люди, шипя, по серым камням заскользят!

Летал по подземной дороге, летал по надземной,Ругал берлинцев и пиво тянул без конца,Смотрел на толстый шаблон убого системныйИ втайне гордился своим выраженьем лица…

Потоки парикмахеров с телячьими улыбкамиЩеголяли жилетами орангутанских тонов,Ватные военные, украшенные штрипками,Вдев в ноздри усы, охраняли дух основ.

Нелепые монументы из чванного железа —Квадратные Вильгельмы на наглых лошадях,—Умиляя берлинских торгующих Крезов,Давили землю на серых площадях.

Гармония уборных, приветствий, извинений,Живые манекены для шляп и плащей.Фабричная вежливость всех телодвижений,Огромный амбар готовых вещей…

Продажа, продажа! Галстуки и подтяжкиЗавалили окна до пятых этажей.Портреты кайзера, пепельницы и чашки,Нижнее белье и гирлянды бандажей…

Буквы вдоль стен, колыхаясь, плели небылицы:«Братья Гешвиндер»… Наверно, ужасно толсты,Старший, должно быть, в пенсне, блондин и тупица,Младший играет на цитре и любит цветы.

Военный оркестр! Я метнулся испуганно к стенке,Толкнул какую-то тушу и зло засвистал.От гула и грохота нудно дрожали коленки,А едкий сплин и бензин сердце мое провонял…

Спешат старые дети в очках,Трясутся ранцы на пиджачках.Солидно смеются. Скучно!

Спешат девушки, — все, как одна:Сироп в глазах, прическа из льна.Солидно смеются. Скучно!

Спешат юноши, — все, как один:Один потемнее, другой блондин.Солидно смеются. Скучно!

Спешат старухи. Лица, как гриб…Жесткая святость… Кто против — погиб!Солидно смеются. Скучно!

Спешат дельцы. Лица в мешках.Сопящая сила в жирных глазах.Солидно смеются. Скучно!

Спешат трамваи, повозки, щенки.Кричат рожки, гудки и звонки.Дымится небо. Скучно!

«БАВАРИЯ»*