Любовь Рябикина - У каждого свой путь Страница 126

Он возмутился:

— А вас кто прикрывать будет?

Она отмахнулась:

— Я сама прикрою себя. Не привыкать!

Он, не веря собственной догадке, выдохнул:

— Искандер…

Маринка машинально ответила:

— В Афгане была. Только Искандер погиб, а я осталась.

— Но это же ты, Искандер?

Степанова кивнула, с жадностью приникнув к его фляжке с водой. Свою, пробитую пулями, пришлось выбросить по дороге. Полковник покопался в кармане. Достал удостоверение, а из него обтрепанную бумажку:

— Это вам просили передать лет восемь назад. Я сохранил, хотя сведения наверняка устарели. Офицер какой-то приходил, уже не помню ни звания ни фамилии…

Она вздрогнула и оторвалась от фляжки. Завернув пробку, вернула ее полковнику. Забрала записку словно во сне, погладила ее пальцами и прикрыла глаза:

— Костя…

Перед глазами мелькнула река Кабул, узкий листок, торчащий из воды. Огромная стрекоза с прозрачными крыльями. Валун и они с Костей, сидящие рядом… Она застонала от этого воспоминания. Огарев сразу спросил:

— Вы ранены?

Она открыла глаза и взглянула на него потемневшими глазами:

— Нет. Это память… — Не читая, положила записку в кармашек рюкзака: — Давайте парней.

Полковник вышел. Через пару минут вернулся в сопровождении троих крепышей в камуфляже. Один посмотрел на грязное лицо, изодранную одежду незнакомца и покачал головой:

— Да ты, парень, в хорошей переделке побывал! Где твой подполковник находится?

— Проспект Победы. Так вывеска гласит…

Он вздрогнул:

— Ё…! Отсюда до него километра три будет! Там же внутренняя линия обороны боевиков. Какого черта ты там делал?

Полковник оборвал своего бойца:

— Ты потише, женщина все таки!

Маринка не удержалась и ядовито сказала:

— Боишься, не ходи. Похрабрее найду!

Тот прихлопнул рот ладошкой:

— Ты баба? — Всмотрелся в грязное лицо со сверкающими глазами и удивленно обернулся к приятелям: — Точно, баба… Ну, пошли. Раз ты прошла и мы просочимся.

Один из трех спецов долго вглядывался Степановой в лицо и вдруг кинулся к ней:

— Марина! Я — Мешков Иван. Помните, месяц назад…

Она узнала парня по синим глазам, хлопнула по плечу и устало улыбнулась:

— Помню. Ты извини, воспоминания придется немного отложить. Пока темно, пройдем. Геннадий Валерьевич, не могли бы вы патронами и гранатами поделиться? У меня осталось чуть-чуть в рожке, а гранат вообще нет…

Полковник молча протянул ей свои запасные рожки и все гранаты, какие имел. Внимательно смотрел, как она рассовывала их по кармашкам.

Четыре фигуры скользили между домами. Степанова шла первой. Она торопилась и не обращала никакого внимания на яркие всполохи очередей. Время от времени, когда навстречу из завалов выскакивали человеческие фигуры, давала очередь и очень надеялась при этом, что бьет не по своим. Чтобы очистить совесть подкрадывалась к трупам и убеждалась, что это боевики. Мужчины шли рядом, держа круговую оборону.

Уже через пару улиц, один рожок в автомате Степановой опустел. На ходу перезарядила оружие. Сухо щелкнул магазин и сразу, справа, в их сторону раздалась очередь из пулемета. Прошла над головами. Видимо, засевший пулеметчик стрелял на звук, не видя тех, кто шел. Степанова пригнулась и шепнула парням:

— Почти дошли. Идите по прямой и ищите во вторых развалинах отсюда по левой стороне. Подполковника я сама спеленала бинтами. Распакуйте и уносите…

Мешков спросил:

— А ты?

— Да вот с этим неугомонным разберусь и догоню. Он мне надоел, когда я в отряд шла, а уж больше терпеть не собираюсь! Утром, кто-то из наших под его пулемет попадет. Обойдется Аллах! Вперед, парни, а то рассвет близко…

— Может, одному из нас с тобой?

Она настолько виртуозно выматерилась, что разведчики онемели от удивления. Женщина прошипела:

— Катитесь! Пока я не разозлилась и на вас…

Три фигуры метнулись дальше, а четвертая начала подкрадываться к правому пятиэтажному дому. Пулемет бил, как она заметила со второго этажа, но она знала, что их может быть в здании несколько — на каждом этаже. Остальные затаились в ожидании своего часа. Такое уже было в ее практике ночью. До стены добралась без происшествий. Первые три дня развалины никто не минировал. Проникнуть в дверь не удалось. Она была приперта изнутри. Марина прошлась вдоль стены, прижимаясь спиной к шершавой, испещренной выбоинами, штукатурке и обнаружила оконный пролет. Подпрыгнув, заглянула внутрь — никого. Подтянувшись на руках, забралась на подоконник и очутилась в комнате на первом этаже. Изодранная занавеска слегка шевелилась.

