Михаил Серегин - Пациент мафии Страница 32

– О чем разговор, Николай Геннадьевич! – пробурчал Корнеев, разглядывая уже остывшую чашку, отражавшуюся в полировке стола. – Ваше слово – закон!

Депутат замолчал и довольно долго испытующе рассматривал Корнеева. Глаза его нисколько не потеплели. Молчание становилось все тягостнее, но Николай Геннадьевич не торопился прерывать его. Корнеев нервно пригладил волосы, кашлянул и, криво улыбнувшись, нарушил тишину.

– Так, может, это… – хрипло сказал он. – Может, какой совет, Николай Геннадьевич? Конкретно… В плане работы над ошибками?

– Ты, Сергей, не мальчик, – рассудительно заметил депутат. – Это в школе над ошибками работают… А в твоем положении ошибок уже делать нельзя. Над ними, понимаешь, уже прокуратура будет работать… Ты как, вообще, школу-то закончил? – с хитрецой посмотрел он на собеседника.

Корнеев густо покраснел.

– У меня техникум… – растерянно ответил он. – По холодильным установкам…

– Во, по холодильным! – неслышно посмеиваясь, сказал Николай Геннадьевич. – А тебя все тянет куда погорячее! Может, тебе к основной специальности вернуться, как ты?

Корнеев натянуто рассмеялся.

– Ну ладно, иди! – с холодноватой улыбкой произнес Николай Геннадьевич. – У меня через десять минут заседание. А ты головой работай, не расслабляйся!

– Учту, Николай Геннадьевич, – серьезно ответил Корнеев, вставая. – Всего хорошего, до свидания!

– Будь здоров! – кивнул депутат, провожая его цепким взглядом, и вдруг негромко окликнул, когда Корнеев был почти у дверей. – Ты, кстати, давно не отдыхал? Где отпуск-то проводишь? Небось в Анталье, на Канарах, а?.. Завидую! Тут с этой работой забыл, когда просто в садике мог посидеть, расслабиться… А ты, значит, на Канарах? Паспорт-то заграничный всегда наготове? Ну-ну, большое дело!

Николай Геннадьевич еще раз кивнул, давая понять, что разговор окончен, и Корнеев с облегчением вышел из кабинета. Не удосужившись попрощаться с молодыми людьми, он выскочил в коридор и торопливо направился к лифту. Все мысли его вертелись вокруг только что закончившегося разговора.

Вот жук, подумал он о Николае Геннадьевиче, как он тонко завернул! И ничего вроде не сказал, а все-таки дал понять, что его хата с краю. Если что не так, Серега, сюда можно даже не соваться. На паспорт намекнул. Или чего знает, или подстраховывается. Ну, это понятно – в его положении лицо сохранить – это главное. Одно непонятно: мне от этого какой прок? – подумал Корнеев. Мне-то все равно игру доигрывать надо. С пацанами побеседовать придется – иначе они опять дров наломают. Тоньше надо работать – это он правильно мне сказал, а то привыкли, чуть что – кости крушить. Человека всегда купить можно. Это только сначала кажется, что дорого, а в результате все равно выходит дешевле. Нужно будет переориентировать пацанов – пускай врача пока не трогают, а последят – с кем встречается, где бывает. Может, вытянется ниточка. И с Константином решить, куда этих девать, которые в подвале. Насчет Казариной-то пускай все решают – на общем совете. Тот раз он их на пленку не записал – сблефовал, а теперь обязательно запишет. Он тоже подстрахуется. Неинтересно ему, если все вокруг чистенькие будут, а он один замаранный.

Так размышлял Корнеев, катя в своем «БМВ» с Краснопресненской набережной в район Малой Бронной, где на углу Большого Палашевского переулка дежурили Темин с Тарасычем, карауля подозрительного врача.

Он боялся их там не застать, потому что время уже приближалось к двум часам. Кажется, доктор именно в два кончал работу, если не дежурил. Подъезжая к условному месту, Корнеев увидел синюю «Тойоту» Темина. Он проехал чуть дальше и остановил «БМВ» под самым его носом. Разумеется, Темин заметил его появление и немедленно вышел из машины. Корнеев распахнул противоположную дверцу и впустил Темина в салон.

– Что случилось, Сергей Иванович? – обеспокоенно спросил тот, усаживаясь на сиденье.

– Это я хочу знать, что здесь у тебя случилось, – с покровительственной хрипотцой заявил Корнеев.

– У нас пока тихо, Сергей Иванович, – сказал Темин. – Но вы будьте уверены – чуть он отойдет от больницы – мы его скрутим…

– Отбой! – покачал головой Корнеев. – Это дело мы переиграем. Доктора пока не трогать. По-другому поступим. Оставляй здесь Тарасыча, и пускай он этого лепилу пасет. Куда ходит, кого знает… ну, и так далее. А сам пускай не рисуется! А то знаю я вас… – Он пронзительно посмотрел на помощника. – Вам бы только покрасоваться да руками помахать! А здесь надо тонко…

– Вы, Сергей Иваныч, с Тарасычем сами бы инструктаж провели, – глядя в сторону, сказал Темин. – Они с Грифом мне вроде как не доверяют… я бы с ними сам, конечно, разобрался, но, считаю, сейчас не время…

– Правильно считаешь, – похвалил Корнеев и, нажав рычажок, помигал задними огнями стоящей за ним «Тойоте». – Мне ваши разборки не нужны…

Тарасыч заметил сигнал и, выйдя из машины, подошел к «БМВ».

– Садись! – сердито крикнул ему Корнеев.

Тарасыч влез на заднее сиденье и сдержанно поздоровался.

– Ты кто? – спросил его Корнеев, круто поворачиваясь на сиденье, так что от напряжения у него побагровели лицо и шея.

– В смысле? – растерялся Тарасыч, переводя взгляд с Корнеева на Темина и обратно.

– Я спрашиваю – ты кто? – заорал Корнеев. – Авторитет? Крестный отец? Крестная мать? Кто?! Отвечай!

– Не, ну какой крестный отец! – попытался улыбнуться Тарасыч. – Шутите, Сергей Иванович!

– Нет, ты не отец! – зло сказал Корнеев. – А если ты не знаешь, кто ты, – я тебе скажу. Ты – «шестерка», понял? Твое дело – на подхвате. Что тебе сказали – ты сделал. И чтобы не мурзился, не тявкал, понял? Это собачьи повадки, а собаки, они, знаешь, много не живут… – Его тяжелый взгляд будто прилип к побледневшему лицу Тарасыча. – Если еще раз услышу про твою самодеятельность…

– Сергей Иванович! – покаянным голосом воскликнул боксер. – Зря вы это! У меня и в голове не было…

– Ладно, иди! – бросил Корнеев, отворачиваясь. – Каждый из себя крутого гнет… Ты крутого из себя где надо гни… А с нами не надо.

Тарасыч, втянув голову в плечи, вылез из машины.

– Распустились, падлы! – самодовольно произнес Корнеев. – Но здесь и ты, Костя, виноват… Раскис ты со своей… расслабился… Кончай с этим делом!

Темин исподлобья посмотрел на шефа.

– Теперь слушай, – заговорил Корнеев, не замечая его взгляда. – Оставишь, значит, здесь Тарасыча, а сам дуй за город, на хату. Своих придурков из подвала выпустишь. Скажешь, что амнистию я им объявил, – пускай молятся за меня. Но из дому пока – чтобы ни шагу! Осмотреться надо… Казарина пока у тебя остается. Ее отпускать нельзя, но и держать так, чтобы в порядке была! Насчет нее отдельно решать будем. Она, говоришь, плохая?

– Да не то что совсем, – признался Темин. – Но умом вроде повредилась… Молчит все время и почти не ест.

– Это плохо, – покачал головой Корнеев. – То есть что не ест, плохо. А что с головой – это нам как раз на руку. Мы ее в хорошую лечебницу поместим. Но питание ты ей организуй! Как хочешь – хоть в клизме вводи! Эта, твоя… она женщина все-таки! Пускай шефство возьмет… И кстати, Казарина, она давно уже сидит, поизносилась небось… Одежонки какой-нибудь купи поприличнее… Вообще внешний вид чтобы… Понял ты меня?!

– Понял! – твердо ответил Темин. – Все организуем, Сергей Иванович! – Он немного помялся и, собравшись с духом, пробормотал: – За Марию спасибо, Сергей Иванович! Девка-то она неплохая, и голова работает…

– Знаю я, что у них работает! – отрезал Корнеев. – Я тебя предупредил! Вся беда идет единственно от баб. Я, в принципе, не возражаю, но ты должен ее вот как в руках держать, понял? А то сам не заметишь, как в бабу превратишься… Песню знаешь – про Разина?

Темин через силу улыбнулся.

– Ну ладно, занимайся! – милостиво сказал Корнеев. – Мне ехать надо. Зарубите только на носу – больше никакой мокрухи! Я этого не прощу! Башкой работайте! Завтра мне с утра звони – чего про доктора узнаете…

Он завел мотор и, дождавшись, когда Темин ступит на тротуар, выжал сцепление. «БМВ» зафырчал, наращивая скорость, помчался вдаль. Темин проводил машину коротким взглядом и не спеша вернулся к «Тойоте».

– Остаешься здесь, – сказал он напарнику. – Будешь пасти доктора. Куда он – туда и ты. На рожон не лезь. Не нужно, чтобы он тебя заметил. Все, что узнаешь, – доложишь мне лично.

– А если он домой отвалит? – спросил Тарасыч.

– Подежуришь у дома – может, к нему в гости кто заявится… Когда увидишь, что свет потушил, убедись, что точно спать отправился. Еще с полчаса подождешь – и можешь уходить. Но с утра опять его на работу проводишь – он к восьми уходит. А потом ко мне, с докладом.

– Все понял, – покладисто сказал Тарасыч. – А если он меня засечет?

– А нельзя сделать так, чтобы не засек? – недовольно спросил Темин.

– Понял, – повторил боксер и открыл дверцу «Тойоты».