Даже в полутьме было видно, что тут жили люди: диван у стены засыпанный осколками кирпича, ковер одним краем свисал со стены вниз, почти касаясь спинки. Посреди комнаты стоял круглый стол. Засыпанная осколками камня, побелкой и пылью скатерть свисала почти до пола. В центре стояла целехонькая хрустальная ваза для цветов. Это так поразило Марину, что она замерла и с минуту оторопело глядела именно на эту вазу и соображала, а зачем нужен сей предмет на войне?

Стряхнув оцепенение, бросилась к двери, держа автомат наизготовку. Дверь оказалась заперта. Она хотела ее выбить, когда поблизости раздастся очередь и тут заметила ключ. Он спокойно висел на стене рядом с дверью. Степанова автоматически взяла его, вставила в замок и крутанула. Дверь бесшумно открылась. Женщина выскочила на лестничную площадку. Потрогала ручки соседних дверей. Квартиры были заперты. Она расслышала легкое звяканье замочных язычков.

Итак, с этой стороны опасность ей не угрожала. Марина легко взбежала по лестнице наверх. Определила направление, откуда бил пулемет и легонько толкнула дверь слева. Она бесшумно распахнулась. Держа автомат наизготовку и решив, что скрываться уже не стоит, Степанова ворвалась в квартиру. Пронеслась к комнате, откуда до нее донеслось легкое позвякивание и без задержек дала короткую очередь. Четверо чеченцев у пулемета, даже не успели обернуться. Точно так же она поступила с засадами на четвертом этаже и на крыше. Пулеметчики, из-за постоянно звучавших очередей, не разобрались, откуда они звучали на этот раз и поплатились.

Спускаясь вниз, едва не прихлопнула по ошибке посланных вместе с ней разведчиков. Парней спасла чистая случайность — Маринка оступилась и очередь пронеслась над головами спецназа. Один вскрикнул:

— Свои!

Степанова встала разозленная:

— По кой черт вы здесь находитесь? Я вас просила лезть сюда? А если бы не оступилась? Вы хоть понимаете своими безмозглыми башками, что бы мне пришлось пережить?

Разведчики сглотнули:

— Подполковника мы нашли. Живой, хоть в сознание никак не приходит. Крепко видать долбануло! Сержант Мешков отправил нас к вам на помощь.

— Я вашему сержанту башку скручу! Раз пришли, забирайте пулеметы с обоймами, пригодятся. Я этот дом очистила. Духи хватятся утром. Пошли!

Она всучила парням три пулемета и штук двенадцать обойм. Те аж крякнули под тяжестью. Через окно выбрались наружу и броском очутились на другой стороне. Там ждал сержант с подполковником. Марков лежал у стены, в сознание он так и не пришел. Степанова взгромоздила на себя пулемет и штук шесть обойм, отобрав их у одного из парней. Прошипела сержанту:

— С тобой, Ваня, я утречком разберусь! — Повернулась к спецназовцам, застывшим рядом. — Двое несите подполковника, а ты иди впереди, если дорогу помнишь. Я замыкающий…

Парень кивнул и пошел вперед. Сержант и рядовой понесли подполковника. Марина, озираясь во все стороны и крутя стволом пулемета, медленно двигалась следом.

Рассвет начал заниматься, когда они добрались до расположения лагеря. Отправив Маркова в госпиталь и продиктовав усталому, красноглазому от бессонницы, солдату данные на подполковника, Степанова ввалилась в палатку полковника Огарева. Ни слова не говоря, под его взглядом, раскатала спальник и мгновенно заснула. Ей не хотелось ни есть ни пить, только спать. Вошедшие следом разведчики доложили начальнику обо всем сами. Сдали захваченные пулеметы.

Саша проснулся и сразу же вспомнил, что сегодня за день. Оделся, прислушиваясь — в доме стояла тишина. Лишь постукивали часы на серванте в горнице. Достал с печки валенки и сунул ноги в них. Выглянул в затянутое льдом окно, сквозь которое в дом заглядывало солнышко и закричал на всю избу:

— Люди! С Новым Годом!

Мороз разрисовал стекла узорами из инея. Сквозь них дороги не было видно. К тому же огромные сугробы закрыли весь обзор. Прекрасные жарптичьи перья виднелись на стекле, выведенные твердой рукой невидимого художника. Юлька заворочалась в кровати. Потянулась, не открывая глаз и недовольно пробурчала: